Александр Корнейко - Когда погиб Милован
— Я вам отвечу, фрау гауптман. К нам не раз поступали сведения, что в городе действует русский разведчик Милован, но кто он — мы не догадывались. Теперь я знаю: Милован — это вы!
Миллер это не смутило; она решила вести игру до конца.
— Отлично, Венкель, так вот зачем вам потребовалось мое пребывание здесь?
— Да, товарищ Милован, — ухмыльнулся штурмбанфюрер.
Эльза рывком выхватила пистолет и направила его на начальника СД.
— Руки вверх!
— Вы сошли с ума!
— Нисколько. Если я — Милован, мне не остается ничего другого, как застрелить вас.
Венкель послушно поднял руки. Миллер подошла к нему, ткнула дулом пистолета в живот, расстегнула его кобуру, вытащила оружие и спрятала в карман своего мундира. Затем сняла телефонную трубку и набрала номер кабинета Гардекопфа.
— Срочно вы, Гартман и Замерн — в кабинет начальника СД.
Положив трубку, повернулась к Венкелю.
— Если ты скажешь хоть одно слово, я застрелю тебя, подлец. Ясно?
— Ясно, но это вам не поможет. Вы обречены и должны понимать, что только чистосердечное признание может спасти вам жизнь.
— Я должна молить о пощаде?
— Не помешало бы.
— Через несколько минут о пощаде будешь молить ты, негодяй!
— Прошу не оскорблять меня.
Дверь кабинета распахнулась и в комнату влетели Гартман, Замерн и Гардекопф.
— Обер-лейтенант, передайте секретарю, что штурмбанфюрер Венкель приказал никого не пропускать к нему в кабинет, — сказала Миллер.
Гардекопф вышел из кабинета и тотчас вернулся назад.
— Ваше приказание выполнено, фрау гауптман.
— Закройте дверь на задвижку.
Эльза обвела взглядом всех присутствующих:
— Вы, я вижу, удивлены необычным видом штурмбанфюрера Венкеля. Ничего страшного не произошло, просто я разоружила его, так легче будет говорить с ним о подлостях, которые он делал нам в благодарность за хорошее к нему отношение. Чтобы вы разобрались в том, что произошло, я предоставлю ему слово. Говорите, Венкель.
— Господа офицеры, вы будете поражены тем, что услышите. Прошу вас, держите себя в руках. — Венкель сделал паузу и объявил: — Миллер — русский разведчик Милован.
— Что? — прохрипел Гардекопф и двинулся к Венкелю, сжимая кулаки.
— Фрау гауптман, прикажите ему не приближаться ко мне, я закричу, — испугался Венкель.
— Гардекопф, успокойтесь, это еще не все.
— Продолжай, Венкель, — остановился обер-лейтенант, — но если ты не сможешь подтвердить слова фактами, я задушу тебя.
— Обер-лейтенант, вы еще будете извиняться передо мной. — Штурмбанфюрер повернулся к Гнатенко. — Повтори этим офицерам то, что ты сказал мне и этой женщине.
Гнатенко послушно повторил сказанное ранее.
— Вам этого мало, Гардекопф?
— Мало. Объясните, как вы понимаете его слова.
— А что здесь непонятного? Партизаны совершили нападение на автомобиль оберста, не подозревая, что там едет русский разведчик Милован.
— Много у вас ума, господин штурмбанфюрер. Если по таким мелочам мы будем подозревать друг друга, нам нет смысла продолжать войну с русскими. Вы провалили операцию оберштурмбанфюрера Гейнца умышленно, с тем чтобы внедрить в партизанский отряд своего человека, я имею в виду «Дятла».
Гнатенко от неожиданности вздрогнул. Это не укрылось от Гардекопфа. Обер-лейтенант понял, что человек, клеветавший на Миллер, и есть «Дятел».
— Вы тоже знаете о «Дятле»? — недоумевал Венкель.
— Да. Знаю и то, что «Дятел» сидит перед нами.
Штурмбанфюрер впился взглядом в предателя.
— Откуда они знают тебя?
— Понятия не имею, господин штурмбанфюрер, — заикаясь от страха, произнес Гнатенко.
Венкель потер виски руками. Он ничего не понимал. Его агент, внедренный в партизанский отряд, известен абверу! Это похоже на мистику. Ни один человек, кроме него, Венкеля, не знал, что Гнатенко — «Дятел».
— Объясните мне, откуда вам известно, что этот человек — «Дятел» и что он вообще существует?
— Лучше ты ответь нам, — наступал Гардекопф, — видел ли ты когда-нибудь, чтобы партизаны бросали своих раненых?
— Они думали, что Милован мертв.
— Значит, наши солдаты сумели определить, что фрау гауптман жива, а партизаны не смогли?
— Им надо было уходить — подъехали наши солдаты.
