Кен Уилбер - Теория всего. Интегральный подход к бизнесу, политике, науке и духовности
Одно очевидно: любое по-настоящему интегральное видение, или Теория Всего, должно будет так или иначе примирить науку и религию.
В ряде книг я специально касался этого деликатного вопроса.[64] Уверен в том, что в этих книгах предлагаются доводы, которые ускользают от внимания в обычных дебатах о науке и духовности (эти доводы я приведу ниже). Я также подозреваю, что этими доводами в большинстве своем будут продолжать пренебрегать, ведь они взывают к прямому переживанию Духа, а не просто размышлениям о Духе. Иными словами, в данный спор я пытаюсь привнести духовность созерцательную, или духовность, основанную на прямом переживании, тогда как большинство пишущих на эту тему авторов хотят обсуждать связанные с вопросом философские или научные идеи: их интересует не прямой опыт, а умозрительные абстракции. Дело обстоит так, словно бы ученые при обсуждении гавайских пляжей, вместо того чтобы полететь на Гавайи и испытать все на своем опыте, просто берут с полок книжки по географии и изучают их. Словно они изучают карты, а не саму территорию, и факт этот всегда приводил меня в замешательство.
Безусловно, есть место для того и другого: как для непосредственного духовного опыта, так и для более точных карт и моделей подобных переживаний. И конечно же, оба компонента жизненно важны для любого претендента на звание Теории Всего. Что ж, давайте приступим к рассмотрению этого вопроса.
Соотношение науки и религииМногие теоретики предложили собственные систематизации типовых позиций, которые исторически практиковались применительно к вопросу соотношения науки и религии. Все подобные систематизации, по сути, весьма сходны, они охватывают диапазон от противостояния науки и религии до их мирного сосуществования, взаимовлияния и взаимообмена и попыток интеграции.
Иэн Барбур, к примеру, приводит следующую систематизацию: 1) Конфликт: наука и религия воюют друг с другом; одна сторона считает себя правой, а другую неправой, и точка. 2) Независимость: и одна, и другая могут быть «истинны», но их истины относятся, по сути своей, к разным сферам, между которыми практически нет связи. 3) Диалог: наука и религия могут извлечь пользу из взаимного диалога, в котором несводимые истины каждой из них могут взаимодополнять друг друга. 4) Интеграция: наука и религия являются частями «большей панорамы», которая полностью интегрирует соответствующий вклад, совершаемый ими.[65]
Юджени Скотт предлагает такую систематизацию: 1) Война: наука берет верх над религией или религия берет верх над наукой; смерть поверженному. 2) Отдельные сферы: наука занимается вопросами фактов о природе, религия занимается духовными вопросами; они ни конфликтуют друг с другом, ни находятся в согласии. 3) Приспособление: религия приспосабливается к фактам науки, использует науку для реинтерпретации, но не отвержения своих сущностных теологических верований; одностороннее воздействие. 4) Вовлечение: и наука, и религия приспосабливаются друг к другу, взаимодействуя в качестве равных партнеров; двустороннее взаимодействие.[66]
В книге «Свадьба рассудка и души» я предлагаю собственную классификацию наиболее распространенных позиций. Ниже ее краткое изложение:
1. Наука отвергает религию. Это одна из наиболее распространенных позиций среди современных ученых, наиболее агрессивно выраженная в деятельности таких мыслителей, как Ричард Докинз, Фрэнсис Крик и Стивен Пинкер. Религия, попросту говоря, либо пришедшее из прошлого суеверие, либо в лучшем случае, приспособительная уловка, используемая природой для воспроизводства биологического вида.
2. Религия отвергает науку. Типичное возражение фундаменталистов состоит в том, что наука – это часть падшего мира, а посему у нее нет доступа к реальной истине. Господь сотворил мир (включая и всю его палеонтологическую летопись) за шесть дней, и этим все исчерпывается. Библия – это буквальная истина, тем хуже для науки, если она с этим не согласна.
3. Наука и религия занимаются разными сферами бытия, а посему могут мирно сосуществовать. Это одна из наиболее продвинутых позиций, имеющая две версии – «сильную» и «слабую».
