Анатолий Ромов - Перед выходом в рейс
— А в чем?
— Видите ли. есть одна тонкость. В царских золотых монетах не может быть или почти не может быть даже мельчайших примесей серебра. Золотые десятки изготовлялись из абсолютно чистого золота. Затем это чистое золото сплавляли с медью в соотношении девять к одному — для крепости. В золотых десятках не может быть естественного спутника золота, серебра. Так вот, очищая золото не в заводских условиях, от серебра избавиться невозможно. Но чтобы проверить, есть ли в этой монете небольшие доли серебра, надо провести пробирную плавку. Процесс это долгий, тяжелый. Всю массу сначала сплавляют со свинцом, потом снова переплавляют в специальной среде, потом отделяют «корольки» разных металлов; взвешивают их. Замучаешься. У нас такой аппаратуры нет. Мы тщательно изучили монету на пробирной доске, потом показали опытному нумизмату. Знаете Лисогорского? Аскольда Петровича?
— Слышал о нем. Что сказал Лисогорский?
— Изучив монету, он сказал буквально: «Она очень и очень похожа на настоящую». На этой монете, по его словам, все правильно. Но его немножко смутил герб. Правда, потом он все-таки дал заключение, что монета настоящая. Но сомнение было. Именно потому мы и считаем проведенную экспертизу неполной. Что не понравилось Лисогорскому — можете узнать у него лично.
В квартире Лисогорского Тауров объяснил суть дела — передал хозяину пакетик с монетой. Лисогорский, высокий, сухопарый, осторожно вытряхнул на подстилку из зеленого сукна, не спеша сел. Долго устраивался в кресле, потом так же долго изучал монету в лупу. Сказал, не отрываясь от изучения:
— Все верно, все верно. Та самая монета. Подождите-ка, я включу свет. — Включил настольную лампу, хотя было светло; письменный стол стоял перед большим окном. — Ну да, ну да. Очень похожа на подлинник, даже наверняка подлинник. Только вот больно хорошо сохранилась. Сейчас я покажу. Еще одну такую же. Такую же, но не совсем такую же. Не совсем, не совсем…
Подойдя к тяжелому металлическому сейфу в углу комнаты, открыл его и положил на зеленое сукно рядом с десяткой точно такую же. Посмотрел на Таурова:
— Замечаете разницу? — Достал из кармана лупу, протянул: — А вы сядьте. Сядьте и вглядитесь. Может быть, вам тоже станет ясно, почему я сомневаюсь.
Усевшись и взяв лупу, Тауров внимательно изучил обе золотые десятки. Действительно, монета, которую Лисогорский достал из сейфа, сильно отличалась от той, которую он принес. Отличие было не только в дате — «1911 г.». Если десятка, конфискованная у Никитенко, была как будто бы совсем новой, без малейших изъянов и потертостей, то монета Лисогорского была сплошь в царапинах и рубцах. Особенно затертым и сглаженным был реверс с изображением номинала и гербом. Стоящий над ним Лисогорский пояснил:
— Улавливаете разницу? Конечно, я не хочу сказать, что не бывает идеально сохранившихся монет. Теоретически они должны быть, даже больше — одну из них мы сейчас видим. Вашу. Но все-таки… Ах, если бы не герб.
— Герб?
— Да. Все-таки герб на вашей монете меня несколько смущает. Мой мне кажется более достоверным, хотя он сильно потерт, многого на нем уже не разглядишь. Приглядитесь: на гербе изображено множество деталей, гербов русских городов и вотчинных владений. Так сказать, на большом гербе есть еще маленькие гербики, совсем крохотные, которые очень трудно воспроизвести. Их не в каждую лупу увидишь. А я, грешный, не силен в геральдике. Поэтому и говорю, чтобы окончательно подтвердить, что ваша монета настоящая, нужно обратиться к специалисту.
Тауров вложил принесенную им десятку в целлофановый пакет. Лисогорский тронул его за плечо:
— И все-таки, Вячеслав Петрович, ваша десятка настоящая.
— Почему вы так считаете?
— Логика. Простая логика. Ведь ваша десятка, эта самая, на девяносто процентов состоит из чистого золота. Девятисотая проба, это почти десять граммов. Представляете? Так зачем, скажите, фальшивомонетчику так мучиться? Зачем изготовлять сложнейшие штампы? Гораздо проще ведь просто продать это золото за ту же цену? Так что вывод простой — десятка настоящая. Весь разговор.
Подойдя к двери, Тауров остановился. Этот вопрос — зачем кому-то понадобилось чеканить фальшивую десятку — он уже не раз задавал себе сам. Точного ответа у него не было.
— Спасибо, Аскольд Петрович. Вы мне очень помогли.
— Ради бога. Всегда рад помочь.
