Алистер Макграт - Кто изобрел Вселенную? Страсти по божественной частице в адронном коллайдере и другие истории о науке, вере и сотворении мира
Здесь надо отметить два важных обстоятельства.
Во-первых, христианство считает – и всегда считало – что Бог существует вне времени. Бог создал Вселенную, в которой есть время, но не Вселенную во времени. Наглядно представить это себе мы, само собой, не можем, поскольку наш разум и воображение не в состоянии выйти за рамки, навязанные окружающим миром. Христианство полагает, что Бог именно что создает пространство и время, а не стоит посреди пространства-времени, переставляя с места на место нечто уже существующее. Следовательно, Бог не предмет, принадлежащий этому миру, а тот, кто стоит вне его пределов. Ни для кого не секрет, как трудно представить себе Царство Божие, но можно считать, что это нечто за пределами мира пространства и времени, в котором мы живем и о котором что-то знаем.
Все это непростые задачи для нашего воображения. К. С. Льюис полагает, что нам так трудно представлять себе сложные реальности, поскольку мы подобны жителям Флатландии – двумерным существам, которые пытались вообразить трехмерные предметы. Легко ли жить в плоской Вселенной и представлять себе или описывать трехмерную реальность? «Чтобы представить себе куб, флатландцы вообразили бы ибо шесть слившихся квадратов – и таким образом лишили бы их индивидуальности – либо шесть квадратов в ряд – и таким образом лишили бы их единства»[164]. Льюис предполагает, что наши ментальные трудности, как научные, так и религиозные, вызваны именно тем, что мы смотрим на вещи ограниченно и ограничительно. Оторваться от мира, который мы знаем, нам нельзя, зато мы вполне можем вообразить «странный мир» (по Эйнштейну), которым управляют другие законы! Мы размышляем в терминах времени – а теперь нас приглашают к размышлению в терминах полного отсутствия времени как такового.
В этой главе мы поговорили о темах, связанных с космологией. Теперь нужно двигаться дальше и поразмышлять над тем, что, по мнению многих, изменило правила игры в отношениях науки с религией – о спорах вокруг теории эволюции, связанных с именем Чарльза Дарвина.
Дарвин и эволюция
Новые вопросы о вере и науке
Дарвиновскую теорию эволюции часто считают ярким доказательством непримиримости науки с религией. Выдающийся представитель нового атеизма Ричард Докинз говорит о Дарвине как об апологе атеизма, который камня на камне не оставил от теизма. Подзаголовок авторитетной книги Докинза «Слепой часовщик» («The Blind Watchmaker», 1986) подчеркивает ее основную тему: «Как эволюция доказывает отсутствие замысла во Вселенной» (пер. А. Гопко). С точки зрения Докинза, теория Дарвина стала поворотной вехой в истории атеизма. После нее пути назад уже не было.
Нет никаких сомнений, что многие воспользовались идеями Дарвина в собственных интересах. Материалисты, атеисты и радикальные антиклерикалы видели в его идеях способ раз и навсегда изгнать Бога из общественной жизни[165], а агрессивные религиозные фундаменталисты, яростные противники науки, видели в них предлог избавиться от естественных наук в школах. Да, тут не поспоришь: в этот момент в истории, в период борьбы фундаментализмов, нарратив войны между наукой и религией был вполне оправдан. Но как же те, кто оказался в самой гуще этого безобразного скандала, между двух огней? Как же те, кто не принадлежал ни к тому, ни к другому экстремистскому лагерю?
В этой главе мы изучим вопрос о значении дарвиновской теории эволюции, рассмотрим ее историческое развитие, современную формулировку и возможное влияние на религиозные представления. Начнем с того, что разберемся, на каком историческом фоне возникли идеи Дарвина.
Контекст дарвиновской теории эволюции
Для многих западных стран – и особенно для Великобритании – XIX век знаменовался колоссальным научным прогрессом. Многие открытия заставили пересмотреть давние устоявшиеся представления о природе мира, представления, которые легли в основу культурных установок. Наука работает с доступными ей данными. Некоторые труды по истории науки оставляют впечатление, будто поколения наших предков были ретроградами, поскольку в 1300 году считали, что Солнце вращается вокруг Земли, а в 1700 году не подозревали, что возраст Земли составляет как минимум миллионы лет. Очевидно, что это несправедливо. Наука – это толкование фактов, а факты, подтверждающие представления, которые мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, в те времена были попросту неизвестны.
