Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1994 год
Поблагодарив за советы и добрые наставления, я уже на следующий день восседал в кузове патрульного грузовичка, направлявшегося в заповедник. Спутником моим до ближайшего кордона стал Владимир Перм, человек в годах.
— Да что рассказывать, — смутился он, когда я попросил его рассказать о встрече с тигром. — Шел по тропе, а он из кустов вдруг как зарычит. Я выстрелил поверх кустов, а он, слышу, ко мне идет. Пришлось взбираться на дерево. Сижу там, а он не показывается, но чую, ходит вокруг по кустам. Тогда я и начал стрелять. Почти весь патронташ израсходовал, тигр и ушел.
Мы выехали из поселка, перемахнули неширокую речку, впадающую в море, в устье которой отдыхала стая чаек, и покатили пыльной дорогой вдоль деревеньки Глазковки. Размышляя об услышанном, я обратил внимание, что в рассказах людей о тиграх не было ни страха, ни ужаса перед зверем. Да и тигры вели себя довольно миролюбиво. Сказались, очевидно, долгие годы запрета охоты на этих зверей, и у тигров отношение к человеку переменилось. Но как-то будет теперь, когда, как в давние времена, развернулась браконьерская охота...
Целое поселение из дач, садовых участков, огороженных зачастую вместо заборов рыбацкими сетями, приходится теперь преодолевать въезжающему в заповедник. Перм рассказал, что участки эти все ближе подбираются к заповеднику, сокращая и без того небольшую охранную зону. А у властей поселка руки почесываются прибрать под дачки и часть заповедника. Да только вряд ли это у них получится.
Миновали вспаханное и брошенное поле, подошедшее к самым границам заповедника, въехали за шлагбаум. В том месте, где три года назад я впервые увидел свежие отчетливые следы очень крупного тигра (См.: Орлов В. «Петля на тигриной тропе».- «ВС»№5/93.) , повстречали выезжавший из заповедника такой же, как наш, грузовичок.
Володя Перм, взяв ружье, решительно приподнялся, приказывая остановиться, но когда машина поравнялась, увидели в кабине главного лесничего заповедника, Краснова. Глаза его были воспалены от бессонницы. Краснов рассказал, что с двумя лесниками из поселка Лазо провел ночь в засаде, узнав по каким-то своим каналам, что здесь должны пройти серьезные браконьеры. Но так их и не дождались, а когда вернулись на кордон, попить чайку да позавтракать, то обнаружили, что какие-то люди уничтожили все их запасы. Бросившись в погоню, встретили пацанов, которые решили устроить по заповеднику собственную экскурсию. Они-то, оголодав за дорогу, и съели все их припасы.
Невесело посмеявшись, узнав о наших маршрутах, Краснов пожелал удачи, и машины разъехались. Вскоре мы добрались до большой избы, стоявшей на краю поляны. Рядом находились дровяник и летняя кухня. Это был кордон Соколовка. Дальше машина пройти не могла. Перм и шофер оставались здесь, чтоб преградить дорогу браконьерам, попытайся они пройти в заповедник. А мне с сыном Володей, два с лишним года проработавшим в заповеднике лесником, представилась возможность пройти пешком до самого дальнего в лесничестве кордона.
Перм еще раз обрисовал нам место, где ему встретился тигр. Посоветовал непременно побывать на перевале у сопки Туманной. Припомнил, что на скалах у этой сопки повстречал тигрицу с тигренком Сергей Хохряков, научный сотрудник заповедника, видимо, где-то неподалеку было у нее логово. Пожелал, однако, не рисковать, смотреть в оба, и мы попрощались.
В тайге тишина. Далеко слышно, как журчит в распадке ручей. Мы идем по едва заметной, порой пропадающей тропе. Чтобы определиться, приходится отыскивать на стволах деревьев затеей, а заодно и посматривать внимательно по сторонам. Тишина настораживает. Между собой мы почти не разговариваем, предпочитая общаться жестами.
Володя идет первым, я за ним, доверяясь его знанию местности. Вот он на полушаге замирает, приподнимая руку. Обернувшись ко мне, указывает вперед. Но пока я, взведя фотоаппарат, пытаюсь высмотреть что-то в чащобе, раздается посвист, трещат ломающиеся сухие деревца, ухо улавливает цоканье многих копыт. Тут уж и я вижу распластанные в беге тела пятнистых оленей. Стадо невелико, не больше десятка голов.
Пятнистых оленей можно увидеть во многих парковых хозяйствах нашей страны, но генофонд их, аборигенная популяция, в очень небольшом количестве сохраняется только здесь: в заповеднике да ближайших окрестностях. И очень важно ее сберечь. Но волки, медведи и тигры всегда не прочь отведать оленьего мяса. Не брезгуют им и браконьеры, знать не желая, что наносят каждым выстрелом страшный вред. Только резвые ноги да вечный страх спасают этих грациозных животных от полного истребления.
