Павел Оль - Правопонимание: от плюрализма к двуединству
133
Лейст О. Э. Три концепции права // Государство и право. № 1991. № 12. С.7.
134
Баскин Ю. Я. Очерки философии права. Сыктывкар, 1996. С. 4.
135
Нерсесянц В. С. Философия права Гегеля. М., 1998. С. 133. См., также: Нерсесянц В. С. Философия права: Учебник для вузов. М., 2001. С. 32; Различение и соотношение права и закона как междисциплинарная проблема // Вопросы философии права. М., 1973; Из истории правовых учений: два типа правопонимания // Политические и правовые учения: проблемы исследования и преподавания. М., 1978; Право и закон. М., 1983.
136
Нерсесянц В. С. Философия права. Учебник для вузов. М., 2001. С. 32.
137
Там же. С. 34.
138
Там же.
139
Четвернин В. А. Понятия права и государства. Введение в курс теории права и государства. М., 1997. С. 11.
140
Там же. С. 37.
141
Там же. С. 12.
142
Там же. С. 37.
143
Там же. С. 20.
144
См., например: Нерсесянц В. С. Философия права Гегеля. М., 1998. С. 169–170.
145
Следует отметить, что речь в данном случае ведется именно о типологии правопонимания, выстроенной в рамках либертарно-юридической концепции, но никак не об общей концептуальной канве, с которой автор по большинству принципиальных моментов считает необходимым согласиться.
146
См.: О понимании советского права. «Круглый стол» // Советское государство и право. 1979. № 7. С. 56–74; 1979. № 8. С. 48–77.
147
Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001. С. 54.
148
Там же. С. 5.
149
Нерсесянц В. С. 1) Право: многообразие определений и единство понятия // Советское государство и право. 1983. № 10. С. 27; 2) Право и закон. М., 1983. С. 351–356.
150
Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001. С. 44.
151
Вступая в полемику с В. С. Нерсесянцем и критически оценивая его воззрения в части, затрагивающей проблему типологии правопонимания, М. И. Байтин замечает, что хотя «формально он (В. С. Нерсесянц. – П. О.) не считает себя представителем широкого понимания права и даже признает очевидной логическую несостоятельность "перечисления в определении права наряду с нормой производных от нее явлений", таких, например, как правоотношение, правосознание, субъективное право. Но когда В. С. Нерсесянц, вопреки только что процитированному, совершенно правильному, на наш взгляд, утверждению, приходит к заключению, что "правовые формы, правовые отношения и т. д. – это составные элементы единого понятия права", он явно выступает с позиций широкого понимания права.
Вместе с тем обращает на себя внимание особая позиция В. С. Нерсесянца по данному вопросу. Отдавая должное усилиям приверженцев широкого понимания права, он одновременно полагает, что "с точки зрения соотношения права и закона их полемика против распространенного ныне определения права носит непринципиальный характер", поскольку "и те и другие по сути дела в своих теоретических построениях остаются в рамках законодательства". Он же предлагает коренной пересмотр этого, по его выражению, «распространенного» представления о норме права и праве в целом. Однако то, что В. С. Нерсесянц понимает под нормами права и включает в понятие права, – хочет он того или нет, – в реальной жизни не может быть ничем иным, как обычаями, традициями, принципами, нравственными, корпоративными, религиозными и иными возможными правилами поведения людей. А это, в конечном счете, не что иное, как один из вариантов широкого (причем наиболее широкого!) понимания права, когда в его понятие предлагается включить, по существу, неправовые явления, и, в отличие от большинства других сторонников широкого правопонимания, на корню пересмотреть сложившееся в правовой науке представление о юридической норме» (Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов. 2001. С. 45–46).
152
Здесь необходимо подчеркнуть, что в данном случае речь идет не об истинности признака нормативности как такового, а о самой возможности его использования в качестве критерия классификации типов правопонимания. При этом, по нашему мнению, нормативность, безусловно, следует рассматривать как один из признаков права.
153
Подробно об этом см.: Зорькин В. Д. Социологическая юриспруденция // История политических и правовых учений / Под ред. В. С. Нерсесянца. М., 1983. С. 613–614.
154
Поляков А. В. Общая теория права. Курс лекций. СПб., 2001. С. 37.
155
Высказанная Л. И. Честновым идея об исторических типах рациональности, безусловно, заслуживает особого внимания, как представляющая интерес применительно к проблеме правопонимания. Сам автор обосновывает свою концепцию следующим образом: «Исторически можно выделить три типа рациональности, формирующие критерии научности. В эпоху Нового времени это классическая рациональность, основанная на принципах разума. В XIX веке ей на смену приходит позитивистская рациональность, опирающаяся на опытное знание и логику. С середины XX века формируется третий тип рациональности – социокультурный. Два первых критерия научности соответствуют философии права (представленной в Новое время теорией естественного права) и юридическому позитивизму. Однако сегодня они исчерпали свой научный потенциал. Им на смену пришел достаточно пестрый конгломерат различных теорий права, более или менее соответствующих наиболее популярным философским течениям: аналитическая юриспруденция, феноменология и герменевтика права, правовой экзистенциализм, антропология права и т. п. Каждая из них задает свои критерии научно-исследовательской программы. Правовые теории, следовательно, должны соответствовать некоторым исходным мировоззренческим принципам, а также более конкретным нормативам методологического характера (например, для феноменологии и герменевтики права – это отказ от «естественной установки», то есть от монолога с объектом и замена его на диалог – понимание). Но есть и некоторые общие принципы, разделяемые всем научным сообществом. Это достаточно общие принципы ясности изложения, возможности (реальной или потенциальной) применения знаний на практике, соответствия некоторым самоочевидным (для большинства современных людей) требованиям здравого смысла, возможности проверить научные результаты». Далее Л. И. Честнов отмечает, что «исходные мировоззренческие (философские) принципы определяют предмет исследования и методы познания, структуру теории права, характер ее взаимодействия с практикой, место теории права в системе научных дисциплин, а также те или иные способы фиксации и трансляции знаний. Эти параметры можно считать критериями научности теории права» (Честнов Л. И. Теория права и государства как наука // Проблемы теории права и государства / Под ред. В. П. Сальникова. СПб., 1999. С. 13).
156
Честное Л. И. Типы правопонимания // Проблемы теории права и государства / Под ред. В. П. Сальникова. СПб., 1999. С. 63–64. – Несколько забегая вперед, следует отметить, что Л. И. Честнов совершенно точно указал фактически основной, важнейший, на наш взгляд, критерий типологии правопонимания. Разрешение проблемы соотношения «искусственного» и «естественного» в праве ведет, в конечном счете, не только к пониманию природы извечного противостояния двух глобальных направлений в правопонимании, но и к пониманию природы самого права.
157
Там же. С. 65–72.
158
Там же. С. 73–83.
159
Там же. С. 58.
160
По вопросу типологии правопонимания см. также: Оль П. А. Эмпирическая и теоретическая типология правопонимания: проблема видового соотношения. Тезисы выступления на «Круглом столе» // История государства и права. 2003. № 6; Оль П. А., Сальников М. В. Типология правопонимания в отечественной юридической науке: понятие, основные критерии и подходы // Вестник Уфимского юридического института МВД России. 2003. № 2 (19).
161
См. также: Оль П. А. Генезис и эволюция правопонимания: от Античности до Нового времени // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2003. № 1 (17). СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2003.
162
Федорова М. М. Классическая политическая философия. М., 2001. С. 99.
