Юрий Воищев - Потрясающие открытия Лёшки Скворешникова. Тайна Петровской кузни
— Что ж ты сразу не сказал? — ахнул Лешка.
— Сразу, сразу!.. Откуда я знал, что этот Петр, который «руку приложил», именно Петр Первый?! Петр и Петр. А я — Михаил, к примеру! Дошло?
— Ну там же дальше цифра «один» стояла, римская! Ну, палочка с перекладинками! И потом ты же видел — шрифт старинный!
— Не заметил я палочки! — рассердился Мишка. — А на шрифт я тогда плевать хотел! Мы же не якорь, а оружие стрелецкое искали!
— И чего они спорят? — удивился Петька. — Якорь-то у нас!
— Ага, — согласился Ленька. — Повезло. И закричал на Мишку и Лешку: — Кончай базар!
Лешка и Мишка засмеялись и пожали друг другу руки.
На другой день возвратилась экспедиция кружковцев. Ребята привезли разные черепки древней глиняной посуды, ржавые наконечники стрел и охотничий нож тонкой ювелирной работы. И это было все, чем их одарил настоящий скифский курган.
Мишка пренебрежительно посмотрел на охотничий нож — всего другого он вообще не заметил, — а потом перевел взгляд на петровский якорь. Разве можно сравнить? Какой-то чепуховый ножичек и великолепный якорь, который отковал не какой-то там дикий скиф, а сам Петр Первый.
Конечно, Айсинг хвалил и тех, и других: и Мишкину команду, и кружковцев. Но во время своей поздравительной речи он нет-нет, да и поглядывал на якорь, лежавший в углу, словно боялся, что тот вдруг может исчезнуть. Да и сами кружковцы понимали, что охотничий нож плюс черепки против якоря — ничто. Сначала они здорово переживали, а потом успокоились, когда Мишка сказал:
— А разве мы не кружковцы?! Да мы на вашем первом заседании еще месяц назад были. Правда, Лешка?
— Само собой, — поддакнул Лешка.
И их тотчас же занесли в журнал археологического кружка, предусмотрительно поставив против их фамилии дату вступления — ту самую, месяц назад. Это была невинная хитрость старосты, который теперь мог всем говорить, не разделяя на «ваше» и «наше»: «А вы знаете, наш кружок уже нашел охотничий нож скифского военачальника, черепки древнейшей посуды и якорь, к которому сам Петр Первый приложил руку!»
Затем состоялись выборы президента и вице-президента кружка. Президентом единодушно выбрали Айсинга. Он был польщен оказанным доверием и долго клялся, что. не подведет своих юных товарищей.
— Не подкачаю! — сказал он в заключение.
А вот выбрать вице-президента оказалось гораздо сложнее, потому что стать им хотел каждый. Но прибегал к разным хитростям.
Мишка, тот, например кричал:
— Я предлагаю Лешку! Если бы не он, я б ни за что не нашел якорь!
Стоит ли объяснять, что, говоря так о Лешке, Мишка еще больше возвеличивал себя?!
Ленька тоже был парень не промах. Он предлагал выбрать Петьку — человека кристальной честности и удивительной скромности, или того, кого он, Петька, порекомендует. Потому что если уж Петька такая необыкновенная личность, то тот, кого он предложит, — и подавно. А Петька предлагал не кого-нибудь, а именно Леньку!
А Лешка нахально хвалил самого себя. Говорил, что он ужасно покладистый и будет всегда со всеми соглашаться, что бы ему ни говорили. И даже Мишка не сможет сказать о нем ничего плохого, хотя знает его, Лешку, не первый месяц. И Мишке пришлось согласиться, что это правда: не станет же он говорить о друге плохо, даже если что-нибудь такое и есть. Лешка знал, куда бить!
— Лешка — свой парень... Я его знаю... — сказал Мишка.
Страсти накалились. Даже Айсинг растерялся и предложил открытое голосование. Ко всеобщему удивлению, вице-президентом выбрали Петьку. Но больше всех был удивлен сам Петька. Он принимал поздравления и каждому говорил:
— Спасибо... Большое спасибо... Не стоит благодарностей... Обычное дело.
Можно было подумать, что его выбирают вице-президентом пять раз в год.
В самый разгар суматохи в кабинет вошел милиционер, из-за широкой спины которого, торжествующе улыбаясь, выглядывал Сенька Усатый.
— Этот? — милиционер указал на якорь.
— Он, он! — затараторил Сенька. — Закона не знают. Над спящим человеком шутки шутят! Якоря умыкают! А если бы я опять в баржу врубился?!
«Жулики» стали отступать к раскрытому окну.
— Извините, пожалуйста, — сказал милиционер оторопевшему Айсингу и вынул записную книжку. — Сейчас во всем разберемся.
