Александр Горбовский - Иная ступень
Последовал обмен мнениями, который был столь же долог, сколь и бесплоден.
- Значит, так. - Капитан не любил, когда начинались разброд и шатание. Капитан любил, чтобы у людей его была ясность. - Значит, так. Аноди хотели, чтобы им помогли. Но когда это было сделано, они сбросили его с обрыва. Спрашивается - зачем?
- И правда, - зашумели сразу несколько голосов. - Зачем? Может, сам упал? Оступился и упал. С кем не бывает. Причем здесь аноди?
Такое решение вопроса великой простотой своей и ясностью устраивало всех.
- Ну что ж, - заключил Капитан, почувствовав облегчение, - наверное, так и было. Так и будем считать.
Если бы Анджей не встретился с ним в эту минуту взглядом, он, может, и, правда, подумал, что он, Капитан, и сам так думает и в это верит.
- Эх ты, путаник, - посмеивались над Механиком, расходясь, космонавты, - толкнули его. Обидели. Ишь, чего померещилось.
Анджей вернулся к преобразователям. Он спросил все-таки аноди, почему они так поступили. Они не спорили. Не отрицали, Они объяснили с готовностью.
- Потому что он сделал ремонт.
- Но вы же довольны его работой? Он хорошо сделал?
- Да, - отвечали аноди, - мы довольны. Он хорошо сделал.
- Зачем же тогда вы сбросили его в расщелину?
- Но ведь он сделал ремонт. - И пояснили; - Хорошо сделал.
Аноди явно поражались непонятливости землян.
Анджей поколебался, но все-таки рассказал Капитану. Тот сделал понимающее лицо. И пожал плечами.
На том событие это окончательно, казалось, ушло в прошлое и было забыто всеми. Механик и сам не был уверен уже, что все было именно так, как он тогда рассказал. И если, случалось, речь заходила об этом, он терялся.
- Ошибочка вышла, - частил он виноватой скороговоркой. - Может, и показалось что... Померещилось. Кто знает...
И разводил руками.
Между тем буря, забросившая их сюда, начинала стихать. И скоро должен был настать день и час, когда оба корабля покинут планету, чтобы продолжить свой путь. Правда, в оставшиеся дни произошло еще несколько эпизодов. На первый взгляд столь же непонятных.
Помня о предстоящей разлуке, некоторые из космонавтов стали было дарить аноди мелкие сувениры. Анджей разыскал у себя ксино-осциллограф. Хотя космонавты с трудом отличали аноди одного от другого, Анджею казалось, что он вручил его тому самому аноди, который в первый день так трогательно расспрашивал! "А вы любите размножаться?" Тот, видимо, остался очень доволен. Радостно вертя подарок в четырех своих членистых лапах, он издавал то характерное сопение, которое выражало у аноди крайнюю степень удовольствия.
Не глядя на Анджея и не переставая сопеть, он взмахнул вдруг одной из лап, и Анджей рухнул на камни, лицо его было залито кровью. Еще немного, и он остался бы без глаза.
- Подвернулся, - комментировали происшествие обитатели земного корабля. - Под руку попал. Аноди, вероятно, хотел показать тебе что-то: "Вот, мол, смотри", а ты сунься ему под лапу. Ну и получил...
Правда, не только с ним произошло такое. Не только с Анджеем.
То, что аноди отвечали так на любое добро, настолько не сходилось с привычным миром земных ценностей, что разум человеческий отказывался воспринимать эту связь. К тому же эпизоды были слишком мелки, а последствия их слишком незначительны, чтобы кому-то могло прийти в голову искать эту связь и закономерность.
Настоящее событие произошло позднее. Одно из тех отвратительных крылатых существ, которые по ночам с дурными криками носились над плато, затаилось в камнях и утром набросилось вдруг на оказавшегося вблизи аноди. К счастью, несколько человек экипажа услышали гнусный клекот крылатой твари. К счастью, они успели. Распластав перепонки крыльев, тварь метнулась куда-то в сторону. Аноди, казалось, был только напуган. Только сильно напуган. Если считать, что аноди вообще способны к этому чувству. Спасенный заковылял к кораблю, чирикая на ходу что-то, что должно было, очевидно, означать "спасибо".
Но это не было "спасибо".
Анджей первым заметил, что внизу происходит нечто странное. Аноди со всех сторон красными точками начали стекаться вдруг к своему кораблю.
Когда космонавтам был отдан приказ срочно вернуться на борт, последний аноди скрылся уже в темных провалах того, что было их кораблем.
Предвидеть, что последует за этим, было невозможно. Впрочем, Анджей для того и был здесь, чтобы знать и предвидеть.
- Приготовиться к отлету, - скомандовал Капитан, не веря еще и не думая, что дело дойдет до этого.
