Коллектив авторов - Беларусь на пути в будущее. Социологическое измерение
Во-первых, введение пропорциональной избирательной системы вместо мажоритарной могло бы при помощи «ручного управления» несколько увеличить рейтинг политических партий, решить некоторые вопросы, с которыми партии сегодня не справляются. Однако появятся новые проблемы, о которых сегодня не говорят. Например, при повышении реальных возможностей политических партий в них усиленно «полезут» карьеристы, авантюристы, проходимцы, популисты и демагоги, стремящиеся и здесь получить собственную выгоду, использовать политические структуры как трамплин для карьерного роста, что, кстати, уже было.
Во-вторых, только каждый двадцатый респондент поддерживает подобные изменения. Остальные считают, что нынешние политические партии не способны что-то положительное внести в парламентскую жизнь.
В-третьих, в стране достаточно много политически пассивных граждан. Только около шести процентов жителей Беларуси верят в реальные возможности политики. Свыше восьмидесяти процентов избирателей, по мнению социологов, или не придут на выборы, или проголосуют против всех. Однако если не внести в избирательный бюллетень графу «Против всех», как в некоторых государствах, то совершенно не понятно, как будет голосовать избиратель. Будет ли он отдавать предпочтение благозвучным названиям политических партий или же сработает протестное настроение. Все это достаточно непредсказуемо и может завершиться полным политическим хаосом.
Можно сделать вывод, что сегодня белорусские политические партии если не в коме, то в реанимации и им в обозримом будущем предстоит очень сложная жизнь. Ничего хорошего им ожидать не следует, если коренным образом не изменить свою деятельность.
Известный римский политик, полководец и оратор Марк Порций Катон (старший) заканчивал все свои выступления в сенате фразой: «Я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен». Сенатор Публий Сципион Назика, наоборот, выступая по любому поводу, утверждал, что Карфаген должен существовать. Действительно, будущее является таким, каким мы его создаем. История показывает, что политические партии нужны народу, но только тогда, когда они действительно служат людям, понимают, выполняют, отражают и представляют на высшем политическом уровне их запросы и интересы, эффективно и целеустремленно сражаются за них, влияют на принятие управленческих решений. Белорусские политические партии до сих пор этого делать не научились.
1.4. Рабочий класс в мире постиндустриальных иллюзий[21]
Особенности политической системы любого общества обусловлены не только своеобразием государственного устройства, политического режима и активности партийной жизни, но и наличием в обществе той социальной базы, которая благожелательно поддерживает ее, способствуя стабилизации социального порядка, провозглашаемого данным типом государственности. В СССР социальную базу политической системы составляли рабочие и трудовое крестьянство, в современных постсоветских странах, в зависимости от сложившейся в обществах социальной структуры и степени влияния на власть, – олигархи, чиновничья бюрократия, предприниматели, средний класс, креативный класс, трудящиеся сферы производства и т. п. Основными субъектами легитимации государственной идеологии были и остаются политические деятели разного уровня и гуманитарная интеллигенция, одно из социальных предназначений которой состоит в научном обосновании адекватности политической системы сложившимся реалиям. От того, каким видится политикам и ученым будущее общества, в котором они живут, его социальная структура, основные социальные группы как носители социальных изменений, в конечном счете зависят основные направления международной и внутренней политики государства, принципы устройства экономики и социальной сферы, культурная и социальная политика. Поэтому в СССР изучение состояния рабочего класса и его места в социальной структуре общества было важнейшей задачей для социологов, однако с изменением в стране социально-экономического уклада и, соответственно, идеологии и мировоззрения судьба рабочего класса оказалась под вопросом.
