К Керам - Первый американец, Загадка индейцев доколумбовой эпохи
В 1876-1877 гг. некий Е. А. Барбор впервые сделал обстоятельное, снабженное иллюстрациями описание древней индейской керамики.
В связи с исследованиями, продолжавшимися почти до самого конца XIX в., заинтересованному читателю следует запомнить следующие имена: это опять-таки Д. У. Пауэлл - большой друг индейцев, первый директор Этнологического бюро в Вашингтоне, который с 1879 г. издавал свои знаменитые пространные объемистые "Эньюэл рипортс". ("Ежегодные отчеты"). Это, далее, Уильям X. Холмс, Вашингтон Метьюз, Виктор и Космос Минделевы, Дж. Уолтер Фыокс. Особое место среди них занимают Ричард Уэзерилл и его братья - обыкновенные скотоводы, полную приключений историю открытия которыми Меса-Верде мы подробнее расскажем отдельно.
Совершенно необычным человеком был также Френк Гамильтон Кашинг. Обладая с самого раннего детства слабым здоровьем (оп родился в 1857 г. в штате Нью-Йорк и весил при рождении всего полтора фунта!), Кашинг тем не менее созрел очень рано. Уже в семнадцать лет он опубликовал свою первую статью об индейском фольклоре. В двадцать два года он отправился под командой полковника Джеймса Стивенсона к индейцам зупьи, где, по предположениям испанцев, находилась сказочная Сибола. Пока экспедиция продолжала свой путь, Кашинг оставался среди них в течение четырех с половиной лет! Он стал членом племени, носил индейское платье, питался исключительно пищей индейцев, делил с ними труд и досуг. Уже год спустя он говорил на их языке п получил имя Те-на-тса-ли, что значит "Целебный Цветок". Смысловое значение этого имени может быть передано как "растущий в отдаленных горах, обладающий таинственными силами". Однако цель Капшнга состояла в том, чтобы стать членом главного среди многих других тайного совета индейцев - Ордена священнослужителей с луком, имевшего двенадцать степеней.
Мы уже рассказывали о том, как Бапделье, вооруженный одним лишь карманным пожом, пешком прошел сквозь страну тогда еще чрезвычайно опасных апачей (название "апачи", которое они с гордостью восприняли от своих противников, означает "враги"). Теперь же опыт Кашпнга, который упорно стремился все глубже проникнуть в тайны племенной иерархии, наглядно показал, какому риску он подвергал себя.
Когда вопреки строжайшему запрету он попытался принять участие в священном танце кеа-к'ок-шп, к нему применили силу. Тогда хилый, но бесстрашный Кашинг выхватил нож, воткнул его в стену и поклялся, что любому, кто посмеет поднять на него руку, он отрубит ее и разрежет на куски каждого, кто вновь попытается рвать его книги.
Мужчины зуньи пришли в замешательство. Воспользовавшись им, Кашинг в течение нескольких минут участвовал в священном танце. Однако, придя в себя, индейцы собрали большой совет и объявили Кашиигу, что, согласно местным законам, он должен быть сброшен в пропасть. Выдвигались и другие предложения в том же роде. Кашинг спасся благодаря тому, что сумел внушить индейцам ужас перед возможной местью со стороны Великого Отца, находящегося в Вашингтоне. Более того, он добился, что в конце концов индейцы объявили его ки-хе, то есть другом.
Ему приходилось часто возвращаться на восток США, для лечения своих многочисленных недугов. Тем не менее он возглавил экспедицию, которую финансировала богатая филантропка из штата Массачусетс Мери Хеменвей, поэтому экспедиция, в которой принимал участие и Банделье, получила название "Юго-западная археологическая экспедиция Хеменвей". Однако Кашинг снова заболел и экспедиция не смогла добиться значительных успехов. Здесь, видимо, сыграло свою роль и то, что Кашинг был по специальности этнологом, а не археологом, в особенности же то, что он "не был организатором", как замечает будущий издатель его книги об индейцах зуньи, Де Голье 3.
Но Де Голье превозносит другие качества Кашинга. "Он был пророком, поэтом, гением, склонным к драматизации и питавшим слабость к рекламе".
Мы говорили, что Юго-Запад так и не обрел своего великого поэта. А ведь Кашпнгу, который, как этнолог, был склонен к пространным описаниям, удавались картины, не лишенные поэзии. Такие картины в наше время доступны, пожалуй, только литератору-публицисту, занявшемуся, подобно Джозефу Буду Крутчу, популяризацией естественных наук4.
