Сергей Бернатосян - Воровство и обман в науке
Так, воспользовавшись счастливым случаем, подаренным ему судьбой и Пристли, Лавуазье пришел к своей славе. А что же Пристли? Разубедился ли во флогистонной теории, отстаивающей потери вещества в "начале горючести"? Да ничуть! Даже спустя годы после открытия кислорода и постановки знаменитого эксперимента своим коллегой он умудрился сдать в печать объемистое сочинение под претенциозным названием "Теория флогистона доказана и сложность воды опровергнута". Более того, посчитал этот труд вершиной своего творчества. В сознании Пристли все его обогатившие химию открытия — установление явления фотосинтеза, получение кислорода, окиси азота, аммиака, хлористого водорода, сернистого газа и прочие — были сущей "мелочевкой" в сравнении с "великим" флогистоном. Надо же было так себя настроить, чтобы в конце концов лечь "трупом", защищая свои ошибочные воззрения и не придавая никакого значения своим прогрессивным идеям! Каких только шишек не насобирал Пристли, потрясая с упрямством овна древо химических знаний! Из-за этого упрямства возможная слава улетучивалась из-под его носа как гипотетический флогистон. Впрочем, что слава? Если бы поклонение устаревшей традиционной идее могло хотя бы спасти его от травли за передовые взгляды на другие научные проблемы! Так ведь нет.
Всю свою жизнь Джозеф Пристли подвергался нападкам реакционно настроенных кругов и, будучи талантливейшим человеком своего времени, всем мешал, как бельмо в глазу. Ненависть к нему просто не знала границ. Дошло даже до того, что разъяренная толпа невежд однажды ворвалась в дом обосновавшегося в Париже ученого и, совершив поджог, уничтожила его личную библиотеку и лабораторное оборудование. А ведь на создание собственной лаборатории ученый потратил целое состояние и убил не один десяток лет! Ладно, лаборатория. Сам-то он буквально чудом спасся от пожара. Опасаясь очередной гадости, бедолага сбежал из столицы Франции в Лондон. Но покоя не нашел и там. Гонения на него продолжались. В итоге обессиленный бесконечной "игрой в прятки" Пристли был вынужден пересечь океан и поселиться в США. Но не надолго. Америка стала его последним прибежищем, там в 1804 году он и скончался. Сказалось сильное нервное истощение.
После смерти о химике с редким даром забыли. Как говорится, нет ученого — нет и связанных с ним научных проблем. Блестящие достижения Пристли на долгое время ушли вместе с ним в небытие. Но его творческий дух все-таки осилил века. И сегодня мы по достоинству оцениваем заслуги этого удивительного мыслителя перед человечеством.
Весьма нелюбезно обошлась судьба и с другим гениальным самородком Корнелиусом Дреббелем, имя которого до сих пор вообще не упоминается ни в одном энциклопедическом издании и специальной литературе по химии. А ведь фактически именно он был первым, кто обнаружил кислород. Но дело повернулось так, что этот факт просто сбросили со счетов, хотя открытие Дреббеля состоялось за 150 лет до открытий, сделанных Пристли, Шееле и Лавуазье.
Специально Дреббель этой проблемой не занимался. Первооткрывателем кислорода его вынудили сделаться обстоятельства, сопутствующие изобретательской деятельности. В частности, когда он был занят сооружением подводной лодки, ему волей-неволей пришлось размышлять над вопросами ее погружения и обеспечения гребцов достаточным количеством воздуха. Ведь, находясь на глубине, при дефиците кислорода они могли бы задохнугься. После длительных поисков, в результате обжига селитры, талантливый англичанин все-таки получил этот жизненно важный газ в свободном состоянии и таким образом вышел из затруднительного положения. Заметьте, он искал кислород как необходимое условие дыхательного процесса! То есть проявил куда большую прозорливость, чем движущийся наугад Пристли.
Однако эпохальная находка "эликсира жизни" осталась незамеченной. Почему? Скорей всего потому, что работы над подводной лодкой контролировало военное ведомство, и их секретность делала открытие недоступным для широкой общественности. Словом, ситуация развернулась, как некогда в нашей "оборонке", когда самые светлые головы решали самые "неподъемные" задачи, совершали грандиозные открытия, а мы до поры и ведать не ведали, кому обязаны первым искусственным спутником Земли или первой космической ракетой. Разница между засекреченными исследованиями XX столетия и Средневековья просматривается только в том, что лучшие умы того времени своего звездного часа так и не дождались. Ни при жизни, ни после смерти. А их достижения получили огласку под новыми именами. Во всяком случае открытие кислорода Корнелиусом Дреббелем тому убедительное подтверждение.
