Екатерина Мишаненкова - Уинстон Черчилль. Английский бульдог
«В сумерках ноябрьского вечера я впервые вел отряд через мокрые поля к нашим окопам, мерцающие вспышки и свист шальных пуль сопровождали нас в пути. Именно тогда ко мне вместе с уверенностью пришло ощущение того, что простые солдаты и полковые офицеры, ведомые единой целью, способны исправить невежество штабных, ошибки министров, адмиралов, генералов и политиков, в том числе и мои собственные. Но, увы, какой ценой! Сколько бессмысленных жертв, сколько бесконечных месяцев мужества и лишений, сколько изнурительного труда во имя победы!»
Уинстон ЧерчилльМежду тем в Англии преданная Клементина собирала для него информацию, поддерживала старые связи, налаживала новые, нажимала на все рычаги, до которых могла дотянуться, чтобы подготовить мужу плацдарм для возвращения в политику. Черчилль писал ей каждый день, рассказывал о своих делах и расспрашивал о ситуации в Лондоне. Вынужденное бессилие его угнетало. «Я должен молча ждать нового поворота злосчастных событий, – с горечью признавался он. – Уж лучше пусть тебе затыкают рот, чем позволяют давать советы, которые никто не слушает».
И он дождался. Проведя на фронте сто дней, в июне 1916 года он вернулся в Англию. В правительстве в это время был раскол и глубочайший кризис, о некомпетентности премьера и большинства министров не говорил только ленивый. Вскоре Асквит был вынужден уйти в отставку, и новое правительство, в которое вошли и либералы, и консерваторы, сформировал Ллойд Джордж.
Но несмотря на то, что новый премьер-министр лучше чем кто бы то ни было знал и ценил Черчилля, вернуться в кабинет министров тому не удалось. Его слишком многие ненавидели. Но в марте 1917 года был опубликован первый отчет по расследованию Дарданелльской катастрофы, который снял с Черчилля вину за поражение союзнических войск. Это дало Ллойду Джорджу возможность предложить ему второстепенный пост министра снабжения армии, который он с радостью принял.
К этому времени в войне наметился благоприятный поворот – наконец-то помочь союзникам собрались и Соединенные Штаты, а следовательно ожидался приток свежих сил и военной техники, что Черчилля особенно радовало. «Машины могут заменить людей, – говорил он. – Различные механизмы способны сделать человека сильнее, служить опорой венцу творения». Ему удалось усилить танками и британскую армию, благо теперь это было в его компетенции. Он постоянно ездил на фронт, и вскоре некоторые его недруги из военного руководства поменяли мнение – еще никогда армия не снабжалась всем необходимым так быстро и четко.
* * *Но в основном ему теперь пришлось заниматься административной работой. Реорганизовать министерство, чтобы сделать его более эффективным, и бросить силы на наведение порядка в производстве вооружений. Это было довольно трудно – после революции в России британские рабочие то и дело либо порывались бросить работу на военных заводах во имя пацифизма, либо организовывали забастовки, требуя увеличения зарплаты.
Тем не менее, Черчиллю удавалось с этим справляться, и более того, он даже успевал смотреть в будущее. Во время войны на заводах стало работать много женщин, и он отдельно занялся вопросами организации женского труда, одним из первых осознав, что это не временное явление, и что обратно к роли домохозяек англичанок уже не вернуть. «Пришло время, – говорил он, – определить принципы, которыми грядущие поколения будут руководствоваться, используя женский труд в промышленности».
В итоге, к тому времени, когда в ноябре 1918 года союзники наконец подписали перемирие с Германией, репутация Черчилля была частично восстановлена. Он не сломался, но все же снова оказался в самом низу лестницы, ведущей к политическому Олимпу. Путь наверх предстоял долгий и сложный. Тем более и время наступало сложное.