Вот что пишет, например, Кашинг о стране зуньи:
"Солнце опустилось за холм, преобразив его в силуэт пирамиды с острыми зубцами, над которым, словно корона, сиял лучами искрящийся нимб. Призрачная вечерняя заря прорвалась сквозь разрывы облаков. Она окрасила в карминный и золотистый тона словно подернутые туманом голубоватые очертания островов. Ее отблески устремлялись вверх постепенно, расширяющимися полосами пламенеющего света так, будто хотели в высоте неба повторить угасший свет солнечных лучей".
Или вот как описывает Кашинг открывшийся ему вид одного из пуэбло. Этот вид и сегодня, почти сто лет спустя, можно наблюдать точно таким же, если, конечно, не уступить тщеславному желанию направиться туда на автомобиле.
"Шлейф дыма, словно вырывавшийся из недр тысяч огнедышащих кратеров, стелился над этим мнимым вулканом. Подхваченный вечерним ветром, он уносился прочь, образуя бесчисленные кольца и волны. Поначалу я не понял, что этот холм, такой неестественный и в то же время живописный, в действительности представлял собой скопление человеческих жилищ. Я понял это лишь тогда, когда заметил на верхней террасе движущиеся маленькие черные и красные пятна. И даже после этого он продолжал мне казаться небольшим островом, составленным из постепенно уменьшающихся, поставленных одна на другую плоских гор (месас). Возвышаясь над песчаным морем, этот остров, казалось, решил вступить в соперничество с расположенными вокруг плоскими горами, созданными самой природой".
В противоположность Кашингу исследования Банделье были в большей мере направлены на выяснение взаимосвязи между цивилизациями. В те времена это значило начинать исследования с выяснения последовательности развития культур. Банделье отчетливо видел "напластования". В Пекосе в течение года он пытался делать сравнения с мексиканской архитектурой Ушмаля до тех пор, пока Дж. У. Пауэлл не посоветовал ему "оставить всякие попытки искать черты сходства различных цивилизаций". Странный совет. В самом деле, почему Банделье не должен был к этому стремиться? Он обмерил развалины Пекоса с такой точностью, которую ни до, Ни после него никому не удалось превзойти. Владея многими языками, он впервые перевел и прокомментировал старые испанские источники, причем с такой тщательностью и критическим подходом, что сделало возможным дальнейшее их использование в научных целях.
Во многих отношениях Банделье был удивительным человеком. Он родился в 1840 г. в Берне в семье офицера. О его матери друг Банделье Луммис утверждал в посвященном ему некрологе: государственной тайной является то, что по материнской линии в его венах течет царская кровь ?. Во всяком случае, достоверно известно, что она была русской аристократкой. После ряда скитаний семья перебралась в Америку. И там осела в Хайленде (штат Иллинойс). Здесь Банделье получил среднее образование. Затем он недолго учился в Швейцарии. До сих пор остается неясным, что изучал он в этой стране: геологию или правоведение? Возвратившись в Хайленд, Банделье на протяжении многих лет тянул лямку конторского служащего. Именно в это время он усиленно занялся самообразованием. Как выяснилось позже, его занятия охватывали такой широкий круг дисциплин, что даже сегодня невозможно объяснить толком, каким путем в то время и в такой глухой провинции ему удавалось доставать необходимую литературу. Здесь же завязалась оказавшая огромное влияние на судьбу Банделье как ученого его переписка с известнейшим антропологом, этнологом и социологом того времени Льюисом Генри Морганом. Следует сказать, что главный труд Моргана, носивший программный характер - "Древнее общество, или Исследование о путях человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации", который увидел свет в 1877 г., не только обеспечил автору мировую известность, но и оказал глубокое влияние на материалистическую философию марксизма, в частности на работу Фридриха Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства[18]".
Прозябавший в провинциальной глуши Банделье видел в старшем коллеге духовного отца. Поначалу он полностью подпал под влияние теории Моргана об общественной структуре индейских народов, хотя его собственные исследования нередко противоречили ей. Необходимо иметь в виду, что Морган пользовался непререкаемым авторитетом не только как теоретик. Он долго жил среди индейцев и в 1847 г. был усыновлен членами племени сенека под именем Та-йа-да-о-вуб-Руб. Банделье так никогда и не смог полностью преодолеть влияние Моргана. Их переписка, впервые опубликованная в 1940 г., содержит интереснейшие сведения в этом отношении 6.
