Сергей Житомирский - Архимед
К Адранодору тут же отряжают послов. Сам он был испуган единодушием народа, но супруга его недаром была дочерью царя и всю жизнь провела в царском дворце. Она отвела мужа в сторону и напомнила ему знаменитые слова древнего тирана Диониссия, что с властью нужно расставаться только тогда, когда тебя поволокут за ноги, а не когда сидишь верхом на коне.
- Возьми у них сроку на размышление, - шептала она, - а тем временем прибудут солдаты из Леонтин, ты посулишь им денег, и все будет тебе покорно.
Адранодор, однако ж, не принял совета жены... На другой день... он положил к ногам заговорщиков ключи от ворот и ключи от царской сокровищницы. Все разошлись довольные и счастливые, а назавтра собрались снова, чтобы выбрать правителей города.
В числе первых избранными оказался Адранодор, а также убийцы Гиеронима, некоторые из них - те, что оставались в Леонтинах, - заочно.
Гиппократ и Эпикид, посланцы Ганнибала... сами пришли к новым правителям, а те представили их Совету. Здесь карфагеняне объяснили, что они повиновались Гиерониму, исполняя приказ своего командующего, который за тем их и прислал. Теперь они хотят вернуться к Ганнибалу, но Сицилия полна римлян, и они опасаются за свою жизнь. Пусть им дадут охрану и проводят малой этой услугой Сиракузы заслужат большую благодарность Ганнибала.
Совет без спора согласился... Но необходимой в таком деле расторопности сиракузяне не обнаружили, а между тем Гиппократ и Эпикид исподволь сеяли обвинения против Совета и лучших граждан.
Знатные - так они утверждали повсюду, где только могли, - мечтают подавить простой народ и ради этого задумали привести в Сиракузы римлян".
Итак, римская партия совершила переворот, но к власти ей прийти не удалось, так как симпатии большинства были на стороне карфагенян. Ливий обвиняет карфагенских послов в клевете против проримской аристократии, но последующие события покажут, что убийцы Гиеронима не сложили оружия. И хотя учиненную ими резню они оправдывали раскрытием заговора, более чем вероятно, что все это, включая "свидетельские показания Аристона", было заранее подстроенным обманом.
После сообщения о росте популярности Гиппократа и Эпикида Ливий рассказывает о доносе актера Аристона, который сообщил о намерении Андранодора и Фемиста (мужа внучки Гиерона) захватить власть.
"...С одобрения старейшин, - продолжает Ливий, - правители поставили стражу у дверей Совета, и как только Фемист и Адранодор вошли, их тотчас умертвили. Все прочие советники, кроме старейшин, понятия ни о чем не имели, и в Совете началось отчаянное смятение, но правители, водворив кое-как тишину, вывели вперед Аристона, и он рассказал все по порядку и очень подробно...
Тут Совет успокоился окончательно, но на площади бушевала толпа, которая еще не знала, что произошло, и только чувствовала перемены. Звучали уже и проклятия, и угрозы, однако, когда двери распахнулись, и все увидели трупы заговорщиков, народ онемел от ужаса и молча выслушал речь, которую произнес один из правителей. Он обвинил убитых во всех злодеяниях, совершавшихся в Сиракузах после смерти Гиерона... Правители предложили закон: весь царский дом предать смерти. И он был немедленно принят народом. Толпа грозно ревела и разошлась не прежде чем был назначен день для выборов новых правителей взамен Адранодора и Фемиста".
Казалось бы, римская партия одержала верх. Но если ей удалось это в Совете, то народное собрание решило по-своему.
"Когда день этот настал, - продолжает Ливий, - кто-то из задних рядов неожиданно для всех выкрикнул имя Гиппократа, кто-то еще Эпикида, и скоро вся площадь дружно повторяла эти имена. Остальные правители сперва пытались делать вид, будто не слышат этих криков, но в конце концов были вынуждены признать и утвердить выбор народа...
И, однако, к Марцеллу - он уже прибыл в Сицилию - выехали послы с предложением возобновить прежний договор: Гиппократ с Эпикидом не смогли этому воспрепятствовать. Марцелл выслушал сиракузян и отправил ответное посольство, но положение тем временем переменилось. Карфагенский флот подошел к Пахину (южная оконечность Сицилии), Гиппократ и Эпикид набрались прежней самоуверенности и, не таясь, заявляли, что знать предает Сиракузы Риму. А тут еще, совсем некстати, у входа в гавань бросили якорь римские суда - это римляне хотели ободрить своих приверженцев, - и толпа кинулась к берегу моря, чтобы помешать высадке незваных гостей".
