KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Прочая научная литература » Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 2

Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 2

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Авдеев, "Русская расовая теория до 1917 года. Том 2" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Павел Диакон (умерший в 800 г.) рассказывает, что он сам видел в руках лангобардского царя Ратхиса или Рахиса ту знаменитую чашу, приготовленную из головы убитого Кунимунда, из которой Албоин (. 574 г.) заставлял пить вино свою жену Розамунду, дочь Кунимунда.

Подобное, как известно, передается о болгарском царе Круме. Иречек в своей недавно вышедшей книге, следующим образом описывает поход и печальную участь византийского императора Никифора. «После двухлетних приготовлений Никифор, во главе многочисленной армии, вступил снова в Болгарию, грабил страшно в продолжении трех дней, сжег столицу Крума и гордо отклонял всякое предложение мира. Но ему не было суждено возвратиться домой. Крум велел загородить засеками все проходы через Балканы. Никифор скоро увидел себя обойденным и окруженным со всех сторон, так что воскликнул: «Никто не надейся спасти себя бегством; разве превратимся в птиц!» 26 июля 811 года, с самым рассветом началась резня. Всё византийское войско было истреблено. Убит также и император и множество знатных Греков. В плен никого не брали. Победоносный царь болгарский велел наткнуть голову несчастного Никифора на копье и выставит в продолжение нескольких дней напоказ. Потом он велел оправить череп в серебро и пил из него здравицу на пиршествах со славянскими боярами».

Из отечественной истории, наконец, мы имеем относящееся сюда известие о печенежском князе Куре, который, поразивши русского князя Святослава в 972 г., велел сделать из его черепа чашу.

Для полноты нельзя не упомянуть здесь и о чаше Байрона, сделанной из людского черепа. «Садовник, — рассказывает Байрон, — копая землю, нашел череп, принадлежавший, вероятно, какому-нибудь веселому монаху ньюстэдского аббатства того времени, когда оно уже перестало быть монастырем. Пораженный его огромностью и тем, что он так хорошо сохранился, я возымел странную мысль сделать из него чашу для вина. Я отправил череп в город, и он возвратился ко мне оттуда отлично отполированный и какого-то пестрого цвета вроде черепахи».

Наконец, считаю не лишним заметить хоть мимоходом, что в новейшее время в раскопках свайных построек в Швейцарии были найдены две крыши человеческих черепов, служившие, как полагают, в виде чаш для питья; и что подобная же чаша была найдена в Рейнской провинции.

Итак мы встречаем этот обычай у разных народов, в том числе и у германского племени Лангобардов. В доказательство, что пример Албоина не должен считаться исключением, Гримм приводит из «Германских древностей» Авентипа (. 1534 г.) следующее место: «Черепы убиваемых в сражении неприятельских предводителей и знати они украшали оправой и давали пить из них в праздничные дни тем, кто убил в открытом сражении неприятеля. Это считалось великой милостью и честью, подобно тому, как монахи в Эберсберге поступают до сих пор с черепом Св. Севастиана и монахи Нижнего монастыря в Регенсбурге с черепом Св. Эрнгарта. Сын не смел садиться за один стол с отцом, равным образом никому не давали пить из священного неприятельского черепа, прежде, чем кто убьет неприятеля в открытом сражении». Из других источников Гримм указывает, что в Трире монахи лечили от лихорадки, давая пить из оправленного в серебро черепа Св. Теодульфа, и что еще в 1465 году давали пить из черепа Св. Квирина. Такое употребление мощей он сближает с указанными примерами языческих обычаев и сравнивает также с почитанием мощей у древних Греков.

В основательности такого сближения убеждает между прочим следующее место из Плиния, где он говорит об употреблении частей человеческого тела против разных болезней. «Откуда могло взяться, — восклицает он с негодованием, — такого рода лечение? Кто должен считаться виновником того, что яд является более невинным средством, чем употребляемые против него лекарства? Положим, подобные обряды выдуманы варварами и вообще чужими народами. Но разве Греки не превратили всего этого в свое собственное искусство? Существуют же исследования Демокрита, (в которых говорится), что в известных случаях бывают полезнее головные кости преступника, в иных — друга и гостя. Аполлоний пишет, что в случае зубной боли самое лучшее средство царапать десны зубом умершего насильственной смертью. Мелит говорит, что подтек глаз излечивается желчью человека. Артемон предписал против падучей болезни пить ночью ключевую воду из черепа человека убитого, но не сожженного. Антей же изобрел пилюли, приготовляемые из черепа человека, умерщвленного посредством повешения, — против укушения бешеной собаки». Эти известия мы можем еще пополнить некоторыми изречениями древних медиков, дошедшими до нас в их сочинениях. Скрибоний Ларг, живший в I в. по Р. Х., говоря о способах лечения от падучей болезни, замечает, что «некоторые пьют в этом случае свою собственную кровь или же принимают в продолжении 30 дней по три ложки (лекарства) из черепа умершего». Квинт Серен, живший около 200 г. по Р. Х., советует против той же болезни между прочим пить дождевую воду, накопившуюся в брошенном черепе человека.

