Григорий Кваша - Рождение и гибель цивилизаций
Такова логика четырехтактного процесса. В дальнейшем придется столкнуться с логикой «три плюс один», но пока не будем на этом останавливаться.
Деление года на 12 частей изначально неочевидно. Вопросы те же, что и при делении суток на 24 части. Если пытаться ввести дополнительный фактор, например, 28 лунных суток, то, скорее, должно быть 13 месяцев (28x13=364). Однако тут тоже срабатывает принцип симметрии: число месяцев должно быть кратно четырем и, как скоро выяснится, еще и трем.
Теперь о длительности человеческой жизни. Здесь мы уходим от астрономии, равномерности и уравниловки. Человеческое бытие приучает нас к мысли, что время умеет спрессовываться и растягиваться, мчаться как стрела и ползти как улитка. Процессы старения видятся нам очень медленными, будто у старости нет даже сил быстро свершиться. Процессы взросления детей, напротив, кажутся нам чрезмерно бурными, особенно когда их наблюдаешь на фоне мало меняющихся папы и мамы и почти совсем не меняющихся бабушки и дедушки.
Во внутренней структуре человеческой жизни по неочевидной причине выделяются не четыре сезона, а три периода: детство, которое естественно сравнить с весной, зрелость (возмужание), которое столь же естественно сравнить с летом, и, наконец, старость (духовную зрелость), вполне сравнимую с осенью. Зиме в человеческой жизни места не нашлось, ибо зима символизирует телесное замирание, в данном случае смерть. Впоследствии окажется, что внутри трех частей человеческой жизни все же есть свои «сезоны», и возрастов в жизни человека окажется 12 — столько же, сколько месяцев в году.
На этом можно было бы остановиться, если бы не одно «но». Этим «но» оказался гороскоп — сначала зодиакальный, подтвердивший догадку о существовании внутри года именно 12 месяцев, а за ним и годовой гороскоп с его 12-летним циклом, какого, кажется, нет в природе.
Отринув незначительные погрешности 12-летнего цикла на юпитерианский цикл или цикл солнечной активности, остановимся на том, что умножение года на 12 происходит по той же самой причине, что и деление его на 12. Можно назвать эту причину неким принципом бытия, принципом взаимодействия человека и времени или — даже более строго и научно — принципом квантования времени.
Представить это можно так, что любая единица времени, попав в сферу действия человека, приобретает способность делиться или умножаться на 12. Таким образом, рождаются и 12 возрастов человека, и 12 знаков Зодиака, и 12 знаков восточного гороскопа, а также 12 двухчасовых отрезков внутри дня и неведомая пока миру 12-дневка.
Можно сказать и по-другому. Человек, пребывая в реальном времени, имеет тенденцию генерировать двенадцатиричную типологию (чего нет, скажем, у животных, растений, минералов и т. д.). Основу для типологии он берет из неких основных природных, эволюционных категорий. Так, восточный гороскоп имеет в основе вроде бы 12 зоопсихологических типов, зодиакальный гороскоп-12 достаточно случайных символов. Однако легко догадаться, что в основе как одного, так и другого гороскопов лежат одни и те же принципы временной эволюции. В частности, один из принципов (четверичный) нам уже знаком по строению суток и года. Другой принцип (троичный) также знаком нам по многим религиозным, философским, возрастным системам и чисто бытовым наблюдениям.
Первая группа принципов истории
Подводя первый промежуточный итог, можно сказать, что к научному изучению истории нас ведут два принципа.
Принцип 1. История — это наука не о прошлом, а наука об историческом процессе. При этом между прошлым и будущим нет принципиальной разницы, ибо все, что происходит, подчинено объективным законам.
Принцип 2. Основой исторического процесса является пересечение двух систем — Времени и Человека. При этом пересечении обе системы теряют свою равномерность. В результате Время квантуется (кратно 12), а все, что связано с Человеком, дробится на типы и подтипы (кратно 12).
ЧАСТЬ I
АРИФМЕТИКА ИСТОРИИ
Каждой науке нужны свои элементарные частицы. Для химии это химический элемент, для физики — нейтрино, протон, фотон (и т. д., всего около 350 наименований), элементарные частицы. В биологии все разнообразие живого мира упорно пытаются свести к комбинации генов (ген — единица наследственного материала, ответственная за формирование какого-либо элементарного признака).
