Дмитрий Морозов - Поколение Китеж. Опыт построения сообщества
Стас, 16 лет
– Я почувствовал радость от чтения. Не мог больше зубрить физику и взял Булгакова «Мастера и Маргариту», так, кусочек почитать. И вдруг чувствую, я вживаюсь в нее. Прямо провалился в книгу. Я прочитал, а след до сих пор остался, и я все еще немного живу в этом. Не буквы читаю, а... ну не знаю, как бы живешь двойной жизнью. Закрыл книгу, а она все продолжается. А потом я размышлял о будущем. Пытался увидеть его в разных формах, мысленно вынимал кого-нибудь из нас и думал, смотрел, что будет без него. И первым я убрал Диму. Посмотрел и думаю, ну на фиг, ничего без него не выходит, и вернул его. Мало без кого можно обойтись в нашем будущем.
Егор, 15 лет
– У меня претензия к Володе. Он не очень любит напрягаться. Когда мы работаем, он имеет тенденцию где-нибудь втихую спрятаться.
Володя, 14 лет
– Нет. Я меняюсь... Я недавно таскал уголь в дом Тамары. Обычно, когда Стас ставит меня туда работать, я натаскиваю только полкороба, а тут я подумал, что надо все-таки исполнять обет «научусь труду и терпению», и натаскал полный. Не прохалявил. Так мне и самому стало лучше.
Лора, 13 лет
– Я поняла, что не хочется быть дояркой или уборщицей. Может, стану врачом. Если нужно будет, стану жить в городе, работать. Но меня не привлекает городская жизнь. Когда мне было пять лет, я хотела стать космонавтом, в девять – дизайнером, но потом подумала, зачем в Китеже космонавт или дизайнер?
Хочется кому-то помочь, но, прежде всего, нужно заняться собой, своим образованием.
Шурик, 16 лет
– У нас было четыре дня каникул, и я вдруг обнаружил, что устаю от того, что мне нечего делать. До этого весь день был расписан и насыщен... надо было куда-то бежать, что-то творить, организовывать. А тут никто не командует. И вот у детей уже кислые физиономии, и никто ничего не хочет. Я подумал, а как же во взрослом состоянии. Там-то, ведь, никто подгонять не будет, значит так и закисну?
Слава, 15 лет
– Я заметил, что по-другому смотрю на жизнь и на учебу, и на работу. Я знаю, есть много сложностей, но нет такого, чего нельзя исправить. Мне все интересно. Китеж постоянно меняется, а вслед за ним меняюсь и я.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
После «лихих девяностых» наше общество вновь возвращается к гуманизму. Широко осознается нравственная необходимость спасения детей, потерявших родителей, и тех детей, которых калечат семьи алкоголиков.
Но реальность XXI века и задачи развития России уже толкают нас к следующей ступени в будущее – к осознанию более сложных законов развития и формирования человеческой личности.
У нас как-то принято сравнивать себя с Западом. Поэтому более простым путем кажется заимствование уже принятых там систем детского воспитания и ювенального законодательства. Но этот простой путь ставит нас опять в положение догоняющих. Нужно ли заимствовать то, что заведомо будет признанно неприемлемым через пару десятков лет? Например, во многих западных школах учителям запрещено просить ребенка стереть с доски. Мол, а за что тогда платят учителям зарплату! В походе запрещают детям рубить дрова и разводить костры. Если ребенок обожжется или порежется, то учитель может оказаться на скамье подсудимых. Законодательная база европейской цивилизации превращается в смирительную рубашку, в панцирь, который уже не столько защищает, сколько препятствует росту и развитию личности.
Дело не только в естественном российском патриотизме. Наша история свидетельствует, что у нас воплощаются в жизнь только те ОБРАЗЫ БУДУЩЕГО, которые реально опираются на наш национальный характер и образ жизни. Свои программы использовать рациональнее – они уже заточены под наше мировосприятие. Мы можем и должны создать свою передовую систему воспитания, опираясь на богатейшие традиции отечественной педагогики.
Если мы хотим действительно вернуть в наш гуманный, цивилизованный мир тысячи человеческих душ, необходима тонкая система отбора и заботливого всестороннего развития каждой индивидуальности. Это особая работа, для которой требуются профессионалы и специальная развивающая среда. Для этого нужна гибкая, лишенная бюрократических ограничений система партнерства «пилотных» социальных проектов и социально-ответственных финансовых структур. Наша технология развивающей среды не требует никаких дополнительных затрат, деньги государство и так расходует не скупясь. Да нужны люди с особым душевным складом, но их-то в России всегда было немало. А в обществе рыночной конкуренции они вообще плохо выживают, и сейчас они оттеснены на периферию экономической жизни. Для них модель Китежа была бы наилучшим способом и существования, и самореализации.
Дети – наше самое дорогое национальное достояние. И они стоят любых усилий, потому что только через них открываются для России врата в будущее.
Примечания
1
Здесь и далее прямая речь китежан – детей и взрослых – приведена без изменения стилистических особенностей. (Примеч. ред.)