В конце XVIII века все больше ученых соглашались с тем, что Земля гораздо старше, чем считалось раньше. Геологи начали находить доказательства, что когда-то на Земле обитали живые существа, которые впоследствии вымерли[166]. Мало-помалу эти идеи просачивались и в популярную культуру. Хотя идея древней Земли поначалу вызывала подозрения – особенно в тридцатые годы XIX века[167], постепенно она овладела умами широкой публики, не в последнюю очередь благодаря всеобщему увлечению динозаврами.
Слово «динозавр» придумал в 1842 году палеонтолог сэр Ричард Оуэн (1804–1897) для обозначения вымерших крупных рептилиеподобных животных, чьи скелеты находили при раскопках в предыдущие тридцать лет[168]. Оуэн изготовил несколько скульптурных изображений динозавров в натуральную величину для Всемирной выставки в лондонском Хрустальном дворце, которая проходила в 1854 году[169]. Эта коллекция фигур разнообразных вымерших рептилий мезозойской эры размещалась в реконструированном ландшафте, повторяющем среду их обитания, там даже было озерцо с островками. Динозавры стали настоящей сенсацией, их считали самым интересным экспонатом выставки[170].
С распространением представления о том, что Земля древнее, чем считалось раньше, ученые все больше задумывались и о том, как развились различные биологические виды. В первой половине XIX века изменение форм жизни с течением геологического времени стали называть «прогрессионизмом» или «трансмутацией». Многие немецкие биологи считали, что жизнь развивается сообразно некоему набору предопределенных законов – аналогично тому, как развивается эмбрион в утробе.
Еще в 1794 году Эразм Дарвин, дед Чарльза Дарвина, выдвинул гипотезу, согласно которой различные формы жизни проходят череду изменений в результате последовательной адаптации. Данные об ископаемых говорили о том, что высшие формы жизни возникли в результате прогресса, хотя подобная интерпретация породила споры. Иногда это толковали как череду особых божественных вмешательств, своего рода малых сотворений, а после публикации в 1844 году книги «Vestiges of the Natural History of Creation» («Следы естественной истории сотворения мира») стало принято считать, что изменение форм жизни с течением времени – это целенаправленная прогрессивная природная трансформация под воздействием неких фундаментальных принципов развития, заложенных промыслом Божьим[171].
Феномен, который мы сейчас назвали бы эволюцией, получил широкое признание примерно к пятидесятым годам XIX века, и его конкретные особенности пытались объяснить целым рядом теорий, самая примечательная из которых – модель трансформизма, разработанная за несколько десятилетий до этого французским биологом Жаном Батистом Ламарком (1744–1829). Эти теории встретили некоторое сопротивление и в религиозной, и в научной среде[172]. Однако самыми рьяными противниками теории Ламарка в Англии оказались политики. Первоначально считалось, что теория Ламарка связана с опасным континентальным радикализмом, как политическим, так и религиозным[173]. В Англии того времени еще была свежа память о жестокостях Французской революции!
Мало-помалу эти вредные предрассудки сошли на нет, поскольку идею биологической эволюции переформулировали в терминах реформ и прогресса – главных ценностей викторианской эпохи.
Враждебное отношение религии к биологическому трансформизму в любом виде имело несколько причин. Среди интереснейших источников по этому вопросу – книга Уильяма Пэйли «Natural Theology» («Естественная теология», 1802), где утверждалось, что биологические структуры во всей своей сложности, например, человеческий глаз, – свидетельство божественной «изобретательности», то есть продуманного плана и конструкторской мысли[174]. Для наглядности Пэйли прибегает к метафоре часов: сложность их механизма – доказательство разумного замысла. Пэйли утверждал, что сложные механизмы природы не могли возникнуть случайно, они свидетельствуют о Божьем промысле. Однако к 1850 году влияние Пэйли ослабело под натиском научных данных о развитии биологических видов.
Интересно отметить, что «Слепой часовщик» Докинза – это в основном критика точки зрения Пэйли, которая, по мнению Докинза, характерна для христианства в целом. Вовсе нет! Резко отрицательная оценка, которую Докинз дает религиозным выводам из дарвинизма, на самом деле строится не на универсальных теологических представлениях, а на частном историческом случае. Подход Пэйли, в том числе и яркая метафора часов, был возможен исключительно в научной и культурной среде начала XIX века. А к середине XIX века английское христианство заметно шагнуло вперед и стало гораздо деликатнее относиться к тому, как творец являет себя в мире природы. Докинз разнес Пэйли в пух и прах. К сожалению, он, похоже, полагает, что тем самым разнес в пух и прах и Господа.