Ибрагим Меликов - Духовное бытие свободы
Древневосточные религии ориентировали человека жить прежде всего собственной жизнью и в ней достигать духовное начало. Духовность, согласно им, категория не общая для всех, а личная и индивидуальная. И находя свой личный, индивидуальный путь духовного развития, человек постигает духовность. Божественное не отделяется от человеческого. Разумеется, духовность означает и всегда означала переживание Бога в себе. Но к этому переживанию человек должен подниматься на основании своих индивидуальных чисто человеческих переживаний. Постигнуть божественное может только тот, кто постиг человеческое.
Абсолютизация веры в Бога приводит к тому, что Бог рассматривается вне человека. Человек и Бог отделены друг от друга. То, что связано с человеком, обретает отрицательную окраску. Все человеческое противостоит Богу, потому оно низменно. Но Бог есть подлинная суть человека, в нем сокрыта глубинная сущность человека. Духовность обретается только через Бога. Бог есть духовная реальность человека, реальность более значимая, чем сам человек. Подлинная реальность человека – это Бог. Потому смысл религии в том, чтобы поставить жизнь человека на службу Богу. Жизнь человека должна быть подчинена Богу. Во имя Бога человек должен отказаться от себя. Причем, получается, во имя того Бога, который противостоит человеку и отделен от него. Бог не может присутствовать в земной жизни, а человеческая жизнь не может быть одухотворена. Человеческая жизнь не может быть ценностью. Она не принадлежит божественному миру, а, наоборот, – это нечто, противоречащее и противостоящее Богу. Человеческая жизнь предстает наказанием божьим. Чтобы избавиться от наказания, нужно избавиться и от своей собственной жизни, ибо, где собственная жизнь, там и наказание. Тело, в котором проистекает жизнь, – это темница души, а место, где развертывается человеческая жизнь, – грешная земля. Человек грешен, земля грешная. Потому жизнь не является ценностью, а ценностью является то, что за ее пределами – загробная жизнь. Она является подлинной, духовной, несет в себе освобождение от наказания. Человек должен поставить свою земную жизнь на службу Богу и тем самым подготовиться к загробной жизни.
Грани всех истин всегда очень тонки. Истинное положение может легко перейти в свою противоположность, стоит лишь несколько сместить акценты. Так происходит и при абсолютизации веры. Да, человек грешен, но не только грешен, но и духовен. Тело – это не только темница, но и храм души. Земля не только греховна, но и объект любви Бога. Жизнь человека можно рассматривать, как наказанье божье – и она может быть таковой, – но можно рассматривать и как некое условие, как то, что дается человеку для работы над своей духовностью, над развитием своей души, для постижения не только земного, но и через земное всего божественного. Жизнь человека, его тело, земля, природа имеют не только негативную сторону в духовном плане. В не меньшей мере они имеют и положительное значение для приближения человека к Богу.
И смысл жизни человека на земле состоит не в том, чтобы от нее отказаться от этой жизни и отвергнуть ее, а в том, чтобы, проживая и переживая ее, человек работал над собой. Человек живет не только ради удовольствия, но ради него тоже. Жизнь, тело, земля – это некие условия, некие обстоятельства, в которые человек попадает для работы над собой, над своей духовной индивидуальностью. И здесь грех – не в радостях, получаемых от жизни, а в том, от чего он получает радость. Одно дело получать радость от бездуховных и безнравственных вещей, и, разумеется, это будет грехом, и другое – от духовного, нравственного, истинного – и глупо здесь усматривать грех.
Древнеиндийские ведийские тексты рассматривают Бога не только как творца мира, но и как первоисточник всякой радости. Тот, кто осознает свою тождественность с Богом-Брахманом, тот достигает в сердце бесконечной радости. Душа, чувствующая свое единство с Брахманом, испытывает и неограниченную радость. Чем больше человек приближается к Богу, тем больше он испытывает радость. «Собирай сокровища на земле так же, как и на небе», – говорилось в зороастризме. Жизнь человеку дается прежде всего не для удовольствия и не для страданий, а для работы над своей душой. И если человек не работает над собой, то тогда обстоятельства его насильно принуждают к этому, и тогда жизнь превращается в наказание. Но если он работает, то он получает от этого радость и удовольствие. И называть это наказанием бессмысленно и абсурдно.
