Роберт Силверберг - Замок Лорда Валентина
А сейчас перед ним лежала открытая дорога, и кто знает, что ждет путешественников, какие приключения?
У него не было планов, и он был открыт всем планам. Он жаждал снова жонглировать, освоить новое искусство, перестать считаться учеником и участвовать с Карабеллой и Слитом в самых замысловатых маневрах, может быть даже жонглировать с самими скандарами. Слит говорил ему, что жонглировать с самими скандарами может только мастер, потому что их четыре руки дают им неоспоримое преимущество перед человеком. Но Валентин видел, как Слит и Карабелла перебрасывались со скандарами, и когда-нибудь, возможно, то же самое сделает и он. Высокое честолюбие! – подумал он. Чего большего он мог желать, чем стать мастером, достойным жонглировать с Залзаном Каволом и его братьями.
– Ты вдруг стал выглядеть таким счастливым, Валентин, – сказала Карабелла.
– Я!
– Ты излучаешь, как солнце. От тебя исходят потоки света.
– Эту иллюзию создают желтые волосы – сказал он добродушно.
– Нет, нет. Внезапная улыбка…
Он накрыл ее руку своей.
– Я думал о дороге впереди. О свободной, приятной жизни. Идти зигзагами по Зимролу, останавливаться для представлений, изучать новые трюки. Я хочу стать самым лучшим жонглером-человеком в Маджипуре!
– У тебя для этого неплохие шансы, – заметил Слит. – Огромные природные способности. Тебе нужна только тренировка.
– В этом я рассчитываю на тебя и Карабеллу.
Карабелла тихо сказала:
– А пока ты думал о жонглировании, я думала о тебе.
– И я думал о тебе, – шепнул он, наклонившись, но стеснялся сказать это громко.
Дорога шла вверх, на большое плато. Фургон поднимался медленно. Местами повороты были такими резкими, что фургон запросто мог перевернуться, но Залзан Кавол был таким же искусным водителем, как и жонглером, и аккуратно обводил экипаж вокруг каждого угла. Скоро они были на вершине гребня. Пидруд отсюда казался картой самого себя – плоский, укороченный, зажатый побережьем. Воздух здесь был суше, но не холоднее, а предзакатное солнце испускало иссушающие лучи.
На эту ночь они остановились в пыльной деревушке на фалкинкипской дороге. Едва Валентин улегся на соломенный матрац, пришел тревожный сон. Валентин снова находился среди властителей Маджипура. В одном конце громадного холла с каменным полом сидел на троне Понтификс, а на другом конце – Корональ. В потоке сиял страшный глаз света, как маленькое солнце, бросавший безжалостное белое сияние. Валентин нес какое-то послание от Леди Острова, но не знал, кому его отдать – Понтификсу или Короналю, и к какой бы силе он ни приближался, она отступала в бесконечность. Всю ночь он ходил взад и вперед по холодному скользкому полу, умоляюще протягивая руки то к одной Силе, то к другой, но Властители уплывали.
На следующую ночь, в городке неподалеку от Фалкинкипа, он снова увидел во сне Понтификса и Короналя. Сон был очень сложным и запутанным, и Валентин сохранил в памяти только впечатление грозных королевских персонажей, громадных помпезных собраний и отсутствие общения. Он проснулся с ощущением глубокого и болезненного недовольства. Он явно получал сны великого значения, но интерпретировать их не мог.
– Они преследуют тебя и не оставят тебя в покое, – сказала утром Карабелла. – Похоже, что ты связан с Властью неразрывными нитями. Неестественно постоянно видеть во сне таких могущественных особ. Я уверена, что это послания.
Валентин кивнул.
– В жаркий день мне кажется, что я чувствую холодное давление Короля Снов на мои виски. А когда я закрываю глаза его пальцы входят в мою душу.
В глазах Карабеллы вспыхнула тревога.
– Ты уверен, что это его послания?
– Нет, не уверен. Но думаю…
– Может быть, Леди…
– Леди посылает добрые, мягкие сны, я думаю, – сказал Валентин. – А эти, я опасаюсь, от Короля. Но чего он от меня хочет? Какое преступление я совершил?
Она нахмурилась.
– В Фалкинкипе сходи, как обещал, к толкователю.
– Да, я повидаюсь с кем-нибудь.
В разговор внезапно вмешался Стифон Делиамбер:
Валентин и не заметил, как подошел маленький колдун, и с изумлением посмотрел вниз.
– Извини, – ничуть не смущаясь сказал колдун, – я подслушал случайно. Ты думаешь, что тебя тревожили послания?
– Эти сны ничем иным не могли быть.
– Ты уверен?
– Я ни в чем не уверен. Даже в собственном имени, или в твоем, или какой сегодня день недели.
– Послания редко бывают двусмысленными. Когда говорил Король или Леди, мы знаем точно, – сказал Делиамбер.
Валентин покачал головой.