«Мне кажется, что для нас, англичан, переход к мирным условиям был еще более резок, чем наше вступление в войну, ибо он требовал от нас еще более полного и всеобъемлющего изменения в общем направлении нашей мысли…
С каждым днем неизбежно убывало могущество не только государственных людей, но и самих союзных армий, и рассыпалось их единство. Армии должны были вернуться на родину, и власть должна была быть снова возвращена избирателям. Зависть, партийные споры, желание отомстить за причиненные когда-то обиды – все эти страсти, до сих пор подавленные, давали теперь себя чувствовать на каждом шагу…
Прежняя мирная структура общества в течение более чем четырех лет не существовала, и обстановка военного времени придала жизни странную напряженность. Повинуясь таинственному влиянию войны, люди гораздо меньше считались со смертью, страданиями и трудом… Но теперь чары войны были сняты: сняты слишком поздно для одних, слишком рано для других и слишком внезапно для всех!.. Быстро погасли те огромные надежды, которые поддерживали войска и народы во время их страданий… Могло ли быть иначе? В самом деле, можно ли было ожидать, чтобы уничтожение десятка миллионов людей и разрушение одной трети сбережений величайших наций мира привели к золотому веку? Жестокое разочарование неизбежно должно было постигнуть всех. Все мужчины, все женщины, все солдаты, все граждане ждали какого-то великого подъема, а на самом деле им приходилось идти на жертвы: народным массам грозило ухудшение материальных условий жизни, а людям, которые достигли успеха благодаря своим способностям – таких людей насчитывались сотни тысяч, – предстояло сужение сферы их деятельности…
Кончились все пять актов драмы; огни истории потушены, мировая сцена погружается во мрак, актеры уходят, хоры замолкают. Борьба гигантов кончилась, начались ссоры пигмеев».
Уинстон Черчилль «Мировой кризис»На войне гибнут лишь однажды. В политике вас могут убить много раз.
Успех не может быть гарантирован. Безопасных битв не бывает.
Если вам нужно пройти сквозь ад, проходите не останавливаясь.
Отчаиваться преступно. Мы должны научиться извлекать из несчастий орудия будущей силы.
От войны до войны
Первые послевоенные парламентские выборы в 1918 году либералы выиграли с большим преимуществом и на сей раз могли себе позволить сформировать однопартийное правительство, не оглядываясь на консерваторов. Черчилль на своем избирательном участке провел блестящую избирательную кампанию и тоже был переизбран с большим перевесом, что совсем не удивительно, если учитывать, что частью его программы было введение сорокачасовой рабочей недели.
В новом правительстве он получил двойной пост – стал военным министром и министром авиации. Но в табеле о рангах это не шло ни в какое сравнение с министерством внутренних дел, которое ему уже доводилось возглавлять, поэтому он был очень сильно разочарован. Ллойд Джордж опять поосторожничал – он не хотел терять Черчилля, но не хотел и лишний раз вызывать раздражение у его многочисленных недругов, особенно из числа консерваторов.
Наступил мир, и всюду обнаруживалось нервное и физическое истощение, на которое раньше не обращали внимания.
Прежде всего встал вопрос о том, что делать с пятью миллионами рабочих, которые работали на оборону и которым каждую неделю нужно было давать работу и заработную плату. Было ясно, что большинству этих рабочих предстоит вскоре найти себе новое занятие и многим сотням тысяч из них придется изменить свое местопребывание.
Уинстон Черчилль «Мировой кризис»Первой задачей Черчилля на новой должности стала скорейшая демобилизация солдат и моряков. С этим он справился блестяще, разработав собственную схему приоритетов, – в первую очередь учитывались срок службы, тяжесть ранений и возраст: «Каждому четвертому я заплатил вдвойне за завершение работы, остальных отправил домой», – говорил он. Этот подход оказался очень плодотворным, и благодаря ему, послевоенное социальное напряжение удалось снизить с минимальными потерями.
Другим сильно беспокоящим его вопросом была ситуация в России. Именно Черчилль был главным сторонником военной интервенции – во-первых, с целью помешать Германии, оккупировавшей большую часть российских территорий, завладеть ценными ресурсами, а во-вторых, конечно, чтобы попытаться справиться с большевиками.
И кто знает, каким путем пошла бы мировая история, если бы ему удалось убедить премьер-министра действовать максимально быстро и жестко. Тем более, возможность была – еще в конце 1917 года в Россию были отправлены значительные силы союзников, чтобы помешать немцам воспользоваться развалом царской армии. Таким образом к концу Первой мировой в районе Мурманска и Архангельска оставалось около тридцати тысяч британских солдат, и еще несколько тысяч во Владивостоке. Черчилль предлагал использовать их для стремительной интервенции, согласовав действия с белой армией.
