Виктор Усов - Евнухи в Китае
Однажды вечером, когда он развлекался какой-то игрой с молодыми евнухами, к ним подошла фрейлина и сказала;
— Вы тут веселитесь, а Великая Императрица беспокоится!
Гуань Цюйань посерел от страха, не понимая цели вызова и раздумывая, чем он мог вызвать беспокойство Цыси. Фрейлина улыбнулась, открыла коробку, которую принесла с собой, и протянула растерявшемуся Гуаню:
— Старая Будда жалует тебе эти кушанья. Не исключена возможность, что она вызовет тебя, готовься! Тут только у молодого человека отлегло от сердца. Он взглянул на присланные кушанья и понял, что они с императорского стола. Юноша, хотел поблагодарить за милость, но фрейлины уже не было, она исчезла.
Через некоторое время она появилась вновь и заявила, что Великая Императрица изъявила священное согласие принять Гуань Цюйаня во дворце Море Мудрости.
Юноша поправил свою одежду и вслед за фрейлиной пошел по дорожкам парка. Всюду сияли разноцветные фонари, под ними стояли евнухи, готовые тщательно с пристрастием допросить каждого прохожего, но фрейлина подала им тайный знак, и они отступили. Все беседки, террасы, башни и павильоны были словно нарисованы искусным живописцем. Одна из беседок так и называлась: «Прогулка по Картине». Недалеко от нее оказалась пещера, пройдя которую Гуань увидел высокое строение с надписью «Море Мудрости». Юноша почтительно остановился у ворот, расписанных драконами и фениксами, но фрейлина велела идти смелее, провела его через анфиладу комнат и, доложив о приходе Гуаня, сказала ему:
— Императрица ждет тебя, будь внимателен к ней!
Гуань Цюйань осторожно с опаской вошел, и взору его предстал роскошный зал, выложенный каменными плитами. На противоположной стороне над дверью висела надпись: «Зал Человеческих Радостей», а за дверями шла еще одна анфилада великолепно обставленных комнат. Посреди одной из них сидела императрица Цыси и читала книгу. В ответ на почтительный поклон Гуаня она медленно отложила книгу и, велев ему сесть, стала с улыбкой интересоваться у молодого человека, сколько ему лет, из какой он семьи. Наконец она спросила:
— Вот ты умеешь рисовать, а можешь ли определить возраст картины?
— Я человек маленький, — ответил Гуань, — учился немного, но, пожалуй, смогу догадаться.
— Тогда я покажу тебе одну вещицу! — сказала императрица и направилась в соседнюю комнату. Юноша, дрожа всем телом, пошел вслед за ней. Однако выбрался он из той комнаты лишь к следующему полудню. Какую древнюю картину показывала ему вдовствующая императрица, неизвестно, но с тех пор она вызывала его очень часто, подарила ему большой загородный дом и даже разрешила жениться на одной из фрейлин.
Если предшественники Цыси старались блюсти строгие конфуцианские традиции и в придворных театральных постановках обходились артистами-евнухами (их было около 300 человек), то вдовствующая императрица впервые ввела во дворец актеров извне, причем эту операцию осуществляли придворные евнухи.
Первого и пятнадцатого числа каждого месяца в императорском дворце устраивались театральные представления. Во время традиционных китайских праздников: Начала лета, Середины осени и Седьмого вечера спектакли продолжались целых три дня, а на Новый год — с самого сочельника и до шестнадцатого января.
Торжественно обставлялся и день рождения императрицы Цыси. Актеры должны были играть три дня до ее рождения и четыре после.
Перед каждым спектаклем исполнители главных ролей в костюмах, но еще без париков, совершали на открытой сцене по три земных поклона в сторону Дворца Радости. Во время данной церемонии сановники Управления двора тоже поднимались на сцену и стояли рядом с актерами.
Официально императорскому двору принадлежала труппа южной, куньшаньской драмы, отличавшейся от столичного театра. Куньшаньский жанр театра был распространен уже в период Мин. Как и в пекинской музыкальной драме, в ней играли мужчины, но певшие еще более высокими голосами. Большинство при дворе не любило таких голосов, но куньшаньская драма была завещана предками, поэтому ее не разрешалось ни упразднить, ни изменить (Однако сама Цыси любила куньшаньскую драму, причем, по утверждениям современников, не только любила, но и изучала. По ходу пьесы она посматривала в партитуру пьесы, иногда отбивала ладонью такт и чувствовала малейшую ошибку исполнителя.). Она существовала для проформы, а главное место в спектаклях занимала столичная драма, исполнителей которой привозили евнухи из города. Чаще всего в императорском дворце тех годов появлялись такие известные актеры как Тань Синьпэй, Чэнь Дэлинь, Ян Сяолоу, Ван Яоцин и другие.
