Игорь Коляда - Загадки истории. Отечественная война 1812 года
Утром Багратион сообщил Раевскому, что, по сведениям разведки, у Даву не более 6 000 человек, поэтому он приказал опрокинуть французов и «по пятам их ворваться в Могилев». Несколько атак российских войск были неуспешными, также было отбито и наступление французов. Всего же под Салтановкой российские войска потеряли свыше 2 500 человек, а французы – до 1 200 человек (российские источники сообщают о 3 400–5 000 человек). Такими результатами боя Раевский был не доволен и считал, что Багратиону следовало бы поддержать действия его корпуса основными силами армии.
Видя эти настойчивые атаки, маршал Даву не стал контратаковать на следующий день. Вполне возможно, что он ждал наступления всей 2-й Западной армии и поэтому решил держать оборонительные позиции. Эти подозрения были обоснованны, поскольку корпус Платова на другой день получил приказ двигаться на соединение с 1-й Западной армией по левому берегу Днепра мимо Могилева, а 7-й пехотный корпус оставался под Салтановкой.
В результате этого выжидания Даву утратил соприкосновение с арьергардами 2-й Западной армии. Тем временем у Нового Быхова была наведена переправа, и армия Багратиона под прикрытием казаков Платова двинулась через Пропойск и 22 июля (3 августа) вышла к Смоленску, где соединилась с войсками Барклая-де-Толли.
Таким образом, за 35 дней 2-я Западная армия, делая суточные переходы по 30–40 километров, прошла 750 километров и сумела избежать ударов превосходящих сил противника. В итоге император Наполеон не смог достичь поставленных целей – разгромить порознь две русские армии, и, по сути, был вынужден взять вторую после Вильно стратегическую паузу.
Следует указать, что в то время, как происходили бои под Салтановкой, 1-я Западная армия уже подошла к Витебску. Соответственно ее главнокомандующий Барклай-де-Толли, полагая, что Багратион уже занял Могилев и может прийти на помощь, готовился вступить в бой с главными силами Великой армии.
В ожидании 2-й Западной армии арьергард Барклая-де-Толли был вынужден вступить в бой с авангардом Великой армии под местечком Островно (Лепельский уезд Витебской губернии), этот бой часто именуется также боем под Витебском. В частности, получив сведения о приближении главных сил Великой армии во главе с императором Наполеоном I, генерал решил задержать ее до подхода Багратиона, чтобы выиграть время для прояснения ситуации.
Против авангарда французов был выдвинут 4-й пехотный корпус генерала А. Остермана-Толстого, усиленный пятью полками и ротой конной артиллерии (8 000 человек). 12 (24) июля на пути кавалерии встретились и были отброшены к Островно отдельные части корпуса генерала Э. Нансути. На следующий день авангард (около 1 000 человек) возглавил маршал Мюрат, который возле указанного местечка столкнулся с двумя эскадронами и, пользуясь численным превосходством, опрокинул их и захватил шесть кавалерийских орудий. Далее на пути маршала находились уже главные силы, стоявшие на Витебской дороге. После активной артиллерийской перестрелки последовала русская атака на правое крыло неприятеля. Однако польские уланские полки обратили драгун в бегство, захватив при этом 200 пленных. В то же время российская пехота отбила атаку двух полков неприятеля на Витебской дороге.
В это время французские егеря вели меткий огонь по центру войск Остермана-Толстого. Желая их оттеснить, тот приказал трем батальонам пойти в штыковую атаку на противника. Но это привело только к тому, что фланги оказались открытыми. В результате противник провел успешную атаку и вынудил русские батальоны отступить. После этого Остерман-Толстой попытался осуществить двойной охват войск противника: на правый фланг Мюрата послал несколько батальонов, а на левый – два батальона. Но обе атаки были отбиты. К вечеру к французам подошло подкрепление, и они получили почти двойное превосходство в силах. Неся большие потери, российские войска отступили, избежав обхода их правого фланга.