Таким образом, примеры подобного рода утилизации частей человеческого тела, сильно напоминающие собой грубость людоедских обычаев, встречаются чуть ли не у всех народов. Относительно Славян можно было бы указать здесь на поверье, что свеча, приготовленная из человеческого жира, имеет свойство делать того, кто ею обладает, невидимым, и что даже в новейшее время бывали случаи, что в руки правосудия попадались лица, задумавшие воспользоваться этим свойством при совершении кражи. Такие суеверия не имеют, однако, для нас особенного значения ввиду того, что очень легко могут быть занесены к нам извне, подобно множеству других суеверных обрядов. Но как бы то ни было, во всяком случае, едва ли следует сомневаться, что и здесь мы имеем дело с фактом, находящимся в теснейшей связи с рассмотренными выше. Чем же, однако, объяснить подобные факты? Каково их происхождение?

Яков Гримм впервые обратил более серьезное внимание на эти вопросы. Говоря в особенности об употреблении черепов вместо чаш, он, по обыкновению, не ограничивается данными истории, но приводит еще аналогии из народных преданий, верований и поэзии. Из французской поэмы о Гарине Лотарингском (Garin le Loherain, нем. Lohengrin) он приводит следующий пример. Герберт построил собор и похоронил в нем Фромонда. Из уважения к его храбрости он взял из гроба его череп, велел оправить в золото и драгоценные камни так, чтобы только в одном месте можно было, отодвинув оправу, увидеть самый череп. Фромондин, сын того Фромонда, был чашником у Герберта и подавал ему видно из этой чаши, не зная, что в ней кроется череп отца. Узнав однажды секрет, он сделался с тех пор врагом Герберта, несмотря на то, что последний и уверял его, что велел сделать чашу не в насмешку над его отцом, а из любви к нему. Другой пример, приведенный Гриммом из Эдды, не может служить убедительным доказательством существования такого обычая у Германцев. Вёлундр, сын финского короля, из мести против шведского короля Нидада убивает обоих сыновей последнего, делает из их черепов чаши для Нидада, оправив их в серебро, из глаз драгоценные камни для жены (т. е. глазные камни, оправленные в кольца, — по Гримму), из зубов ожерелье для дочери его, которую вдобавок насилует, напоив предварительно мёдом. Наконец, Гримм цитирует еще слова Рагнара в датской поэме о Краке: «Скоро будем пить пиво из углубления черепов».

Из такого сличения исторических данных со сказочными Гримм пришел к следующему заключению: «Очевидно, что (первоначально) только черепа знатных врагов служили бокалами; подобным образом (впоследствии) и черепа друзей и родственников сохранялись на память, как драгоценность. Пить из них считалось почетным и целебным, и допускалось только в великие празднества в знак отличия. Таким образом этот древний обычай как бы освящается и теряет свою дикость. Кажется, что впервые восстала против него поэзия, соблюдая требования более гуманных чувств».

Следует, однако, заметить, что те данные, на которых опирается этот вывод Гримма, не представляют еще достаточной полноты. Так из Эдды можно привести пример, который тем важнее, что доказывает ближайшую связь рассматриваемого обычая с каннибализмом. В песне об Атли, Гудруна, чтобы отомстить своему мужу, убивает двух своих сыновей, рожденных от него. «Вот эта чаша, — говорит она мужу, — это их черепа: в чаше я поднесла тебе красную кровь их. Их сердца изжарены мной на вертеле (или копье). Я подала их тебе вместо телячьих сердец. Ты съел их один и ничего не оставил. Ты ел их с жадностью, и губы у тебя хорошие!». Известно, что в Эдде, в Нибелунгах и в немецких народных сказках подобные грубые черты встречаются очень нередко. Недаром в Эдде в уста Фригги влагаются следующие слова: «Вам (Один и Локи) никогда не следовало бы упоминать пред народом о ваших похождениях Что вы, Азы, делали в древнейшие времена, эти деяния скрывайте пред народом». Ввиду этого позволительно будет усматривать остаток самой грубой дикости и в известном представлении небесного свода черепом, гор — костями, земли — мясом Имира, а также обратить внимание и на то, что, по русской поговорке, плошки да черепки те же горошки, и что в немецком языке череп называется между прочим Hirnschale, т. е. мозговой чашей.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*