Роберт Силверберг - Вверх по линии
Прежде, чем отбыть, я еще прошел гипнокурс турецкого и арабского языков. Отдел спецзаявок быстренько сфабриковал для меня фальшивое прикрытие, которое не вызвало бы подозрений ни в одну из эпох, которые я намеревался посетить: если меня спросят, я буду отвечать, что я португалец, похищенный в Западном Средиземноморье алжирскими пиратами в возрасте десяти лет, а затем воспитанный в мусульманской вере в Алжире.
Этим можно было объяснить погрешности моего произношения и смутные представления в отношении происхождения. Если бы даже произошло самое невероятное, и на беду мне попался бы настоящий португалец, я мог просто сослаться на то, что я практически ничего не помню о своей жизни в Лиссабоне и позабыл имена своих родителей. Если я не буду открывать рта, буду молиться в сторону Мекки пять раз в день и постараюсь не соваться куда не следует, я вряд ли могу влипнуть во что-нибудь серьезное. (Разумеется, если бы случилась настоящая беда со мной, всегда оставалась возможность спастись при помощи собственного таймера, но в Службе Времени такое поведение расценивается как трусливое и крайне нежелательное, так как внезапное исчезновение на глазах людей прошлого могло вызвать у них мысли о волшебстве и способствовать развитию суеверий).
На приготовления у меня ушло полтора дня. Только после этого мне сказали, что я могу совершить прыжок. Я отрегулировал свой таймер на 500 год до нынешнего времени, выбрав эпоху наугад, и шунтировался.
В Стамбул прошлого я прибыл 14 августа 1559 года в полдесятого вечера. Тогда там правил великий султан Сулейман Первый, но правление его уже близилось к концу. Турецкие войска угрожали спокойствию Европы, Стамбул ломился от награбленных сокровищ. Душа моя не лежала к этому городу, так как была очарована великолепием Константинополя времен Юстиниана и Алексея. Но такое мое отношение скорее всего объяснялось чисто личными мотивами и предопределялось моим происхождением, характером обмена веществ моего организма и историческими пристрастиями. Если же отбросить субъективные ощущения, приходилось признать, что Стамбул Сулеймана был на самом деле городом из городов.
Я провел полдня, бродя по его улицам. Добрый час я любовался строительством прелестной мечети, надеясь, что это и есть Сулеймания, однако позже, в этот же день, я нашел настоящую Сулейманию, новенькую с иголочки и сверкающую всем многоцветьем красок под лучами яркого полуденного солнца. Я совершил специальное паломничество, тайком сверившись с картой, которую контрабандой проволок с собою вверх по линии, к мечети султана Мехмеда-Завоевателя, разрушенной впоследствии землетрясением 1766 года. Оказалось, что игра стоила свеч, и я совсем не зря отмахал лишние несколько километров. К середине дня, после того, как я посмотрел на превращенную в мечеть Айя-Софию и унылые развалины Большого Дворца византийских императоров, находившиеся по другую сторону площади перед бывшим православным храмом (мечеть султана Ахмеда будет возведена на этом месте через пятьдесят лет вниз по линии), я вышел к крытому рынку, рассчитывая приобрести несколько мелких безделушек в качестве сувениров, и, когда я прошел внутрь не более, чем на десять шагов, мне на глаза попался возлюбленный мой гуру, чернокожий Сэм!
Представьте себе только – насколько ничтожна вероятность такой встречи! Имея в своем распоряжении тысячи лет, где можно странствовать, сколько только твоя душа пожелает, двое отправляются провести свободное время в один и тот же день одного и того же года в одном и том же городе, да еще и встречаются под одной и той же крышей!
Он был в традиционном облачении мавра, как будто только что сбежал с представления «Отелло». Я никак не мог ошибиться, приняв за него кого-нибудь другого. Он был на голову выше всех окружающих, и его черная, как смоль, кожа резко контрастировала с белыми одеждами. Я поспешил к нему.
– Сэм! – закричал я. – Сэм, негодник ты старый, какая удача повстречаться с тобою ЗДЕСЬ!
Он резко повернулся ко мне, удивленно нахмурился, вид у него был явно ошарашенный.
– Я с вами не знаком, – холодно произнес он.
– Пусть тебя не вводит в заблуждение моя борода. Это я, Сэм. Джад Эллиот.
Он сверкнул очами. Хрипло зарычал. Вокруг начала собираться толпа. Я уж засомневался, не ошибся ли я. Может быть, это вовсе не Сэм, а его пращур, благодаря генетической случайности выглядевший точь-в-точь, как он. Нет, сказал я самому себе, это настоящий, доподлинный Сэмбо.
Но тогда для чего это он вытаскивает кривую турецкую саблю?
