Наталья Фатеева - Синтез целого
Итак, заглавие можно определить как номинативно-предикативную единицу текста, которая находится в специальной функционально-закрепленной позиции над и перед текстом и служит одновременно именем текста и индивидуально-авторским высказыванием о нем. Как единица номинации текста (как название) заглавие выступает во всех синтаксических формах от слова до предложения. «Номинативная функция объединяет различные по форме речевые отрезки, выступающие в качестве заглавия, в единое целое, лексикализует их, превращает в устойчивые единицы, в своеобразные фразеологизмы» [Попов 1966: 99]. Как единица предикации текста заглавие является нам в своих коммуникативных функциях в качестве индивидуально-авторского высказывания о тексте. Коммуникативные функции стремятся вырвать заглавия «из-под ярма номинативности, превратить их в самостоятельные высказывания» [Попов 1966: 99].
Мы не употребляем в определениях термин «предложение», — во-первых, потому, что заглавие как высказывание соотносимо с действительностью только через сам текст и имеет только текстовую предикативность, и, во-вторых, поскольку заглавие не предполагает стабильной структурной модели и всегда представляет собой несвободную синтаксическую конструкцию.
Как единица номинации название стремится по форме к слову (имени), а как единица предикации заглавие по значению стремится к адекватной передаче содержания всего текста. В результате асимметрии между формой и содержанием заглавие является семантически нечленимой единицей, которая вступает в отношения номинации и предикации с целым текстом. Тематически-рематическая нерасчлененность заглавия на уровне текста проявляется в его коммуникативной нерасчлененности как высказывания при любой формальной структуре.
Заглавие стремится уравновесить в своей структуре именные и глагольные свойства. Это объясняется своеобразным сочетанием в нем номинативных и предикативных характеристик, тематического и рематического начал. Заглавие по заданию должно быть бифункциональным. При преобладании в нем номинативного, тематического начала заглавие статично и требует своего развертывания в тексте (ср. «Бумажник», «Справка», «Сапоги» А. П. Чехова), при доминировании предикативных, рематических свойств заглавие динамично, но в нем ослаблена функция номинации (ср. «Забыл!», «Не судьба!» А. П. Чехова). Заглавия с отглагольными именными формами равномерно содержат в себе те и другие начала: «Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского. Все это говорит о принципиальной неоднозначности формальной и семантической структуры заглавия художественного произведения. Неоднозначность эта и разрешается в диалоге с текстом.
Реальным воплощением неоднозначности является вариативность заглавия. Смена заглавия свидетельствует о том, что первоначальное заглавие «не прошло» через весь текст, не стало его предикатом. Окончательное заглавие обычно семантически амбивалентно и предлагает более полное прочтение текста, чем дотекстовое, условное. Между первоначальным и окончательным заглавиями нередко обнаруживаются номинативно-предикативные и тематически-рематические корреляции: ср. «Инсаров» (Т) → «Накануне» → (Р) Тургенева, «Великий человек» (Т) → «Попрыгунья» (Р) Чехова, «Коневская повесть» (Т) → «Воскресение» (Р) Толстого. Окончательное заглавие «снимает» первоначальное название, стягивает в новый смысловой узел все логические акценты произведения, становится художественным итогом всего текста.
Закономерно встает вопрос о внешних границах заглавия. Своей внешней стороной заглавие прочно соединено с именем автора и «даже пометы о годе и месте издания часто как бы врастают в заглавие» [Кржижановский 1931: 4]. Несмотря на то что связь между всеми компонентами титульного листа тесна и подвижна, в чисто языковом смысле в структуру современного заглавия не входит ни имя автора, ни другие атрибуты текста. Пометы о годе и месте издания (написания) произведения, имя автора являются внешними атрибутами текста, если они не входят в стилистический прием заглавия, в то время как заглавие — и внешний, и внутренний атрибут текста.
Приведем примеры стилистического задания заглавия, когда заглавная композиция включает в себя пограничные внешние элементы.
Дата написания произведения может становиться его непосредственным заглавием. Чаще всего это происходит в лирических стихотворениях, где важно заполнить дату поэтического озарения: ср. «1830 год. Июля 15-го» М. Ю. Лермонтова. «4-ое апреля 1866 г.» А. Н. Майкова. В дневниках и письмах дата часто также заменяет заглавие, изолируя и отличая один текст от другого.