Скопцы же доставляли во дворец и молодых юношей под видом евнухов для потех Цыси.
«Описывая мое детство, — вспоминал император Пу И, — нельзя не упомянуть евнухов. Они присутствовали, когда я ел, одевался и спал, сопровождали меня в играх и на занятиях, рассказывали мне истории, получали от меня награды и наказания. Если другим запрещалось находиться при мне, то евнухам это вменялось в обязанность. Они были моими главными компаньонами в детстве, моими рабами и моими первыми учителями». Действительно, если верить автору книги «Тайны евнухов последней династии», то евнухи были первыми учителями маленького Пу И не только в получении научных знаний и изучении китайских церемоний, но и в иной области. Когда мальчик стал императором, ему было всего три года. С тех пор он все время жил во дворце. Хотя наличие во дворце 72 наложниц было на закате династии Цин просто формальностью, придворных дам и служанок вокруг императора было все же много, и сексуальная жизнь тяготила его. Юный Сын Неба мог набирать себе наложниц только по достижении совершеннолетия, то есть в 17–18 лет, и лишь по истечении положенного срока траура по усопшему императору. Причем пользоваться гаремом своего покойного отца он права не имел.
Когда десятилетний Пу И жил в императорском дворце, служившие там евнухи беспокоились, чтобы император ночью куда-либо не убежал. Некоторые из евнухов ночью, думая немного отдохнуть, уходили к себе. Поэтому они клали в кровать императора для «присмотра» служанок. Те всячески ублажали императора, «присматривали», не допуская, чтобы он встал с кровати. Все служанки были намного старше Пу И, а он был еще совсем ребенком, ничего не понимал. Поэтому он слушался их. Иногда он попадал в окружение не одной, а двух или даже трех служанок сразу. Служанки тоже были не прочь заняться любовью с самим императором, хотя и малолетним, который лежал рядом с ними, молодыми, пышущими здоровьем, полными сил и энергии. Вот они-то и научили его «заниматься любовью», различными плохими делами. Только когда он был уже в полном изнеможении после любовных утех, служанки его отпускали спать. На другой день утром, когда император вставал, он всегда казался усталым. Даже на солнце у него рябило в глазах. Он рассказывал о своих недугах евнухам, и те приносили ему какое-нибудь лекарство. Лекарство на время помогало, и он опять занимался любовью со страстными молодыми служанками. Как признавался евнух Сунь Яотин, здоровье Пу И было таким слабым не только потому, что евнухи подстрекали его к занятиям «любовью» со служанками, но еще и потому, что евнухи мучили молоденького императора, занимаясь с ним гомосексуализмом.
Кстати сказать, о гомосексуальных наклонностях августейших персон открыто сообщается в официальных историографических хрониках древнего Китая. Как утверждается в них, уже во II–I вв. до н. э. в штат императорского двора стали включаться мальчики-фавориты. В начале новой эры в период династии Хань жили императоры, чье увлечение гомосексуализмом превратило их почти в садистов. Часто любовниками императоров становились и евнухи. Известно, что у одного старшего военачальника ханьской эпохи Лян Цзи любовником был евнух Цинь Гун. Как утверждает китайский историк Лю Дацзянь в книге «Секс и китайская культура», из 25 императоров тех лет по меньшей мере 10 человек — то есть 40 % были гомосексуалистами[14]. Пристрастие к «любовникам» даже получило свой особый термин в литературе — «отрывание рукава». В основе его лежит следующее историческое повествование: Дун Сянь (I в. до н. э.) попал во дворец Айди путем протекции и по заслугам отца. Он вошел в необыкновенный фавор у государя, который стал его быстро выдвигать и отличать и, наконец, не расставался с ним ни днем, ни ночью. Однажды днем они оба спали рядом. Дун повернулся и лег на рукав государя. Тому нужно было встать, но Дун не просыпался. Тогда государь оторвал рукав, чтобы его не беспокоить, и поднялся, оставив его спать, С этих пор в китайской литературе и существует такой образ для обозначения предосудительной любви мужчин друг к другу. Только у Уди ханьского, по данным историка Лю Дацзяня, было более пяти таких «любовников».