При абсолютизации веры в Бога особо акцентируется внимание на греховной стороне человека. Человек и грех неотделимы. Но человек не должен грешить, он должен освободиться от греха. Однако при этом бо́льший акцент делается не на духовном развитии человека, не на свободе, а на его греховной природе. Не свобода, а грех становятся значимой религиозной категорией. Религиозность как бы зацикливается на греховности человека, и тем самым как бы топит человека в грехе. Получается, что, чуть ли не грех определяет назначение и существование религии. Перекос в сторону греховности умаляет смысл духовности и духовного самосовершенствования человека. Религиозность как бы забывает о духовности, о духовной свободе и погрязнет в греховности. Подобное зацикливание на грехе не ведет к освобождению от него, а, наоборот, ведет к все большему закрепощению человека, к все большему усилению и подпитыванию тех сил, которые удерживают человека в грехе.
Отсюда вытекает существование и культивирование в религии такой категории, как «страх божий». Человек должен иметь страх божий и бояться Бога. И это называется одним из столпов религиозной веры. Однако страх – категория однозначно бездуховная, более того, это категория мира зла. И если религиозность строится на страхе, то она не может развивать в человеке духовность. Страх божий может иметь человек, идущий по пути зла. Но человеку, идущему к Богу, страх может только мешать. Он должен относиться к богу не со страхом, а с любовью.
Да, человек грешен. Но смысл религии не в том, чтобы только бороться с грехом. Смысл религии – направить и устремить человека и его душу к Духу. И только устремясь к Духу и достигая его, человек освобождается от греха и обретает свободу.
Абсолютизация веры в Бога меняет и смысл религиозных догматов. Догматы, как известно, – это утверждения, которые только постулируются. Они не рационализируются, т. е. не оформляются в форму знаний, ибо должны существовать на уровне веры, а не разума. Но абсолютизация веры приводит к тому, что их переживание, внутреннее восприятие допускаются только в форме веры, а не понимания. Ибо тогда может рухнуть сама вера. Верующий в Бога человек должен верить в догматы. Верить, следовательно, принимать. Усомниться в догматах в религии – это уже, считается, тяжкий грех. Сомнение – враг веры. Подвергнуть сомнению догматы религии, значит, усомниться в Боге. А это не дозволено, ибо догматы исходят не от человека, а от самого Бога. Их автором является как бы сам Бог, и он их дал человеку, чтобы тот без сомнения верил в них. Бог есть Абсолют, поэтому священным может быть только его слово. И таким словом являются догматы. Мысль же самого человека не может нести духовность и святость, даже для него самого, ибо он – не Абсолют. Откровение и мистическое переживание Бога человеком отрицается. На это способны только избранные, через которых Бог и дал людям догматы. От остальных же требуется вера в них. Но откровения могут быть присущи не только отдельным избранным, но и каждому. В каждом человеке есть искра божья, каждый сотворен по образу и подобию божьему. Откровения есть божий дар, но этот дар может посещать каждого. Приписывая же это только отдельным людям, тем самым лишают остальных права на свободу, и обрекают на подчиненное существование. Способность на откровения есть общечеловеческая способность. Только у одних она лежит на поверхности, и потому им она дается легко, а у других – более глубоко. И дело лишь в том, чтобы раскрыть у них эту способность.
Если говорить о предназначении догматов как носителей духовности, то нужно сказать, что эту задачу они при абсолютизации веры не выполняют в полной мере. Дело не в содержании догматов, оно-то как раз истинно и соответствует духовному миру. Дело в том, что они по форме – догмы. И это не просто безразличная форма. Форма догмы несет и определенное глубокое содержание, которое деформирует и то содержание, которое призвано нести. В условиях абсолютизации веры догматы не могут нести духовность и свободу. Духовность прямо пропорциональна свободе Духа, раскрываемой в человеке. Догматы же в данном случае закрепощают человека, лишая его свободы, так как то содержание, которое несут догматы, не выходит из формы догматов и заставляет его оставаться на внешнем плане для человека. Оно не проникает во внутренний мир человека, не становится достоянием его души. Потому догматы и не приближают человека к Богу, не раскрывают в нем творца, а, наоборот, усугубляют его бытие как твари божьей. Именно поэтому многих людей, свободных душой, тонко чувствующих свободу и насилие, религия часто отталкивает. Человеку, почувствовавшему свободу, уже трудно признать насилие над собой. Даже при большом желании ему это не удается. Порой даже не осознавая, они чувствуют, что вера для них – это ограничение их внутренней свободы, это путь не духовного восхождения, а путь духовного нисхождения. Человеку, уже почувствовавшему себя творцом, трудно признать себя тварью.