Имя автора вплоть до середины XIX века занимало подзаголовочную позицию. Это означало, что имя автора само часто выполняло композиционную и оценочную роль. Оно относило текст к определенному культурно-литературному пласту: дворянскому, разночинскому, мещанскому и т. п.: ср. «Старинная сказка об Иванушке-дурачке, рассказанная московским купчиною Н. Полевым» (1844); «Досуги сельского жителя. Стихотворения русского крестьянина Ф. Слепушкина» (1826); «Повести и путешествие в Маймачень, А. П. Степанова, автора романа „Постоялый двор“» (1838). Таким образом, заглавие и имя автора создавали единую заглавную композицию — были одним, хотя и сложным, высказыванием о книге.
Подчиняясь такой традиции, в русской литературе 30–40-х годов XIX века возникла целая плеяда вымышленных литературных личностей — авторов и издателей, каждый из которых под своей маской вырабатывал свой стиль и тон, свою тему. В одних случаях литературная личность возникает из циклизации ряда текстов, связанных единым стилем: например, «Были и небылицы Порфирия Байского» (1827–1833) О. М. Сомова, «Вечера на хуторе близ Диканьки. Повести, изданные пасичником Рудым Паньком» (1831–1832) Н. В. Гоголя. Большая жанровая определенность и стилизация приема видны в сборнике В. И. Даля «Русские сказки, из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и приговорками ходячими разукрашенные Казаком Владимиром Луганским» (1832).
В других случаях выдуманное лицо является участником повествования и самый стиль изложения характеризует героя-рассказчика. Это — контрастирующие и перекликающиеся как заглавиями, так и эпиграфами «Повести покойного Ивана Петровича Бежина» (1830) с предисловием от издателя А.П. и «Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданные В. Безгласным» (1833) В. Ф. Одоевского. В первом случае выделены покойный автор И. П. Белкин («отрицательное я» Пушкина, лицо его «смиренной прозы») и говорящий в тексте издатель (который выступает в роли литературного комментатора и подбором эпиграфов разъясняет истинный смысл повестей) [Виноградов 1941; Бочаров 1974]; во втором — яркая личность Иринея Гомозейки, получившая выражение даже в пестрых буквах шрифта заглавия и орфографии «Пестрых сказок», и безгласный издатель.
Имена литературных личностей становятся подобными именам собственным в заглавиях, за той лишь разницей, что имя литературной личности связано не с линейным текстом произведения, а с языком его написания — стилем. Подобные произведения можно рассматривать как «вымысел в квадрате». Первый уровень вымысла — метавымысел: стиль и тип повествования, воплощенный в образе литературной личности. Второй уровень — вымысел самого повествования. Литературная личность — действующее лицо метатекста, а значит, и заглавия. Без него заглавие мертво, неподвижно, высказывание о тексте неполно.
С развитием литературы имя автора приобретает самоценный смысл. К концу XIX века имя автора прочно переходит на самый верх титульного листа, формально отделяясь от заглавия и предваряя его. Заглавие и автор меняются местами и формально и содержательно: о произведении начинают судить скорее по имени автора, чем по заглавию. «Писательское имя по мере забирания известности превращается из собственного в нарицательное, тем самым участвуя в нарицании книги; имя получает от заглавия озаглавливающую силу и особый предикативный смысл» [Кржижановский 1931: 4]. В пределе имя автора может становиться именем произведения — ср. «Владимир Маяковский. Трагедия» (1913) В. Маяковского.
Расшифровать же, что означает выражение С. Д. Кржижановского, — имя автора приобретает «особый предикативный смысл», можно только тогда, кода мы обратимся к явлению повторения заглавий в художественной литературе. Мы определили заглавие как номинативно-предикативную единицу художественного текста. Как номинативная единица заглавие называет текст, как предикативная — служит высказываниям о нем, то есть в значение заглавия как предиката (ремы) определенного текста входит в сжатом виде содержание этого текста. Следовательно, заглавие может быть повторено другим автором лишь как номинативная единица, то есть повторяется название. Заглавие же по существу никогда не повторяется, поскольку у заглавий различных произведений всегда будет разная предикация.
