А. Меликсетов - История Китая
Постепенно в наиболее стабильных освобожденных районах (особенно в Северном Китае) складывается довольно развитый политический механизм, позволяющий КПК осуществлять свою руководящую роль через различные законодательные, исполнительные и юридические органы, действовавшие на основе создававшегося законодательства. Одна из особенностей этой новой государственности заключалась в том, что формально она исходила из признания суверенитета Национального (гоминьдановского) правительства, в своих нормативных актах она указывала на связь с общенациональным (гоминьдановским) законодательством и во многом пользовалась его терминологией. Политическая же реальность функционирования этой власти была принципиально новой. Особенно эхо хорошо видно на примере безраздельной руководящей роли КПК. Своеобразно эта реальность проявлялась и в проведении социально-экономических преобразований и прежде всего в аграрной сфере.
Аграрная политика КПК в годы антияпонской войны складывалась и развивалась как составная часть политики единого национального фронта, одной из предпосылок создания которого был отказ КПК от политики радикальной ломки традиционных аграрных отношений, от политики конфискации земель местных богачей. При всех различиях нормативных актов по аграрному вопросу, принимавшихся властями освобожденных районов, они совпадали в некоторых основных положениях: они исходили (декларируя это или нет) из Аграрного закона гоминьдановского правительства 30-х гг., требовали снижения арендной платы на одну четверть (она не должна превышать 37,5% урожая), снижения ссудного процента (он не должен превышать 10% годовых), проведения рациональной и справедливой налоговой политики. Эта политика исходила из признания права частной собственности на землю со всеми вытекающими из этого последствиями (право купли-продажи, сдачи в аренду, заклада и т.п.), но, вместе с тем, эти положения не имели обратной силы и полученная крестьянами до начала антияпонской войны в районе Шэньси— Ганьсу—Нинся земля за ними сохранялась.
Однако Мао Цзэдун и его сторонники рассматривали такую аграрную политику лишь как вынужденную «уступку» Гоминьдану, не понимая ее стратегического значения в условиях национально-освободительной революции. Такой подход, с одной стороны, мешал по достоинству оценить экономическую и особенно социальную эффективность реформистской политики, а с другой, вел к постоянному рецидиву левосектантских перегибов (конфискация земли, уничтожение богачей и т.п.), что ослабляло освобожденные районы. Необходимость преодоления этих ошибок отвлекала силы КПК от решения задач непосредственной борьбы с японскими агрессорами. Как правило, приступая к осуществлению сугубо реформистских мер в рамках политики единого фронта, коммунисты с фатальной неизбежностью соскальзывали в привычную колею «антипомещичьей» борьбы, «аграрной революции» и т.п. Но если раньше это было прежде всего результатом доктринального принятия соответствующей политической ориентации, то теперь это становилось почти неизбежным результатом определенной корыстной заинтересованности новых властных структур, активистов этих преобразований в перераспределении собственности зажиточной части деревни (продовольствия, скота, земли и другого имущества).
Несмотря на это, в целом аграрная политика КПК в годы антияпонской войны может быть оценена как достаточно эффективная, так как 8-я и Новая 4-я армия имели все-таки прочный и спокойный тыл, имели источники пополнения своих рядов и источники материального снабжения. Кроме того, показателем определенной успешности этой политики является некоторый рост производства продовольствия и сырья в освобожденных районах в годы войны. Это и позволило снабдить продовольствием не только армию, но и государственный и партийный аппарат. Хотя имел место определенный рост налогообложения, его более справедливый характер (прогрессивное обложение в первую очередь сельских богачей и льготы бедноте) способствовал улучшению положения середняков и бедноты. Об этом же говорила и политическая нейтрализация эксплуататорской части деревни в годы войны, не препятствовавшая ее экономической активности. Более того, такая политика способствовала привлечению патриотически настроенной зажиточной части деревни к совместной борьбе против японской агрессии, стала экономическим фундаментом политики «трех третей».