Без элементарных частиц не построишь никакой науки, ибо тонешь буквально в необозримых нагромождениях все большего и большего количества информации, теряешь всякую возможность общаться с коллегами, уподобляешься слепцу, который не ведает что творит, куда идет.
С элементарными частицами жизнь науки становится прекрасной (если частицы определены верно). Появляется вдохновляющая красота, появляется стройная теория, все обретает смысл, а главное, является способность предсказывать возможные результаты того или иного действия, того или иного эксперимента. Собственно, именно появление разного рода элементарных частиц смогло отделить одни науки от других. Химия поставила себе предел — не изучать ядро химического элемента, биология обязала себя (хорошо бы генетики об этом не забыли) не заниматься выращиванием в реторте гомункулуса. Поставив эти пределы, ученые смогли ограничить себя в бесконечном стремлении к детализации и углублению. У химиков появились золото, ртуть, сера, фосфор, а главное, исчезла иллюзия, что из ртути можно получить золото (для ядерного физика в этом переходе ничего запретного нет). Ну а потом произошло чудо чудесное: когда элементов стало достаточно много, Дмитрий Иванович Менделеев построил из них Периодическую систему. Вот бы обрести такую же систему в истории!
Современное состояние исторической пауки таково, что она сильно отстает от таких далеко ушедших вперед наук, как физика, химия, геология, биология и др., давно прошедших стадии сбора и обобщения информации и перешедших к фазе практического применения обретенных знаний. Однако история значительно обогнала иные гуманитарные науки (например, психологию, философию, экономику), которые не в состоянии договориться о самых примитивных вещах, создать свою фактографию, единую и неделимую для всех. Увы, но во всех этих науках факт плетется вслед за изначально придуманной концепцией, деформируясь в угоду этой концепции. Таким образом, означенные науки изучают не столько факты, сколько занимаются перечислением концепций, окончательно запутывая всех и вся.
История — совсем другое дело. Если отсечь небольшие перекосы, возникшие во времена одиозных режимов, то легко убедиться, что большинство исторических фактов абсолютно достоверны, их масштаб и значение вполне точно измерены, определено их взаимодействие как с прошлым, так и с будущим. Историческая наука лишилась разноголосицы, миновала стадию драки и устоялась в своих понятиях. Нет сомнений, что грандиозные исторические катастрофы XX века стали явлениями, вытекающими из исторической слепоты человечества. История вплотную подошла к черте, за которой идет создание всеобъемлющей теории, а затем, как это свершилось в других науках, появление возможности целенаправленно влиять на исторические процессы. (Не на уровне шаманствующего алхимика, а на уровне солидного ученого.)
Возвращаясь к теме элементарных частиц будущей теории, необходимо вспомнить о том, о чем нам прожужжали все уши с самого детства — о революции. Именно революция была, есть и будет основой любой исторической доктрины. Без понимания смысла революций ничего нельзя понять в историческом процессе. А потому, оставив все дальнейшие рассуждения, окунемся в море революционных дел, свершений, событий.
Реальность революцийНе рискуя сильно ошибиться, можно сказать, что теоретическая история началась с установления реальности революционных дат. Необходимо было установить, действительно ли революции происходят не когда попало, а в определенные годы.
Вся наша жизнь прошла под разговоры о двух революциях 1917 года — Февральской и Октябрьской. Для нас, а может быть, и для всего мира, именно революции 1917 года стали самыми революционными. Революция номер один свершилась в год Змеи.
Еще одной революцией, о которой нам так много говорили большевики, была другая русская революция XX века — революция 1905 года. Легко догадаться, что она случилась также в год Змеи.
Третьей по популярности, как в школьных учебниках, так и на экранах наших кинотеатров и телевизоров, была история, приключившаяся с декабристами на Сенатской площади. Революцией эту историю никто не называет, но смысл в это восстание вкладывают всегда революционный. Одни говорят, что декабристы кого-то разбудили. Другие говорят, что они кого-то похоронили. Но все сходятся на том, что с декабрьским восстанием одна эпоха ушла, а другая пришла. Теперь посмотрим на год. Это 1825-й — год Петуха.