Выйдя от Лисогорского, Тауров сел в машину и, подумав, поехал к Морскому вокзалу. Надо встретиться со старшим Г утиным. Он уже не один раз обдумывал ситуацию и теперь был почти убежден — без старшего брата такой человек, как Юрий Гутин, может ничего не сказать. Замкнется из упрямства — и ничего с ним не сделаешь. Ведь никаких конкретных улик против младшего Гутина нет. Остановив машину недалеко от Морского вокзала, Тауров некоторое время сидел, разглядывая застывшие сейчас у пустых причалов гиганты — туристские лайнеры «М. Урицкий» и «Приамурье». Один из них пришел, завершив круиз, другой скоро уйдет. Кажется, сейчас, после встречи в магазине, он твердо установил для себя главное: записка Веры Гаевой о «золоте в форпике» и сбыт золотых десяток «блондином» могут быть как-то связаны. Как — он еще не может понять. Вспомнил, как Клавдия Федоровна сказала о «Паше»: тот сам предложил магазину свои услуги. Если «сам предложил», значит, хотел работать именно в этом магазине. Рядом с домом Веры. Зачем? Непонятно. Ясно лишь одно: если «блондин», продавший золотую десятку Никитенко и «Паша», одно и то же лицо, форпик «Петропавловска-Камчатского» и золотые десятки могут быть каким-то образом связаны. Но каким? Проведенный вчера второй за последнюю неделю досмотр питьевых танков «Петропавловска-Камчатского» снова не принес результатов. Никакого золота, никаких золотых десяток. Ничего, что подтверждало бы слова в Вериной записке. Два таможенных досмотра — не шутка. Опять всплывает противоречие. Он уже думал о том, что вывозить золото за границу в виде монет — самое выгодное. К тому же форпик, питьевые танки — место для тайника довольно удобное. И тайник неплохой, раз они до сих пор не могут его выявить. Но ведь золотые десятки «блондин» сбывает здесь? В Дальноморске? Нелогично.
В диспетчерской он сразу увидел начальника смены. Старший из братьев Гутиных был таким же высоким, как младший брат, с такой же непослушной шевелюрой, но намного плотней, кряжистей. Усадив Таурова в кресле в своем кабинете, начальник смены сел сам. Просмотрел удостоверение, вернул, сказал хмуро:
— Что-нибудь насчет Юрия?
— Угадали. Простите, Игорь Владимирович, вы спросили это, потому что у вас есть основания опасаться за бра га?
— За кого же мне еще опасаться… Видите ли, пока мы жили вместе, Юра ко мне привык. А когда стали жить отдельно… Как бы вам объяснить. У стариков ведь рука не та. Ну и стал я замечать за Юркой. Портиться начал парень. Курить приучился, пить. А ведь он занимается спортом. Всерьез занимается. Рассказывайте, что с ним?
Выслушав историю с попыткой сбыть золотую монету, задумался. Наконец вздохнул:
— Плохое дело. Я Юрку знаю, поэтому говорю точно плохо. Только вот что… сами вы с ним не говорите. Он парень самолюбивый. Ну и… если он посчитал того, кто его подбил это сделать, своим другом — ничего не скажет. Я сам его к этому приучил. Друзей выдавать нельзя. Давайте так — я с ним поговорю сам. Без вас. Думаю, мне он скажет.
Поблагодарив Гутина и оставив свой телефон, Тауров поехал в УВД. Здесь его ждала справка паспортного отдела: паспорт на имя Севрюкина Павла Васильевича, уроженца Дальноморска, утерян около двух лет назад. Владельцу выдан новый паспорт. Что ж, этого следовало ожидать. Значит, на самом деле «блондина» зову г не «Паша», а по-другому. Позвонили, он снял трубку:
— Тауров слушает.
— Звонят из ГАИ. Вы запрашивали данные на машину «Жигули» темно-вишневого цвета?
— Запрашивал.
— Моя фамилия Фролов. Видел я эту машину. В тот вечер в четверг я как раз стоял в начале дороги недалеко от станции Океанской. Машина проехала в сторону бухты Лазурной, сидели в ней двое. Один за рулем — парень лет двадцати пяти — тридцати, светловолосый, второй, рядом, похож на того, который на фото. Примерно часа через три машина прошла назад. Того, который на фото уже не было. Водитель был тот же.
— Номер машины, фамилию владельца выяснили?
— Конечно. Машина 43–12, владелец Гаева Вера Сергеевна.
В бухте Лазурной
Сидя в мчащемся по восточной окраине Дальноморска оперативном «уазике», Тауров вглядывался в петляющую по сопкам дорогу. Сразу после сообщения из ГАИ он вызвал проводника с собакой и, захватив на «Петропавловске» несколько личных вещей Разина, вместе с опергруппой выехал к бухте Лазурной. Эта бухта лежит у восточного берега полуострова. Окружена она со всех сторон широким и длинным песчаным пляжем и считается у горожан лучшим местом отдыха. До середины октября пляжи Лазурной обычно забиты купающимися и загорающими. Но сейчас, в будние дни начала зимы, пляжи пустуют. Даже в ясную погоду в выходные дни ноября сюда наведываются лишь самые отчаянные туристы и любители рыбной ловли.