— По-вашему, русские так трусливы, что как только увидели противника, бросили раненого и убежали?
— Не знаю, не знаю… — раздраженно молвил Венкель. — Попробуйте доказать мне обратное.
В разговор вмешался Гартман:
— Фрау гауптман здесь ни при чем, ведь она ехала в автомобиле с оберстом генерального штаба. Не каждый бы рискнул поехать в мотопехотную дивизию, зная, что в дороге будет совершено нападение.
— Фрау гауптман не могла отказаться, это вызвало бы подозрение, — не сдавался штурмбанфюрер.
— Впервые слышу, чтобы кто-нибудь боялся подозрений мертвеца. Если бы фрау гауптман знала, что на автомобиль будет совершено нападение, она никогда не поехала бы с оберстом. По этой дороге она запретила нам ездить после покушения на нее. Мне достоверно известно, что она была против маршрута, по которому поехал оберст. Это ваша идея — ехать кратчайшим путем, обоснована она тем, что лесная дорога патрулируется солдатами мотопехотной дивизии.
— Согласен с вашими доводами. Но как понимать слова, произнесенные командиром отряда: «Мне до сих пор не дает покоя мысль: зачем она поехала с оберстом»?
— Мне кажется, что ваш агент что-то не понял или недослышал. Видимо, речь шла уже о фрау гауптман. Партизанам не помешал бы такой «язык». Надеюсь, вы не станете отрицать, что абверу известно не меньше, чем СД. Вывод напрашивается такой: партизаны охотились за фрау гауптман и были неприятно поражены, когда увидели ее в тяжелом состоянии. Убедившись, что пользы от такого «языка» уже не будет, они оставили ее умирать.
— Все это, Гартман, похоже на правду… — Венкель задумался. Затем обратился к предателю: — Отвечай: кроме того, что ты мне рассказал, ты слышал еще что-нибудь?
— Нет, не слышал.
— После слов чекиста командир отряда ответил тотчас или спустя некоторое время?
— Минуты через три. Он, видимо, обдумывал ответ.
Штурмбанфюрер подошел к Миллер:
— Фрау гауптман, приношу свои извинения.
Эльза внимательно посмотрела на него.
Тот не выдержал ее взгляда и отвел глаза в сторону. Миллер подняла руку и сильно ударила Венкеля по лицу. Затем вынула из кармана его пистолет, положила на стол и вышла из кабинета.
Гардекопф молча приблизился к «Дятлу» и резко ударил его ногой в грудь. Гнатенко вместе со стулом повалился на пол. Несколько секунд он лежал, не понимая, что произошло, почему его ударил обер-лейтенант, потом резко вскочил на ноги и, обращаясь к Венкелю, воскликнул:
— Господин штурмбанфюрер!..
Огромный кулак Гардекопфа закрыл его лицо. От сильного удара Гнатенко перелетел кабинет и, сбив оказавшееся на пути кресло, грохнулся у стены. Гардекопф медленно двинулся к нему. «Дятел» сжался в комок, поднял к лицу дрожащие руки и попытался что-то сказать, но не смог говорить от сковавшего его страха.
Гардекопф подошел к нему вплотную:
— Кто поручил тебе очернить фрау гауптман? Отвечай, сволочь!
— Я… я… я…
Обер-лейтенант резко ударил его ногой. «Дятел» обхватил руками живот и стал кататься по полу. А Гардекопф с остервенением продолжал пинать его ногами. Минут семь он избивал предателя. Потом наклонился, поднял за волосы его окровавленную голову и повторил вопрос:
— Кто поручил тебе очернить фрау гауптман?
Гнатенко молчал.
Венкель, все это время молча наблюдавший за происходящим, подошел к Гардекопфу.
— Обер-лейтенант, прежде чем предъявить Миллер обвинение в шпионаже, мы хорошенько избили «Дятла», я не мог поверить в то, что он говорил, слишком страшный смысл заложен в его показаниях. Он слово в слово повторил то, что говорил раньше. Не проще ли будет, если мы пристрелим его без допроса?
— Нет, штурмбанфюрер, речь идет о чести моего командира, и я добьюсь признания этого негодяя-партизана.
— Вы думаете, он партизан?
— Уверен в этом. Он много пользы принес вам? Сколько партизан взяло СД после его внедрения в отряд?
— Ни одного. Первое, что он сообщил мне, это новость о вашем командире.
— Чем объяснял он свою бездеятельность?
— Тем, что не мог незамеченным уйти из отряда.
— А как только узнал о фрау гауптман, тотчас смог?
— Выходит, так.
Гардекопф склонился над «Дятлом».
— Отвечай, или я забью тебя насмерть: кто поручил тебе очернить фрау гауптман?
— Майор, чекист.
— Зачем ему это нужно?
— Не знаю.
— Кто еще заставлял тебя давать показания против Миллер?
— Штурмбанфюрер Венкель.