«Сильная» версия: эпистемологический плюрализм. Согласно ему реальность состоит из различных измерений, или планов (таких как материя, тело, ум, душа и дух), а наука занимается преимущественно низшими планами материи и тела, тогда как религия занимается преимущественно высшими планами души и духа. В любом случае и наука, и религия – равные компоненты «большей панорамы», которая достаточно просторна, чтобы включить обе, и уникальный вклад каждой из них можно интегрировать в эту панорамную картину. Традиционная версия Великой цепи бытия попадает в эту категорию (см. рис. 4.3, стр. 111). В число представителей подобного общего воззрения можно включить Плотина, Канта, Шеллинга, Кумарасвами, Уайтхеда, Фритьофа Шуона, Хьюстона Смита и Иэна Барбура.
«Слабая» версия: принцип NOMA («непересекающиеся магистерии»[67]). Это термин, который ввел Стивен Джей Гулд для обозначения идеи, что наука и религия затрагивают разные сферы, однако эти сферы нельзя интегрировать в какого-либо рода панорамной картине, ибо они фундаментально несоизмеримы. К обеим сферам нужно относиться с уважением, но полностью интегрировать их нельзя. Это, по умолчанию, является очень распространенной позицией среди многих ученых, которые придерживаются веры в существование какой-то вариации Духа, но не могут себе представить, как это на самом деле можно соотнести с наукой, а посему они придерживаются позиции предоставить кесарю кесарево, а Богу отдать, что останется после этого.
4. Сама наука предлагает аргументы в пользу существования Духа. Сторонники этой позиции утверждают, что многие научные факты и открытия напрямую указывают на духовные реалии, а посему наука может помочь нам напрямую открыть Бога/Богиню. Например, Большой взрыв, видимо, требует нечто вроде творящего начала; эволюция, видимо, следует принципам разумного творения; антропный принцип подразумевает, что за космической эволюцией стоит нечто вроде созидательного разума, и тому подобное. Это сходно с односторонним приспособлением по Скотт, при котором наука используется для обогащения религии, но не наоборот. Это также сходно с тем, что Барбур называет «природной теологией», противопоставляемой «теологии природы» (в первом случае Дух напрямую обнаруживается в «прочтении» природы, как о том говорят многие экофилософы; во втором же откровения Духа используются для интерпретации природы духовным образом. Сам Барбур предпочитает второй вариант, являющийся частью третьей категории). Это весьма распространенный подход к данному вопросу, который, вероятно, наиболее часто встречается среди популярных авторов, пишущих на тему «новой научной парадигмы, которая доказывает или поддерживает мистицизм».
5. Сама по себе наука является не знанием о мире, а всего лишь одной из интерпретаций мира, а посему она столь же достоверна (не больше и не меньше), сколь искусство и поэзия. Это, разумеется, типичная «постмодернистская» позиция. Тогда как предыдущий подход наиболее распространен среди популярных авторов, пишущих на тему науки и религии, этот подход наиболее распространен среди академической и культурной элиты, которая не посвящает себя конструированию какой-либо интеграции, вместо этого занимаясь деконструированием всего ценного, что могут высказать все остальные по данному вопросу. Постмодернисты поднимают ряд по-настоящему важных вопросов, и я предпринял серьезную попытку включить их вклад в более целостном, или интегральном, воззрении.[68] Однако предоставленный самому себе постмодернизм представляет собой нечто вроде тупиковой ветви (см. «Бумерит»).
Итак, большинство теоретиков, предлагающих подобные систематизации, рады тому, что затронули все основания и представили обзор всего, что имеется на сегодня. Я же предложил свою классификацию как резюме всего, что не сработало. Все приведенные списки (от барбуровского до моего), по сути, являются перечнями неудач, а не успехов. Если точнее, некоторые из данных подходов (особенно 3,4 и 5) предоставили ключевые ингредиенты для того, что может стать подлинно интегрированным воззрением, однако ни один из них в достаточной мере не включил самый сутевой компонент религии, который, по моим ощущениям, должен быть полностью представлен в интегративном пространстве, а именно: непосредственный духовный опыт. А в тех ситуациях, где некоторые теоретики хотя бы признают наличие духовного опыта (например, Барбур),[69] они обычно замалчивают революции, происшедшие в когнитивных науках, науке о мозге и созерцательной феноменологии, которые в своей совокупности указывают на гораздо более удивительную интеграцию науки и религии, чем все из предложенного выше.
