Михаил Топтыгин - Наука дилетантов
Наверное каждому понятно и очевидно, что для богатой женщины богатый мужчина – это просто рядовой человек её сословия. А для бедной женщины тот же холёный беспечный любовник-аристократ, который освобождает её от повседневных забот и легко решает материальные проблемы – это большая ценность. Это двойное счастье. Поэтому любовные взаимоотношения аристократа с женщиной из низов народа должны быть более яркими и восторженными, чем с женщиной-аристократкой. И Фрейд это подметил в статье “Об унижении любовной жизни” [138, с.155]. Однако истолковал он такое явление искусственно: инцестуозная направленность детского возраста и отрицательное отношение общественной нравственности к интимным связям приводит будто бы к тому, что мужчине требуется униженный половой объект.
Фрейду вообще свойственно излишнее усложнение теоретических конструкций, которые к тому же не достигают тех целей, ради которых создавались: его толкование сновидений не совсем убедительно, теория полового влечения выглядит как неправдоподобная надуманность, рассуждения о бессознательном производят впечатление необоснованных фантазий, а в статье “По ту сторону принципа наслаждения” [135, с.29] он прямо сознавался:
“Однако до сих пор не достигнуто полное понимание как неврозов войны, так и травматических неврозов мирного времени”.
А ведь всякая болезнь вызывается каким-то неблагоприятным воздействием: даже “нетравматические” неврозы возникают от чего-то такого, что травмирует психику.
И при таких изъянах его исходной теории, он смело брался за толкование на её основе первобытной религии (см. его “Тóтем и табý”), за решение эстетических проблем (“Остроумие и его отношение к бессознательному”), за оценку современной культуры (“Неудовлетворённость культурой”).
В теориях Фрейда имеются крупные недостатки. То ли из-за суматохи напряжённой врачебной деятельности, то ли из-за ограниченности личного жизненного опыта, у него по существу получилась ещё одна система оторванного от жизни умозрения в придачу ко многим таким системам, созданным в прошлом. Однако, как мыслитель Фрейд обладал и большими достоинствами. Он был на редкость своеобразным и стремился найти новый необычный подход к изучаемым явлениям. То, что другим казалось очевидным и само собой разумеющимся, он старался перетолковать и понять как-то иначе. Фрейд утверждал детерминизм, скептически относился к беспочвенным умствованиям некоторых философов и отвергал схоластические классификации современной ему психологии. В нём было мощное стремление к истине, и наверное поэтому сочинения Фрейда вызывали любопытство у значительного количества людей.
ГЛАВА III. Границы знания
§ 14. Сомнения
Человек обычно воспринимает своё сновидение как реальность. Ему кажется, будто происходят какие-то события, он куда-то идёт, действует, спасается от смертельной опасности, бежит и в конечном итоге просыпается в холодном поту с одышкой и сильным сердцебиением. На самом деле ничего не было кроме деятельности его сознания, и сновидение, записанное после пробуждения, представляется странным набором нелепостей, хотя во сне всё казалось предельно естественным.
Возможно, что и бодрственное состояние точно также не является материальной реальностью. Это видение и ничего больше. В сознании появляются разные ощущения и комплексы ощущений, и всё это представляется осмысленным и логичным как во сне. Человек видит стол, то есть воспринимает комплекс ощущений. Для проверки видения он может этот стол потрогать или постучать по нему. В результате к прежнему комплексу прибавятся новые ощущения – осязательные и звуковые. Можно стол понюхать, поднять, разломать и бросить, но что бы человек с ним ни сделал, получатся только дополнительные ощущения и ничего больше. Выйти за пределы своих ощущений невозможно, а потому представление о каких-то самостоятельных вещах, которые не являются ощущениями? – это фантазия.
Чтобы воспринимать всё, что воспринимает человек, вполне достаточно, если у него будут возникать ощущения и их комплексы. Совсем не требуется, чтобы в придачу существовал ещё гигантский материальный мир, от которого исходили бы те ничтожные воздействия, которые якобы вызывают ощущения света, звука, запаха, вкуса и прикосновения. Представление о том, будто кроме ощущений существует ещё безбрежный океан материальных вещей, ни на чём не основано. Даже люди, якобы окружающие человека – это всего лишь комплексы его ощущений и ничего более.