– Мой мозг затуманен в эти дни. Я ни в чем не уверен. Но эти сны раздражают меня, мне нужен ответ, хотя я даже не знаю, как сформулировать вопрос.
Вруон потянулся вверх, чтобы взять руку Валентина одним из своих тонких, хитро переплетенных щупалец.
– Поверь мне. Твой мозг, может быть и затуманен, но мой – нет, и я отчетливо вижу тебя. Мое имя Делиамбер, твое – Валентин, сегодня Пятый день девятой недели лета, и в Фалкинкипе есть толковательница снов Тизана, она мой друг и союзница, она поможет тебе найти правильный путь. Иди к ней и скажи, что я шлю ей приветствия и любовь. Настало время для тебя освобождаться от вреда, причиненного тебе, Валентин.
– От какого вреда?
– Иди к Тизане, – твердо сказал Делиамбер.
Валентин нашел Залзана Кавола, который разговаривал с кем-то из городка. Он как раз закончил беседу и повернулся к Валентину.
– Я прошу разрешения, – сказал Валентин, – провести ночь Звездного дня с труппой, а в Фалкинкипе.
– Тоже дело семейной чести?
– Личное дело. Можно?
Залзан пожал всеми четырьмя плечами.
– Что-то в тебе странное, что-то беспокоящее меня. Но делай, как знаешь. Завтра мы даем представление на ярмарке. Спи где хочешь, но рано утром в Солнечный день будь готов, ладно?
По сравнению с громадным разросшимся Пидрудом Фалкинкип ничего особенно не представлял, но и отнюдь не был незначительным местным центром, служащим метрополией для большого сельского округа. В Фалкинкипе и вокруг него жило, наверное, три четверти миллиона, и впятеро больше в округах. Но темп его, как заметил Валентин, отличался от темпа Пидруда. Может быть, дело было в том, что он находился на сухом жарком плато, а не вдоль влажного побережья, но народ здесь двигался более неторопливо, осмотрительно, более флегматично.
В Звездный день мальчик Шанамир скрывался от всех глаз. Он и в самом деле побывал ночью на ферме своего отца, расположенной в нескольких часах ходьбы от города, и, как он утром сказал Валентину, оставил деньги, заработанные в Пидруде, и записку, сообщающую, что он уходит искать приключений и мудрости, и ухитрился удрать никем не замеченный. Но он не предполагал, что отец так легко отнесется к потере ловких и полезных рабочих рук, и боялся, как бы муниципальные прокторы не стали искать его; поэтому Шанамир решил на время пребывания в Фалкинкипе прятаться в фургоне. Валентин объяснил это Залзану Каволу и тот со своим обычным хмурым видом согласился.
После полудня жонглеры вышли на ярмарку в городе. Впереди шли Слит и Карабелла: он бил в барабан, она звенела тамбурином и весело пела:
Не жалейте реала, не жалейте кроны
Добрые люди, приходите и садитесь
Изумительная ловкость -
Приходите и садитесь
На наше жонглирование!
Не жалейте дюйма, не жалейте мили
Добрые люди вы будете улыбаться.
Чашка и соусник, мяч и стул
Легко танцует в воздухе!
Не жалейте минуты, не жалейте дня
Мы отгоним заботы от вас!
Немного времени, потраченная монета,
Принесут вам радость и удивление!
Но легкость и удивление были далеко от Валентина в этот день, и он жонглировал слабо. Его извели тревожные сны в течение многих ночей, а кроме того, была вспышка самонадеянности, которая привела его к промаху. Он дважды ронял дубинки, но Слит научил его делать вид, что так и должно быть, и публике, похоже в это поверилось. Но простить самого себя было труднее. Он мрачно залез в винный ларек, в то время как подмостки заняли скандары.
Он издали смотрел на их работу. Шесть громадных волосатых созданий сплетали свои двадцать четыре руки в точном, без изъянов, рисунке. Каждый жонглировал семью ножами, постоянно бросая и ловя другие, это производило захватывающий эффект, зрители замирали, в то время, как обмен острым оружием продолжался и продолжался. Мирные горожане Фалкинкипа были очарованы.
Следя за скандарами, Валентин все больше и больше сожалел о собственном неудачном выступлении. После Пидруда он мечтал снова выступить перед публикой, рука его тянулась к мячам и дубинкам, а когда настал его час, он работал так неуклюже. Ну, ладно, неважно. Будут другие рыночные площади, другие ярмарки. Год за годом труппа будет обходить Зимрол, и он, Валентин, еще заблестит, ослепит зрителей, они станут вызывать Валентина-жонглера, станут требовать еще и еще, и сам Залзан Кавол почернеет от зависти. Король жонглеров, да, да, монарх, Корональ бродячих артистов. А почему бы и нет? У него талант. Валентин улыбался. Его дурное настроение ушло, то ли от вина, то ли от его природных добрых мыслей. Он занялся этим искусством всего неделю назад, а посмотрите, чего он уже достиг! Кто знает, какие чудеса глаза и руки он представит через год-два?
