Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации
Непрерывная и упорная критика крупной собственности велась повсеместно в течение последних двадцати пяти или тридцати веков. Через девятнадцать столетий после Иисуса из Назарета мы видим, как весь христианский мир убедили в том, что человек может вообще обходиться без собственности. В этом отношении в общественном сознании произошел переворот. Кроме того, идея о том, что «человек может делать со своей личной собственностью все, что угодно», явно подверглась значительному пересмотру относительно некоторых типов собственности.
Но мир конца XVIII столетия пребывал лишь на стадии постановки этого вопроса. Одним из первоначальных побуждений было стремление защитить собственность от жадности и расточительности королей и посягательств высокопоставленных авантюристов. Революция была начата именно в защиту частной собственности. Но ее уравнительные лозунги привели к критике той самой частной собственности, в защиту которой эта революция началась. Как люди могут быть свободными и равными, если многим из них негде приютиться и нечего есть, а богатые перестанут кормить их и предоставлять им жилище, если те не будут на них трудиться? Понятно, что беднота протестовала, иногда доходя в своих протестах до крайностей.
Ответом якобинцев на эту проблему было «распределение». Они хотели сделать собственность всеобщей. Пытаясь прийти к той же самой цели иным путем, они, в своем XVIII в., уже были социалистами, или, скорее, коммунистами,— которые хотели «отменить» частную собственность вообще. Вся собственность должна была принадлежать государству.
Только в XIX столетии люди начали понимать, что собственность является не простой однородной величиной, а огромным комплексом, состоящим из различных типов собственности, отличающихся по своей значимости и общественной важности, что многие вещи (например, человеческое тело, достижения артиста, одежда, зубные щетки) являются, в своей основе, неискоренимо личной собственностью и что существует большое число объектов — например железные дороги, заводское оборудование, здания, парки, прогулочные катера,— из которых каждый требует очень тщательного рассмотрения для определения того, в каких пределах и с какими ограничениями он может быть передан в частную собственность, а также насколько эффективно его можно использовать в общественном секторе, где им будет управлять государство, сдавая этот объект для пользования в общественных интересах.
Столь же неопределенными, как и представления людей о собственности, были их представления о денежном обороте. В этом отношении как Американская, так и Французская республики столкнулись с серьезными проблемами. Здесь мы тоже имеем дело с очень сложным явлением, представляющим собой запутанный узел обычаев, условностей, законов и ментальных привычек, который порождает проблемы, не поддающиеся простым решениям, в то время как решение этих проблем является жизненно важным для человеческого общества.
Действенность вознаграждения, которое человек получает за один день своей работы, имеет, несомненно, важнейшее значение для работы социального механизма. В человеческой истории рост доверия к драгоценным металлам и монетам постепенно превратился в почти повсеместную уверенность в надежных деньгах, имеющих везде покупательную способность. Едва установившись, эта уверенность была подвергнута серьезным испытаниям действиями правительств, девальвировавших деньги и вводивших бумажные облигации вместо настоящих металлических монет. Как только происходили какие-либо серьезные политические и социальные сдвиги, механизм денежного обращения начинал работать напряженно и с перебоями.
Соединенные Штаты и Французская республика с самого своего начала столкнулись с финансовыми затруднениями. Оба правительства занимали деньги и выпускали бумажные облигации для погашения процентов, больших, чем они могли себе позволить. Обе революции привели к бесконтрольным государственным расходам и займам, с одной стороны, и к фактическому уменьшению налогооблагаемого национального богатства в результате прекращения производства и работ в сельском хозяйстве—с другой. Оба правительства, будучи не в состоянии расплачиваться золотом, прибегли к выпуску бумажных денег, обещая в качестве их обеспечения целинные земли (в Америке) или недавно конфискованные церковные земли (Франция).
В обоих случаях объем выпущенных бумажных денег значительно превышал уровень доверия людей к новым видам их обеспечения. Золото было изъято из обращения и припрятано различными хитрецами или же уходило за границу для оплаты импорта; и люди были вынуждены пользоваться вместо монет различными купюрами и банкнотами неопределенной и постоянно убывающей ценности.
Несмотря на сложную природу денег, их практическое воздействие и общественные функции, которые они призваны выполнять, можно вкратце объяснить простым и понятным способом. Деньги, которые человек получает за свою работу (умственную или физическую) или от продажи имеющей какую-либо потребительскую ценность собственности, должны в конечном счете обладать способностью приобретать ему для личного поль-
зования эквивалентное количество потребительских товаров. (Выражение «потребительские товары» надо понимать в самом широком смысле, как включающее в себя даже такие вещи, как путешествие, лекция, театральное представление, предоставление жилья за деньги, медицинские услуги и т. п.) Когда каждый член общества уверен в этом, а также в том, что деньги не утратят своей покупательной способности, тогда денежное обращение — и распределение товаров посредством торговли — находится в здоровом и удовлетворительном состоянии. В такой и только в такой ситуации люди будут работать с воодушевлением.
В современной войне взрыв одного крупного снаряда, даже если он не попадает в цель, уничтожает такое количество труда и материалов, приблизительным эквивалентом которого является уютный домик или стоимость отпуска длиной в год для одного человека. Если же снаряд попадает в цель, то к сокращению количества потребительских товаров следует прибавить еще и разрушение того объекта, в который попадает снаряд. Каждый снаряд, разрывавшийся во время мировой войны, понемногу уменьшал покупательную способность каждой валюты во всех уголках мира. Если же в период падения производства потребительских товаров происходит еще и рост объема денежной массы,— а это почти всегда необходимо для нужд революционных или находящихся в состоянии войны правительств,— то рост цен и падение ценности денег, выплаченных в виде зарплаты, будут еще более интенсивными.
К тому же правительства, находящиеся в столь стесненных обстоятельствах, обычно прибегают к денежным займам — иными словами, выпускают ценные бумаги, обеспеченные желанием и способностью всего общества платить налоги.
Конечным следствием полностью деморализованных денег будет прекращение всех работ и всей торговли, которые нельзя перевести на оплату натурой или по бартеру. Люди будут согласны работать только за еду, одежду, жилище и за оплату натурой. Немедленным следствием частичной деморализации денег являются рост цен и возрастание степени риска при торговых операциях; рабочие становятся подозрительными и раздражительными. В подобных обстоятельствах человек предприимчивый желает избавиться от денег как можно быстрее; за свой товар он требует максимума и снова покупает товар как можно быстрее, чтобы избавиться от этой бренной субстанции — бумажных денег. Все, кто имеет фиксированный доход и денежные сбережения, терпят убытки в результате роста цен, а те, кто живет на одну зарплату, начинают, с растущим негодованием, замечать, что реальная ценность их зарплаты постоянно снижается.
Большинство финансистов и спекулянтов того времени играли роль прибрежных грабителей потерпевших крушение судов —
никакого явного злого умысла здесь не было, зато была абсолютная уверенность в собственной правоте при полном одобрении сообщников. Целью каждого умного человека было накопить максимальное количество имеющего потребительскую ценность богатства, а потом — и только потом — приступить к какой-то деятельности по обеспечению политической стабильности, которая с выгодой гарантирует ему право собственности на эти накопления. Таковы были характерные черты неблагоприятной экономической атмосферы: подозрительность, лихорадочность, жадность и спекуляции...
В третей области, относительно которой у революции не было сформировавшихся идей,— в области международных отношений — суждено было произойти событиям, которые, во взаимодействии с финансовыми и экономическими неурядицам и смутой и неразберихой, озабоченностью людей обескураживающей неустойчивостью их частной собственности и денежных сбережений и доходов, привели к катастрофическим результатам.