Красные сигналы готовности зажглись на пульте.
В ту же секунду один из индикаторов ослепительно полыхнул и погас магнитное поле планеты исчезло. Анджею потребовалось мгновение, чтобы осознать это.
- Старт! - успел крикнуть он.
- Старт! - повторил Капитан.
"Умный Лебедь" взмыл в рассветное небо. Он на доли секунды опередил удар. Внизу, на том месте, где только что стоял корабль, бушевало черное пламя.
Силовой экран, мгновенно окруживший его, отбросил второй удар.
"Умный Лебедь" вышел на орбиту и, не завершив витка, покинул планету.
Буря почти утихла.
Обстоятельства поспешного отлета не вызвали на корабле ни особых сомнений, ни споров. Может, аноди, не разобравшись как следует, подумали, что это люди напали на одного из них. Объяснение это было не хуже другого: главное, чтобы непонятное перестало быть непонятным, а привычное непривычным.
И только два человека на корабле догадывались, что все обстояло иначе. Это были Анджей и Капитан. Правда, оба почему-то избегали разговора об этом.
Но как-то, когда случайно они остались вдвоем. Капитан все-таки заговорил:
- Помнишь аноди?
Анджей кивнул. Да, он помнил.
- Я все думаю, - продолжал Капитан, - почему они поступали так...
Анджей чуть склонил голову, и тогда поверх светлых волос стал виден глаз, символический третий глаз на широком ободе. Капитан ожидал ответа, и поэтому Анджей сказал:
- Некогда был обычай платить за добро добром. Варварский обычай. Принцип эквивалентного обмена, восходящий еще к натуральному хозяйству...
Капитан вроде бы слышал об этом. О том, что воздаяние добром за добро было отражением товарного обмена. За доброе дело воздавалось добрым делом. Того же, кто нарушал обмен, объявляли "нечестным". Или "неблагодарным". И то и другое считалось постыдным.
Впрочем, все это было в прошлом. Принцип благодарности был так же естествен для древних, как для Анджея и его современников было не ожидать за добро ни признательности, ни ответных благ. Ибо добро, став нормой среди людей, не нуждалось уже ни в похвале, ни в поощрении, ни в наградах.
Аноди пошли, очевидно, дальше. Вместо невоздаяния за добро последовательно и осмысленно они отвечали злом.
- Я все думаю, - повторил Капитан, - почему они поступали так?
Но здесь-то и лежал барьер. Ибо с низшей ступени бесполезно было пытаться увидеть ту, которая возвышалась над нею. Так, люди прошлого бессильны были бы понять Анджея и тех, кто окружали его сейчас. Их нежелание из любой ситуации извлечь выгоду представлялось бы им полным отсутствием логики. Но точно так же сейчас Анджей, Капитан и другие тщетно пытались понять поведение аноди. Им оно казалось столь же лишенным логики и здравого смысла.
- А может, и так, - заговорил, наконец, Анджей. - Может, и так...
Когда-то, когда за добро воздавалось добром, действие и ответная благодарность как бы гасили друг друга. Но если творящий добро не получил воздаяния, содеянное им не уравновешивается ничем. Оно остается, накапливается и возрастает. Оно откладывается на некоей шкале нравственных ценностей, которая помимо и вне человека. Анджей говорил теперь не Капитану, больше себе. Это были мысли, не приходившие ему на ум раньше, рождавшиеся сейчас, когда он произносил их.
- Они не отвечают на добро добром, как было на некоей первой ступени. Они не воздерживаются от воздаяния, как делаем мы сейчас, на нашей второй ступени. На добро они отвечают злом. Может, это какая-то далекая, другая ступень... Может, им известен некий закон нравственного контраста? Отвечая злом на добро, они, может, старались как бы приумножить нашу нравственную заслугу?
Капитан пожал плечами.
Как и другие дети Земли, он мыслил в рамках двоичной системы нравственного отсчета, не помышляя, что в иное время и в других мирах счет этот может быть бесконечен. Так аборигены примитивных племен, счисление которых сводилось к "один", "два" и "много", бессильны были представить себе, что после "двух" может быть "три", что есть еще "шесть", "двадцать восемь" или "пятнадцать тысяч шестьсот двадцать". Не говоря уже о корне квадратном.
- Непонятные игрища, - вздохнул Капитан. - Чужой разум...
И мысль, лишь коснувшись черты, угасла, не находя опоры. И угас разговор.
Между тем "Умный Лебедь", выйдя на прежнюю свою трассу, продолжил прерванное бурей движение. Минуло еще некоторое время, и вскоре другие события заслонили и вытеснили то немногое, что было связано с недолгим их пребыванием на этой случайной планете.