Марцелл начал с военной демонстрации или с попытки захватить город. В городе продолжаются раздоры между карфагенской и римской партиями. Призывая подчиниться римлянам, один из граждан говорил на народном собрании: "Не забывайте, что расторгнуть дружбу с ними безнаказанно невозможно. А если мы отклоним дружбу карфагенян, это нам немедленно войною не грозит". Осторожность взяла свое, и Марцеллу опять заявили о желании сохранить мир. Но Марцелл был склонен к решительным действиям: "Немного дней спустя, пишет Ливий, - прибыли послы леонтинцев просить военной силы для защиты своих границ. В Леонтины выступил Гиппократ с отрядом римских перебежчиков, к которым... присоединились наемники".
Область Леонтин, входивших в Сиракузское государство, граничила только с римскими владениями, и защита леонтинцам могла требоваться только от римлян.
Ливий продолжает: "Гиппократ несколько раз делал набеги на римские владения, - правда украдкою, - а когда Аппий Клавдий, легат Марцелла, выставил вооруженный караул, карфагенянин напал открыто и многих поубивал. Марцелл тут же посылает в Сиракузы заявить, что мир нарушен и не будет восстановлен до тех пор, пока Гиппократ и Эпикид не оставят пределы Сицилии". Это был первый ультиматум Марцелла. Правители Сиракуз немедленно приняли требования римлян. Их представители потребовали у Леонтин изгнания Гиппократа и Эпикида. Но тут снова выяснилось, что власть римской партии была фиктивной - леонтинцы отказались выполнить приказ. Очевидно, зачинщиками начавшихся у Леонтин столкновений были римляне - иначе зачем леонтинцам было просить военной помощи. В офицерах Ганнибала и их войске они видели своих защитников.
Тогда сиракузские правители объявили Марцеллу, что Леонтины вышли из повиновения, и направили против них карательный отряд. Но Марцелл опередил сиракузян. "Марцелл и Аппий, - рассказывает Ливий, - подступили к Леонтинам с двух сторон, и воины, которых вело желание отомстить за убитых товарищей, захватили город с первого же натиска. Гиппократ и Эпикид заперлись в крепости, а ночью тайно бежали в ближний городок Гербес. Сиракузяне восьмитысячным отрядом двинулись к Гербесу и дорогою повстречали гонца из Леонтин, который... рассказал им, что римляне истребили без разбора и воинов и взрослых граждан... а город разграбили... Отряд остановился и никакими силами его нельзя было заставить ни двинуться дальше, ни подождать более достоверных известий. Воины обвиняли римлян в вероломстве, а своих начальников - в предательстве, и те, опасаясь прямого бунта, почли за лучшее расположиться на ночлег в соседней Мегаре.
Поутру войско снова двинулось к Гербесу. Гиппократ и Эпикид, понимая, что положение их безнадежно, отважились на крайнее средство - отдаться на милость сиракузских воинов, которые хорошо их знали и вдобавок были потрясены вестью о гибели товарищей. И вот, они вышли навстречу отряду. А в голове колонны по случайности оказались шестьсот критских лучников, прежде служивших у римлян и обязанных своей жизнью Ганнибалу: они попали в плен при Тразиментском озере, и Ганнибал их отпустил. Простирая вперед руки и размахивая ветвями оливы, как подобает молящим о помощи, Гиппократ и Эпикид кричали, чтобы те приняли их под защиту...
Критяне в один голос отвечали:
- Мужайтесь! Ваша судьба - это наша судьба.
Знаменосцы, а за ними и весь передовой отряд остановились. Начальники пришпорили коней и поскакали вперед. Они обрушились на критян с упреками... и приказали арестовать братьев... Критяне встретили приказ насмешками и угрозами, их поддержало все войско..."
Войско, посланное против вождей карфагенской партии, перешло на их сторону. Разгром Леонтин не запугал сиракузян, как надеялся Марцелл, а ожесточил их. Власть римской партии была свергнута, а вернувшиеся с войском в город Гиппократ и Эпикид были объявлены правителями Сиракуз. Ливий пишет, что "...римляне, не теряя времени, выступили из Леонтин к Сиракузам и разбили лагерь у храма Зевса Олимпийского...". Стараясь придать своему нападению вид законной акции, они действовали как бы от имени бежавших свергнутых правителей города. С другой стороны, Гиппократ и Эпикид были, так же, как и беглецы, законно избранными членами Совета, а по праву происхождения могли считаться гражданами Сиракуз. Они пользовались доверием и поддержкой большинства. Все понимали, что Сиракузы для Марцелла прежде всего опора Карфагена в Сицилии и, кроме этого, лакомый кусок. Недаром Ливий написал, что "...в этом городе римляне взяли столько добычи, сколько не нашли бы и в самом Карфагене, будь он тогда завоеван".