Константин Крылов - Поведение
Можно даже представить себе "Абсолютный эксперимент" (то есть научный опыт, который дал бы максимум познания о мире) как искусственно созданную ситуацию, не встречавщуюся доселе во Вселенной. Очевидно, это было бы равносильно творению нового мира — но именно таким путем можно было бы узнать о существующем мире все самое важное.
ЧАСТЬ IV. ПОЛЮДЬЕ
Говоря об этических системах, необходимо учитывать, что ни одна из них не может быть реализована вполне. Одна из причин тому — чрезвычайная сложность и хрупкость баланса ценностей в рамках каждой конкретной культуры. В совершенстве уравновесить все четыре ценности, не поступаясь при этом справедливостью и пользой, и одновременно находя место для проявлений превосходства и удовлетворения потребности в свободе, пока еще не удавалось ни одному обществу.
Причина тому не только аморальность или слабость отдельных людей (хотя таких более чем достаточно в любом обществе) и даже не так называемые "требования реальности" (которые и впрямь часто накладывают ограничения на возможность "поступать по совести"). Разумеется, в любом обществе хватает своих мерзавцев, не считающих нужным следовать какой бы то ни было этике. Еще больше встречается людей, которые признают этические правила, но время от времени отступают от них под влиянием соблазна или страха. Наконец, бывают ситуации, когда поступать нравственно оказывается не только сложным, но и опасным для общества делом. Но значимость всех этих причин на самом деле сильно преувеличена. Разговоры о всемогуществе злых людей, о человеческой слабости и греховности, равно как и о "общественной необходимости" (якобы все время толкающей только на дурные дела) ведутся отчасти потому, что люди склонны игнорировать некоторые скрытые, но очень значимые причины неэтичного поведения — особенно массового.
Эти причины скрыты в самой же этике. Напомним, как «работает» этическая система. Человек ведет себя правильно не потому, что знает соответствующую формулу (как, скажем, можно знать математическое определение прямой линии). Как правило, он чувствует, как надо поступить, несмотря на то, что зачастую даже не может объяснить, почему, собственно, это так. "Он поступил правильно" — говорят о человеке, совершивший невыгодный для себя (иногда даже для всех остальных!), но справедливый поступок. Объяснить, "зачем это надо и кому от этого будет лучше" иногда невозможно — и, однако, всем понятно, что надо было поступить именно так, а не иначе.
Однако, очень часто люди совершают явно плохие (и к тому же вредные даже для себя лично) действия, не испытывая при этом угрызений совести, более того — считают, что поступают правильно. История переполнена примерами такого поведения. Начиная от коллективной травли выдающихся людей и кончая массовым доносительством, от кухонных свар и до национальных конфликтов, люди не просто совершают множество гнусностей, но при этом еще и убеждены в своей правоте. Иногда даже имеет место своеобразный героизм, когда человек приносит вред ближним, не думая о последствиях для себя. Но самое замечательное, что при попытке выяснить, зачем он это делает, мы получаем неожиданный ответ: ради справедливости. Надо набить морду очкарику, потому что он отличник и получает пятерки. Это несправедливо. Надо плюнуть в суп соседке, потому что соседка шляется по мужикам и поздно приходит домой. Соседка никому не мешает, но надо "навести справедливость". И так далее — примеры можно умножать до бесконечности. При этом нельзя объяснить все обычной завистью. Завистник сам хочет обладать тем, что имеет другой. Но в некоторых случаях такое желание может отсутствовать. Например, женщина, плюющая в суп соседке, может и не завидовать ее образу жизни. Возможно, она ни за что не стала бы иметь дело с теми мужиками, с которыми та проводит время. Ее возмущает именно чужая "безнравственность".
Важно отметить, что дело не сводится к обычным отношениям в рамках сферы коммунальных отношений. Подобное действия совершаются (или, по крайней мере, демонстрируются соответствующие эмоции) не только и не столько по отношению к тем, с кем человек связан двусторонними отношениями, но и к совершенно посторониим людям.