Мы до этого говорили по-турецки. Я переключился на английский и сказал:
– Послушай, Сэм, я не понимаю, что с тобой происходит, но мне хочется провести с тобой время, пока ты в этой роли. Давай встретимся через полчаса напротив Айя-Софии, и тогда сможем…
– Неверный пес! – надрывался он. – Нищее отродье! Свиноложец вонючий!
Прочь от меня! Прочь, ворюга!
Он угрожающе взмахнул ятаганом в мою сторону и продолжал неистовствовать по-турецки и вдруг, очень тихим голосом прошептал:
– Не знаю, кто вы такой, черт бы вас побрал, приятель, но если вы не смотаетесь отсюда тотчас же, мне придется разрубить вас пополам. – Совратитель малолетних! Мерзкий пьяница! Пожиратель верблюжьего дерьма!
И все это не было игрой с его стороны. Он действительно не узнал меня, и он на самом деле не хотел иметь со мною ничего общего. В самых расстроенных чувствах я бросился прочь от него подальше, поспешно затерявшись в одном из второстепенных рыночных переходов, вышел на открытое место и, не мешкая, шунтировался на десять лет вниз по линии.
Несколько человек стали свидетелями моего внезапного исчезновения, но меня это мало волновало – для турка 1559 года мир был полон всяких там ифритов и джинов, так что меня просто примут за одного из подобных исчадий.
В 1569 году я оставался не более пяти минут. Неожиданная для меня реакция Сэма на мое приветствие настолько лишила меня спокойствия, что я уже не мог просто так отдыхать, наслаждаясь видами города. Я должен был получить объяснение. Поэтому я поспешил снова вверх по линии в 2059 год, материализовавшись в квартале возле крытого рынка и едва не был раздавлен в лепешку промчавшимся мимо такси. Несколько турков заулыбались, показывая на меня пальцами. Наивные обезьяны не привыкли воспринимать путешественников во времени как нечто само собой разумеющееся.
Я быстро направился к ближайшей кабине дальней связи, и набрал телефонный номер Сэма.
– Его сейчас нет дома, – пробубнил автоответчик, подключенный к всеобщей информационной сети. – Проследить, где он находится в данный момент?
– Да, пожалуйста, – машинально ответил я.
Мгновеньем позже я ударил себя по лбу за проявленную мною глупость.
Разумеется, его нет дома, ну и идиот же я! Ведь он вверху по линии в 1559 году!
Но всеобщая информационная сеть уже начала его поиски. Вместо того, чтобы поступить, как того требует элементарный здравый смысл, и дать отбой, я продолжал стоять, как баран, в кабине, ожидая неизбежного ответа, что информационная сеть в данный момент не может его нигде отыскать.
Прошло три минуты. Затем механический голос произнес:
– Мы отыскали вашего абонента в Найроби, через несколько секунд он будет на линии. Пожалуйста, поставьте нас в известность, если желаете с ним переговорить.
– Валяйте, – произнес я, и на видеоэкране появилось изображение черного лица Сэма.
– Ты попал в беду, мальчонок? – спросил он.
– Что это ты делаешь в Найроби? – вскричал я.
– Небольшой отдых в кругу своих сородичей.
– Послушай, – сказал я. – У меня сейчас отпуск между двумя экскурсиями, которые я сопровождаю в качестве курьера, и я, чтобы убить время, отправился в Стамбул 1559 года и встретился там с тобою.
– Ну и что?
– Как же это ты можешь оказаться там, если сейчас находишься в Найроби?
– Точно так же, как могут быть двадцать два экземпляра твоего инструктора-араба, глазеющего на то, как римляне приколачивают гвоздями Иисуса к кресту, – ответил Сэм. – Черт бы тебя побрал, дружище, когда ты научишься мыслить в четырех измерениях?
– Значит, это совсем другой ты, там, вверху по линии в 1559 году?
– Дай-то Бог, негодник ты этакий. Он там, а я здесь! – Сэм рассмеялся. – Такие мелочи совершенно не должны тебя расстраивать, парень.
Не забывай, что ты теперь курьер!
– Погоди. Произошло вот что. Иду я по крытому рынку, и вдруг прямо передо мною возникаешь ты в характерном одеянии оперного мавра. Ну, я издаю радостный крик и бегу прямо к тебе, чтобы поздороваться. А ты делаешь вид, будто вовсе меня не знаешь! Начинаешь размахивать ятаганом, сыплешь на мою голову самые гнусные проклятья, а потом шепотом велишь мне по-английски рвать оттуда когти, да притом побыстрее, не то…
– Послушай, приятель, неужели ты не знаешь, что инструкциями категорически запрещено разговаривать с другими путешественниками во времени, когда находишься вверху по линии? Если только ты сам не из того же нынешнего времени, что и твой собеседник, тебе предписывается не обращать на него ни малейшего внимания, даже если ты и узнал его, несмотря на его маскировку. Братание запрещено из-за того…