Успешное политическое и социально-экономическое развитие освобожденных районов было в первую очередь результатом активной военно-политической деятельности вооруженных сил КПК и, в свою очередь, делалось основой их роста и совершенствования. Создававшие освобожденные районы в тылу японских войск части 8-й и Новой 4-й армий пополнялись прежде всего за счет местных военных формирований различного толка. В Северном Китае издавна действовали традиционные тайные общества (типа хорошо известных «Красных пик»), имевшие свои вооруженные отряды. Повсеместно были распространены вооруженные отряды сельской самообороны («миньтуани»). В японском тылу стихийно возникали партизанские отряды, состоявшие зачастую из солдат и офицеров разгромленных гоминьдановских войск. Действовали в японском тылу и отдельные части и подразделения гоминьдановской армии, возглавлявшиеся патриотически настроенными офицерами. Коммунисты, обладавшие длительным и большим опытом партизанской войны, выступили организаторами всей этой пестрой массы вооруженных людей, стремившихся включиться в борьбу против японских захватчиков, на защиту своих деревень и своих семей. Под патриотическими лозунгами войны сопротивления вооруженные силы КПК вовлекали в свои ряды эти разнородные вооруженные формирования, вступали с ними в сотрудничество, привлекали на свою сторону их руководителей или же их устраняли.
Используя общенациональный (гоминьдановский) закон о воинской обязанности в условиях войны сопротивления, власти освобожденных районов прибегали также к мобилизации лиц призывного возраста для пополнения вооруженных сил. Однако в целом КПК не ощущала недостатка в пополнении своих вооруженных сил. Их расширение скорее сдерживалось нехваткой вооружения. За первые три года войны вооруженные силы КПК выросли более чем в десять раз, превысив 500 тыс. бойцов. Однако в 1941—1942 гг. в связи с развернувшимся наступлением японских войск на освобожденные районы и сокращением их территории произошло и некоторое сокращение армии (примерно на 100 тыс.). В дальнейшем вооруженные силы КПК вновь значительно выросли, достигнув к апрелю 1945 г. 910 тыс. в регулярных частях и 2,2 млн. бойцов ополчения.
Таким образом, КПК располагала мощной военной силой. Однако установки маоистского руководства фактически сдерживали боевую активность этой огромной армии. Мао Цзэдун образно формулировал это так: 10% усилий — на борьбу с японскими захватчиками, 20% — на защиту от Гоминьдана, 70% — на сохранение своего потенциала. Такая установка вела к полному приоритету партизанской тактики, к отказу от сколько-нибудь крупномасштабных операций против японских войск и была рассчитана на победу над агрессором силами своих союзников.
2. Развитие КПК в годы войны
Активное участие КПК и ее вооруженных сил в антияпонской войне, создание антияпонских опорных баз, быстрый рост популярности КПК в стране как боевой патриотической организации создали принципиально новые условия для развития КПК и прежде всего для существенного расширения ее рядов. Учитывая эти новые обстоятельства, руководство КПК в первые годы войны проводит курс на максимальное расширение рядов партии. За первые три года войны численность членов партии выросла в 20 раз — с 40 тыс. до 800 тыс. В основном партия пополнялась за счет освобожденных районов, где парторганизации создавались в быстро расширявшихся вооруженных силах и в деревне. В гоминьдановских районах нелегальные парторганизации главным образом создавались в городах, где они преимущественно опирались на массовые патриотические организации, которые и служили легальным прикрытием их политической работы. Среди вступавших в партию полностью преобладали (до 90%) крестьяне, рабочая прослойка была крайне немногочисленной. Заметной, хотя и не очень большой, группой среди вновь вступавших в КПК были выходцы из социально привилегированных слоев китайского общества.
Чтобы способствовать расширению рядов партии, руководство КПК фактически отказывается от социальных критериев приема в партию, открыв двери в партию для всех патриотически настроенных. Главным побудительным мотивом вступления в КПК делается стремление патриотически настроенных людей принять активное политическое участие в антияпонской борьбе. И этим быстро расширявшаяся КПК военного времени принципиально отличалась от КПК довоенной, где при всей близости социального состава партии мотивация вступления в КПК, как правило, носила иной — классовый — характер. Вместе с тем подавляющее большинство членов партии (примерно 75%) были неграмотными, что во многом и предопределяло невысокий политический уровень основной массы коммунистов. Многие из вступавших недостаточно четко представляли себе идейно-политические различия между КПК и Гоминьданом, видя прежде всего в КПК наиболее активного борца за национальные интересы. Как писал в 1942 г. Пэн Дэхуай, в партию вступали «...из-за боязни быть мобилизованным, из стремления облегчить свое бремя, для устройства личных дел. Многих завлекли в партию родственники и знакомые. Лучший вариант — это желание бороться с Японией... Очень мало тех, кто пришел с верой в коммунизм... Однако и эти люди крайне неоднородны в идейном отношении». Такой состав партии существенно повышал политическую роль ее образованного меньшинства, происходившего в основном из социально привилегированных слоев. Именно из их среды формировался аппарат, кадровый костяк стремительно расширявшейся КПК.