С точки зрения солипсизма, человек, верующий, будто кроме его ощущений существуют ещё материальные предметы, неосновательно удваивает мир. Однако, если перейти на точку зрения солипсизма, то раздвоенность мира не исчезает в полной мере. Любой предмет всё равно существует в двух видах – как комплекс ярких ощущений (восприятие) и как менее яркое воспоминание об этом комплексе (представление). При этом представление о предмете не вызывает тех последствий, которые возникают от восприятия. Представляя пищу, невозможно насытиться, а от представления палочного удара не чувствуется боли. Представления можно вызывать по своему желанию, а восприятия волевым импульсам не подчиняются.
Не поддаётся волевым импульсам и восприятие собственного тела, но только иначе, чем другие тела: оно не исчезает просто по желанию. В него входят такие ощущения и чувства, которых нет во внешних предметах – боль, щекотка, сытость, усталость, сонливость, удовольствие, мускульное напряжение. Если дотронуться рукой до собственного тела, то получатся два осязательных ощущения, а не одно, как с внешними предметами.
Восприятие внешнего предмета возникает не как готовая картинка, а как результат обработки первого впечатления. Человек замечает вдали какую-то неопределённую дымку, а когда подходит ближе, то оказывается, что это горы. Он хочет пройти по заросшему травой полю, но, топнув ногой, замечает, что здесь болотная трясина. В сумерках ему кажется, будто по снегу бежит какое-то мелкое животное, но, вглядевшись, он убеждается, что это ветер несёт пустой полиэтиленовый пакет. Человек вынужден переделывать своё восприятие по какой-то независимой от него мерке и подгонять под что-то внешнее. Почти во всех случаях приходится узнавать воспринимаемое явление. Восприятие возникает не в виде готового комплекса ощущений, как во сне, а в результате работы по реставрации и распознаванию такого комплекса.
Солипсизм не так логичен, как кажется сначала, и И.И.Лапшин вроде бы полностью его опроверг. Это не столько логическая крепость, сколько антиномия, парадокс или ещё одна апория, подобная апориям Зенона Элейского, который доказывал, что движения не существует. Исследовать парадоксы необходимо, но они не должны перекрывать пути к дальнейшему размышлению. Как отметил Сенека (Письма 88,45):
“Если я поверю Протагору, в природе не останется ничего, кроме сомнения; если Навсифану – достоверно будет только то, что нет ничего достоверного; если Пармениду – останется только единое, если Зенону – и единого не останется”.
§ 15. Реальность и мистика
В настоящее время на производстве, в быту и в военном деле применяется множество различных автоматических приспособлений, устройств, станков, производственных линий и даже заводов-автоматов. Почти в любой квартире автоматически включается и выключается холодильник, звенит будильник, перекрывается поступление воды в бачок унитаза, отключаются пробки в случае короткого замыкания в электросети. На улицах работают автоматы по продаже газированной воды и некоторых других товаров, в метро автоматически перекрывается турникет, если пассажир забыл вставить проездную карточку, на вокзалах автоматические устройства продают билеты на пригородные поезда, а на почтамтах другие автоматические устройства сортируют письма. Всё это уже давно стало привычным и естественным, и почти никто не вспоминает, что каждый такой автомат по существу выполняет работу мыслящего человека, которому пришлось бы включать и выключать холодильник, в нужное время будить людей, перекрывать поступление воды, когда она наполняет бачок унитаза, продавать билеты на вокзалах и выполнять ещё множество разнообразных работ. Автомат действует как мыслящее существо и в этом отношении отличается от человека только своей узкой специализацией. Автомат может производить лишь одну или несколько операций в какой-то одной области человеческой деятельности, а человек способен выполнить любую операцию в любом жизненно важном для себя деле. К тому же он нередко решает такие задачи, для которых специализированных автоматов нет, и вряд ли они когда-нибудь будут созданы.
Кроме автоматов, которые производят различные физические действия и лишь внешне кажутся разумными, имеются автоматы, осуществляющие умственную деятельность человека в чистом виде. Обычный арифмометр, если повернуть его ручку нужное число раз, перемножит, разделит и произведёт другие математические действия с любыми не слишком большими числами. А электронно-вычислительные машины по заранее заданным программам могут последовательно производить большое количество математических действий и тем решать сложные задачи, затрачивая на это намного меньше времени, чем человек. Да и многие другие автоматы действуют, а этим как бы соображают быстрее человека. Человек своей универсальностью превосходит любой автомат, но зато почти любой автомат в своей узкой области превосходит человека.