— А чего разбираться?! — Сенька подскочил к якорю. — Дареное не дарят! Допрыгались? — и строго погрозил Мишке пальцем. — Я тебе, Колька, не Иван-Царевич. Я за себя и постоять могу!
Но когда милиционер во всем разобрался и прочитал узорную вязь на якоре, Усатый понял, что дело плохо.
— А кто его знал? — оправдывался он и на всякий случай испуганно поинтересовался: — Может, штраф заплатить?
Но милиционер штрафовать его не стал, а строго-настрого приказал устроиться на работу.
— Выходит, я тунеядец?! — обиделся Сенька и обратился за поддержкой к Мишке: — Кольк, скажи ему...
— Тунеядец, — подтвердил Мишка. — Самый что ни на есть.
Так закончилась карьера Сеньки Усатого — вольного предпринимателя и рыболова-любителя.
А милиционера вице-президент Петька записал почетным членом археологического кружка.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ
Айсинг срочно вылетел в командировку в Москву и даже не успел попрощаться с ребятами.
«Ну, ничего, — подумал он, — все равно скоро вернусь».
На другой день в кабинет Айсинга зашла уборщица. Она помыла полы, прибрала и тут увидела ржавый якорь, прикрытый газетой.
— А это еще что такое? — удивилась уборщица и пошла узнать, откуда взялся якорь.
Но никто толком ничего не знал.
— К нему все какие-то мальчишки всякий хлам таскают, — сказала сотрудница про Айсинга. — Разумеется, это не представляет никакой ценности.
— Кто его знает, — сказала уборщица. — Раз вы так говорите...
Она пошла и позвала сторожа Фаддея.
Фаддей крякнул, поднял якорь и выволок во двор. Он бросил его на землю, рядом со старыми газетами, какими-то черепками и железками.
— Так-то, — сказал Фаддей. — Металлолом... Придут пионеры — и унесут.
После этого никто больше не вспоминал о якоре. И он лежал себе во дворе. Лето кончалось, часто шли дожди, и якорь заржавел еще больше. И теперь уже было очень трудно прочитать древнерусские буквы: «К сему руку приложил Петр».
А юные археологи, ничего не зная о случившемся, упорно вели раскопки во дворе Сеньки Усатого. Теперь уж никто не сомневался, что на этом месте стояла знаменитая кузня, где Петр Первый собственноручно выковал якорь. Об этом свидетельствовали найденные на третий день раскопок наковальня, молот и два ручника.
Вице-президент археологического кружка Петька ходил важный, как именинник, и всем говорил:
— То ли еще будет!
И даже сам хозяин Сенька Усатый стал проявлять заметный интерес к археологии. Иногда он приходил, садился на наковальню и внимательно смотрел на роющихся в земле мальчишек. Он мог так сидеть часами, не произнося при этом ни слова. И только тогда, когда чья-нибудь лопата натыкалась на какой-нибудь предмет, Сенька нетерпеливо приподнимался с места и, вытянув шею, взволнованно смотрел, что еще нашли.
И если «предмет» оказывался обыкновенным камнем, Сенька разочарованно вздыхал и опять садился на наковальню.
Ребята знали, что Айсинг в командировке. На всякий случай они решили сходить в музей, чтобы узнать, когда же все-таки он приедет. Им не терпе лось похвастаться своими находками.
По своему обыкновению ребята зашли во двор музея и постучали в окно кабинета Айсинга.
Никто им не ответил.
— Не приехал еще, — огорченно сказал Мишка.
И ребята пошли к воротам. Они, может быть, и
не увидели бы якорь, если бы Лешка случайно об него не споткнулся. Якорь был уже почти засыпан мусором, только лапа торчала.
— Якорь! — изумился Лешка. — Наш якорь!
Все столпились вокруг и возмущенно зашумели.
— Кто же это сделал? — у всех спрашивал вице-президент Петька. И сам себе отвечал: — Только не Айсинг.
— Конечно, не Айсинг! — закричали остальные. — Айсинг все знает... Он якорем так дорожил!
И ребята отнесли якорь к Лешке домой. Родители ничего не сказали, когда узнали историю якоря. Отец даже помог очистить его от ржавчины, смазал машинным маслом и завернул в мешковину.
На другой день Айсинг вернулся из командировки и сразу же поспешил в музей. Когда ему рассказали о случившемся, он страшно разволновался.
В тот же вечер Айсинг пришел к Лешке. И они втроем: Лешка, его отец и сам Айсинг—понесли якорь обратно в музей. И все прохожие оборачивались и с удивлением смотрели на них. А кто-то даже растерянно сказал:
— Гляньте, якорь несут!
Якорь занял почетное место в петровском зале, рядом с мортирами, знаменами и моделями русских кораблей, в том самом зале, где дольше всего задерживаются посетители. А мальчишки про себя клянутся стать моряками.