Тропа бежит по берегу ручья. Затеей на стволах указывают, где перепрыгнуть по камням с одного берега на другой, заводят порой в ненужную, казалось бы, чащобу, но затем вновь выводят к руслу ручья, забираясь все выше по склону. Хождение по приморской тайге отработано веками: вдоль берега ручья — наилучшая дорога.
Вот и исток ручья. Вода исчезает под прошлогодними листьями. По сухому распадку поднимаемся к перевалу. Теперь вниз. Прицепимся к ниспадающему ручью, по нему выйдем к речке, а по ней — к морю, к манящей нас бухте Сяочингоу.
Но Володя тянет меня в сторону, предлагая пройти правее по склону. Жарко. Я скидываю куртку, рубашку, на голое тело через плечо вешаю сумку с фотоаппаратами, идти сразу становится легче.
На склоне растет немало высоченных, должно быть, столетних кедров. Кое-где лежат недозрелые зеленые шишки, сбитые недавним ураганом. Я отстаю, поднимая и рассматривая их, а когда вскидываю голову, то застываю от неожиданности.
Между мной и уходящим преспокойно в гору Владимиром, будто с неба спустился, идет медведь. Как они разошлись, не заметив друг друга, удивительно, но зверь идет в мою сторону, не реагируя и на меня.
Я в полной растерянности. Крикнуть — выдать себя. Фотоаппарат с нужным объективом, как нарочно, оказывается в сумке. Кадр потрясающий. Медведь встает на задние лапы, перепрыгивает через ручей, все ближе ко мне. Я вижу, как, опустив голову, словно в задумчивости разговаривая сам с собой, он шевелит губами и проходит всего лишь в нескольких метрах от меня. Лихорадочно дергаю «молнию» сумки, достаю фотоаппарат, но в кадре лишь удаляющийся медвежий зад.
Володя рядом. Случайно обернулся, тут же поспешил ко мне. Вдвоем, так безопаснее, приседая и укрываясь за кустиками, мы следуем за медведем. Вот он подошел к корневищу огромного кедра, чуть развернулся, принюхиваясь, и я принимаюсь снимать. Кадр, второй — и медведь обернулся. Внимательно смотрит в нашу сторону, навострил огромные уши. Это белогрудый, редкий медведь, живущий у нас только в лесах Дальнего Востока. Мы замерли, не шевелимся, прильнув к мшистым валунам. Но ветерок от нас. Поймав наконец противный наш запах, белогрудый стремительно разворачивается и уносится вниз по склону.
Владимир рад. И для него, лесника, встреча с медведем — редчайший случай. Я чертыхаюсь. Не вовремя уложил в сумку фотоаппарат... Однако и я доволен неожиданной встречей. Удивляет, отчего же медведь так бесшабашно шел по тайге. То ли уж очень спокоен был, то ли кем-то сильно перед этим напуган.
С этой минуты я уже не прячу фотоаппарат в сумку, он постоянно у меня на груди. И не напрасно. Продолжая идти по склону, мы замечаем внизу небольшое семейство из четырех оленей. Два олененка и мамаша с папашей. Освещенные солнцем на фоне зеленой листвы, звери очень красивы. Светлые пятна на шелковистых светло-коричневых шкурах похожи на солнечные зайчики. Переступая копытцами, оленята занятно вскидывают голову, срывая листочки с веток.
Прячась за стволами деревьев, я подбираюсь к оленям на нужное для съемки расстояние. Олениха расслышала необычные звуки, внимательно смотрит в мою сторону, конечно, видит меня, сидящего у ствола на корточках, — и не уходит.
Удивительное это ощущение, когда животное тебя не боится, принимая за существо своего мира. Однако сомнение у доверчивой мамаши все-таки зарождается, и она степенно уводит оленят в глубь чащи.
За стволами деревьев возникает просвет. Синь моря, небесная голубизна. Выходим к бухте Сяочингоу. Ее надвое делит текущая с гор речка, в которую по осени заходит на нерест ценная рыба-сима. В левом углу бухты, за большим кустом дикого винограда, под самым склоном сопки Горал, стоит небольшая избушка — кордон лесников. Мне не раз уже приходилось отдыхать под ее крышей, и встреча с ней всегда была радостной, как с добрым человеком.
Предвкушая легкий отдых на нарах, хороший обед у окна за столом, мы спускаемся по склону. Я задерживаюсь на берегу, пытаясь определить, не проходил ли здесь тигр, но следов его нигде не видно.
Дверь в избушку полуоткрыта. Вижу, как Владимир заходит в нее и вскоре выходит с озабоченно-сердитым лицом. «Как с тобой пойдешь, — недовольно ворчит он, — так обязательно на браконьеров нарвешься». В избушке «гости». На вешалке одежда, сумки с продуктами на столе. Собрались основательно, должно быть, надеялись провести здесь несколько дней. Переоделись и отправились в тайгу на дело. Не от этих ли «гостей» и уходил обескураженный медведь, повстречавшийся нам?