Открытие одно, а первооткрывателей много
Ситуация, при которой потребность общества в технических новшествах и созревшая человеческая мысль совпадали и служили бурному развитию определенной области знания, в истории науки возникала весьма часто. И тогда в определенные, правда, относительно короткие, периоды времени появлялись целые созвездия замечательных исследователей, которые одновременно и независимо друг от друга пытались решить одну и ту же научную или техническую проблему. Что же происходило, когда туман, окутывавший работы по этой конкретной проблеме, рассеивался и ученая общественность признавала какое-нибудь открытие, а исследователей, добившихся наиболее выдающихся результатов, удостаивала, наконец, своего внимания? Разгорались страсти, затевалась беспощадная околонаучная борьба за приоритет. Чем она только не сопровождалась: и жгучими упреками, и необоснованными обвинениями, и досадными оскорблениями. А уж если чьи-то успехи были очевидны и общественный суд единодушно стоял на стороне победителя, его завистники просто начинали испытывать "миллион терзаний", задаваясь вопросом "Почему же он, а не я?" Задетое самолюбие никак не давало им утихомириться и бросало в безудержную погоню за чужой славой. Или, как некоторым казалось, — за своей.
Из истории химии все еще остается непонятным, кто же первым вывел химическую формулу молекулы воды — Н2O? В какой-то момент желание установить химический состав воды "захлестнуло" множество великих химиков и специалистов. Этим вопросом почти одновременно занимались Генри Кавендиш, Антуан Лоран Лавуазье, Джозеф Пристли и прочие гиганты мысли, захваченные страстью к химии. Спор за приоритет разыгрался не на шутку и в конечном итоге перерос в серьезный конфликт. Каждый с пеной у рта доказывал свое преимущественное право называться первооткрывателем. Только вот в пылу борьбы все ее участники отчего-то разом запамятовали, что до них тайну строения молекулы воды разгадали независимо друг от друга… один из основоположников начертательной и аналитической геометрии, математик и механик Гаспар Монж, и изобретатель универсальной и практичной паровой машины Джеймс Уатт.
Было это так. Прервав свои важные прикладные исследования, француз Монж и англичанин Уатт, подстегиваемые жаждой охватившего всех научного любопытства, тоже переключились на поиск химической формулы воды. Работая в Мезьерской инженерной школе, Монж даже специально для этого открыл лабораторию. Так хотелось ему испытать свои возможности в иной области знаний. Повезло ли Монжу? Можно сказать, что да. Любитель точных геометрических построений, он одним из первых, если не самым первым, выяснил, что молекула воды состоит из атомов кислорода и водорода, и подтвердил смелый для того времени вывод успешно поставленным экспериментом по синтезу воды из кислорода и водорода.
А что же Уатт, который сталкивался в своей деятельности с водой самым непосредственным образом (движущей силой его парового двигателя был водяной пар)? Он установил, что оксиген (кислород) есть вода, утратившая гидроген (водород). Причем об этом заключении Уатта знали в самых разных странах. Вот почему, когда в споре за приоритет открытия формулы воды между последующими "первооткрывателями" все-таки всплыло его имя, некоторые из его коллег начали настаивать на безусловной принадлежности авторского права именно Уатту, которое он и должен защищать. Сам же Уатт равнодушно отмахивался от этих советов, полагая, что "лучше уж терпеть муки несправедливо оттесненного от собственного открытия ученого, чем попасть в кромешный ад борьбы за приоритет и восстановление научной чести". Ведь однажды замечательный изобретатель уже испытал на собственной шкуре, сколько душевных сил отбирает подобная борьба. Это произошло, когда он был вовлечен в серьезную дрязгу по поводу запатентованной им конструкции паровой машины с цилиндром двойного действия.
Правда, пока разгорался весь этот сыр-бор за право быть первосоздателем теплового двигателя, машине Уатта удалось найти себе сторонников в среде фабрикантов и, благодаря их поддержке, утвердиться в правах, сыграв решающую роль в переходе цивилизованного мира к машинному производству.