Суть новой идеологической парадигмы заключается в экстраполяции модели постиндустриального общества на будущее стран постсоветского пространства. Однако теории второй половины XX века, предсказывающие бурное развитие информационных технологий, торжество экономики знания, решительное ослабление роли индустриального труда, преобладание умственного, управленческого и обслуживающего труда, подтвердились лишь отчасти. Во всяком случае, историческая реализация «общества знания» вызывает некоторое сомнение. Тем не менее кризис индустриальной модели и соответствующего ей «трудового общества» достаточно очевиден, что явилось условием возникновения различных футурологических теорий о новом типе общества, основанного на иных социально-экономических процессах и видении социальной реальности.
Речь идет о концепциях постиндустриального, информационного, посттрудового, посткапиталистического, постмодернистского и т. д. обществ. Авторы этих концепций рассматривают информационное, постмодернистское и т. д. общество как совершенно новый этап социально-экономического развития общества, кардинальным образом отличающийся от предшествующего этапа. Как пишет Н. Л. Полякова в специально посвященной этой теме книге, «фундаментальным фактором, отличающим информационное или постмодернистское общество от индустриального и модернистского, является изменение характера труда, роли системы производства в обществе в целом, изменение принципов и характера рациональности[22]. Информационное (постмодернистское) общество приходит на смену трудовому и является его отрицанием. Не труд, а информация является систематизирующим фактором нового общества, новой социальной реальности. Система производства уже не рассматривается в качестве фактора, определяющего общественное устройство, а вместе с этим изменяется концепция индивида. Человек в рамках нового общественного качества уже не есть человек экономический, деятельность которого и в социальной сфере определяется выгодой, пользой, интересом и описывается как целерациональное действие. Мы имеем в виду, во-первых, теории «смерти» рабочего класса, его роли в современном обществе, основного социального конфликта и его характера; во-вторых, теории «смерти» трудовой этики, «аллергии» к труду, новой трудовой мотивации, связанной с изменением характера труда; в-третьих, теории нового систематического характера безработицы, традиционных и нетрадиционных путей выхода из нее; в-четвертых, различные теории кризиса производительного труда, неадекватности традиционных подходов и методов организации труда, ведущих к его деградации, а также попытки выработать какие-то новые подходы»[23].
Как видим, в основе теории «смерти труда», или «смерти трудового общества», антитезы «труд – информация» лежит противостояние парадигмы индустриального модернистского общества и постиндустриального, постмодернистского, или информационного общества.
Каковы социальные и теоретические корни данной парадигмы обществознания? Прежде всего, с точки зрения социальной обусловленности, она связана с тем или иным видением будущего общественного развития. Дело в том, что в определенные эпохи видение будущего приобретает либо прогрессистский, либо реакционный характер. Понятие реакции здесь употребляется не в обыденном или пропагандистском смысле, а в качестве характеристики господствующих идеологических взглядов в определенные периоды исторического развития общества. Речь идет об определенном этапе развития общества, когда разрешение накопившихся напряжений и противоречий уже невозможно в рамках существующей системы общественных отношений, а идеология правящего класса делается апологетической, а попросту – реакционной. Следовательно, ею провозглашается и решительным образом отстаивается идея, смысл которой заключается в том, что хотя сложившийся способ жизни в обществе и не совершенен, однако это лучший из возможных миров, а любые представления о неизбежности исторической смены общественной организации в будущем определяются как зло и вредный экстремизм. В XX веке на Западе такими в полном смысле реакционными идеологиями выступали антиисторические номиналистские теории от Поппера до Нейсмита. Еще одним направлением антиисторизма стал постмодернистский подход, который французский историк Жорж Лардро описал следующим образом: «Итак, не существует ничего, кроме дискурсов о прошлом, содержанием которых являются те же дискурсы. Достоверно поставленный балет масок, представляющих интересы и противоречия современности, с переменой ролей, но с неизменным местом действия – история как костюмерная воображаемых записей, историк – как художник-костюмер, оформляющий маскировки, которые никогда не повторяются: история соткана из материи нашей мечты, окутана нашим мимолетным воспоминанием о приснившемся»[24].