На рассвете 14 (26) июля корпус Остермана-Толстого немного отступил, а арьергард возглавил генерал П. Коновницын. В то время как Мюрат нацелился атаковать левый фланг российских войск, они удачно атаковали левый фланг французов, где рассеяли батальон хорватов. При этом весь фланг противника дрогнул и обратился в бегство. Мюрат повел в атаку польских улан, и французские генералы сумели остановить бегство солдат. Позиции фланга были восстановлены. После обеда к французским войскам прибыл лично Наполеон, который взял командование на себя. Теперь уже русские подразделения начали отступать. «Ни храбрость войск, ни самого генерала Коновницына бесстрашие не могли удержать их [французов], – писал Ермолов. – Опрокинутые стрелки наши быстро отходили толпами. Генерал Коновницын, негодуя, что команду над войсками принял генерал Тучков, не заботился о восстановлении порядка, последний не понимал важности обстоятельств и потребной деятельности не оказывал. Я сделал им представление о необходимости вывести войска из замешательства и обратить к устройству».
Приблизившись к Витебску, французы остановились для отдыха и разведки, выйдя с лесной дороги на оперативный простор. В это время Барклай-де-Толли стянул все войска также под город и намеревался дать сражение французам, чтобы задержать их продвижение и соединиться со 2-й армией Багратиона. Но когда ранним утром в лагерь примчался курьер от Багратиона с извещением, что тот напрвляется к Смоленску, 1-я армия бесшумно двинулась тремя колоннами в Смоленск, о чем французы не догадывались, поскольку в это время граф П. Пален активно вел арьергардные бои. Наполеон до последнего верил, что Барклай-де-Толли будет отстаивать Витебск. При этом, сменив позиции, он, согласно свидетельству генерала Ермолова, не имел возможности видеть основную армию. В результате, когда французы уяснили случившееся, сразу не смогли понять, куда ушла армия. При этом преследовать ее они тоже не могли. Когда Наполеон задал генералу Бельяру вопрос о состоянии кавалерии, тот ответил: «Еще 6 дней марша – и кавалерия исчезнет». Поэтому после совещания с военачальниками Наполеон принял решение приостановить дальнейшее продвижение в глубь Российской империи.
В общем, в бою при Островно русский арьергард немного задержал продвижение французского авангарда. Это сражение практически не отразилось на общем движении Великой армии, продолжавшей наступление прежними темпами. На следующий день, узнав о приближении Наполеона с основными силами и невозможности для Багратиона прорваться к Витебску, Барклай-де-Толли отступил из Витебска к Смоленску, где, как уже говорилось, и произошло объединения двух армий 22 июля (3 августа) 1812 года.
«Чужой среди своих»: отступление Багратиона и Барклая-де-Толли
Объединение двух армий (1-й и 2-й Западной) породило некий конфликт между их главнокомандующими – Петром Ивановичем Багратионом и Михаилом Богдановичем Барклаем-де-Толли – приверженцами двух разных тактик ведения войны с Наполеоном.
В частности, как указывалось выше, Барклай-де-Толли использовал «тактику выжженной земли», от которой были не в восторге представители так называемой «русской партии» при дворе, видевшие в нем «немца» и требовавшие его смещения с поста главнокомандующего.
После соединения армий Багратион, можно сказать, добровольно подчинился Барклаю-де-Толли, но вскоре стал открыто обвинять его в неспособности руководить войсками. Тот, позднее, следующим образом описал в журнале действий 1-й армии свои отношения с Багратионом: «Я должен был льстить его самолюбию и уступать ему в разных случаях против собственного своего удостоверения, дабы произвести с большим успехом важнейшие предприятия». Считается, что помимо природной горячности Багратиона (он был представителем побочной ветви грузинского царского дома), который стремился к генеральному сражению с французской армией, сыграло роль и то, что Барклай занял де-факто пост главнокомандующего обеими армиями. При этом необходимо учитывать, что в соответствии с традициями того времени чтилось старшинство выслуги. А Барклай-де-Толли немного уступал в этом отношении Багратиону – чин генерала они оба получили в 1809 г., но последний несколько раньше. Багратион в личном письме к генералу Ф. Ростопчину писал: «…между нами сказать, я никакой власти не имею над министром [Барклаем-де-Толли], хотя и старше я его. Государь по отъезде своем не оставил никакого указа на случай соединения, кому командовать обеими армиями, и по сей самой причине он яко министр… Бог его ведает, что он из нас хочет сделать: миллион перемен в минуту, и мы, назад и вбок шатавшись, кроме мозоли на ногах и усталости, ничего хорошего не приобрели… По всему видно, что войска его [Наполеона] не имеют уже такого духа, и где встречаем их, истинно, бьют наши крепко. С другой стороны, он не так силен, как говорили и ныне говорят, ибо, сколько мне известно, ему минута дорога; длить войну для него невыгодно».