Многие мыслители, замечавшие, что подобные чувства очень часто приводит ко взрыву ненависти и злобы, начинают сомневаться в пользе этики вообще. Время от времени возникают теории, гласящие, что моральные чувства — архаичные, племенные, подавляющие личность и бесполезные в современном мире. При этом, правда, оказывается, что любые попытки обойтись без этики кончаются завуалированной ссылкой на нее же. Например, многие верят, что общество может прожить без чести и достоинства, на одних "здоровых началах конкуренции". Но даже экономическая практика показывает, что обществу полезна не всякая, а только честная конкуренция. Субъективную честность пытаются, в свою очередь, заменить лояльностью, страхом перед законом. Но нарушать закон выгоднее, чем его соблюдать, а для защитников закона, лишенных совести, куда выгоднее просто захватить власть, поставив самих себя на место закона. Для того, чтобы защищать закон бескорыстно, необходимо по крайней мере желание его защищать, то есть (опять же) обостренное моральное чувство. И так далее — как ни пытайся избавиться от самого понятия этики, в конце концов она все равно оказывается необходимой, если мы только не хотим, чтобы все развалилось.
И все-таки претензии в адрес моральных чувств обоснованы. Действительно, имеется сколько угодно примеров подавления личности, беспричинной злобы, жестокости и т. п., связанных с "чувством справедливости". Но все эти претензии обращены именно к чувству, а чувство может и обмануть. К сожалению, интуитивное владение этическими правилами не спасает от искажения формулировок этих самых правил.
Это искажение формулировок может идти только в одном направлении. Поскольку справедливость симметрична, и любой человек это чувствует, этические формулы не могут «перекоситься» в сознании (стать несимметричными) без того, чтобы человек этого не заметил. Невозможно незаметно для себя отказаться от самого понятия справедливости. Разумеется, его можно сознательно отвергнуть или проигнорировать, но это нужно сделать сознательно.
Всем нам кажется, что перекос этических формул — это единственная опасность, подстерегающая человека в сфере морали. Конечно, соблазн чуть-чуть (или даже сильно) подправить весы справедливости в нужную сторону всегда есть. Эгоизм, жадность, лень и прочие общеизвестные пороки этому способствуют. Но тогда у человека имеется только один выбор — или быть сознательным эгоистом, отвергающим все моральные ценности как таковые, или непрерывно тратить усилия для убеждения самого себя в том, что его эгоизм или жадность обусловлены высшими соображениями или хотя бы имеют какое-то оправдание. И то, и другое довольно сложно. Мало кто решается стать "честным мерзавцем". Большинство предпочитает убаюкивать себя самообманом, проявляя иногда при этом чудеса изобретательности. Но, как бы ни было малопривлекательным подобное занятие, это все-таки еще не самое худшее. Этические формулы уязвимы не извне, а изнутри.
ПолюдьеЭто значит, что, оставаясь симметричными (то есть с виду "справедливыми"), формулы могут исказиться. Это искажение кажется на первый взгляд вполне безобидным. На словах оно выглядит так: из формулировки этического правила (например, "не относитсь к другим так, как они не относятся к тебе", убирается пара «лишних» слов. Остается: "не делай того, что другие не делают". Эта фраза кажется очень похожей на предыдущую. Более того, она не противоречит предыдущей. Она просто немножко шире по смыслу.
На самом деле разница огромна. Человек, честно живущий по канонам второй этической системы, может вызывать уважение. Но человек, вообще не делающий ничего такого, чего не делают другие (не по отношению к ним, а вообще!), просто трус, или, в лучшем случае, ретроград. Ничего «морального» в таком поведении нет. Если же такой человек еще и насаждает подобные воззрения, он становится просто опасен.
Картина становится еще более ясной, если мы перейдем от слов к формулам. Приведенный пример в таком случае выглядел бы как замена формулы ^f(I, O) = ^f(O, I) на формулу ^f(I) = ^f(O). Первая формула читается как "Я не должен относиться к другим так, как они не относятся ко мне". Вторая — "Я не должен делать того, чего другие не делают".
Замена двузначной функции на однозначную возможна для всех этических правил. При этом они (не теряя симметрии) превращаются во что-то другое, иногда очень далекое от идеалов справедливости. Самое же плохое то, что изменившиеся формулы по-прежнему кажутся выражением этических систем, поскольку они симметричны.
