Александр Попов - Тайны происхождения человечества
Предшественники Дарвина
Первые эволюционные идеи выдвигались уже в античности, но лишь Дарвин сделал эволюционизм фундаментальной концепцией биологии. Единой и общепризнанной теории биологической эволюции не создано до сих пор, хотя сам факт эволюции ученые не подвергают сомнению.
Первую концепцию развития Вселенной и жизни разработал еще Анаксимандр, ученик философа Фалеса Милетского. Он писал, что, когда молодая Земля осветилась Солнцем, ее поверхность сначала затвердела, а потом забродила. Возникли очаги гниения, покрытые тонкими оболочками, а в них зародились всевозможные породы животных. Впрочем, это была чисто философская теория, без всяких доказательств.
Еще один античный мыслитель, Ксенофан, уже подкреплял свои взгляды наблюдениями. Также некоторые ученые относят к первым эволюционистам Гераклита, хотя у того и не было обширных работ на эту тему.
Проблемой наследственности интересовался и врач из ранних пифагорейцев Алкмеон. Он писал, что мыслящим органом человека является головной мозг, и потому сперма должна зарождаться именно в нем, а попадать в половые органы по сосудам. При зачатии «воспроизводится пол того из родителей, от кого истекло больше семени». Его идею о комбинировании наследственных свойств развил сицилийский врач, поэт и натурфилософ Эмпедокл в трактате «О природе»:
Но и другое тебе я поведаю: в мире сем тленном
Нет никакого рожденья, как нет и губительной смерти:
Есть лишь смешенье одно с размещеньем того, что смешалось,
Что и зовут неразумно рождением темные люди.
Там же Эмпедокл говорит и почти про естественный отбор:
Выросло много голов, затылка лишенных и шеи,
Голые руки блуждали, не знавшие плеч, одиноко
Очи скитались по свету без лбов, им ныне присущих.
…Блуждали одночленные органы…
Но как скоро тесней божество с божеством сочеталось,
Купно тогда одинокие члены сошлись, как попало,
Множество также других прирождалося к ним беспрерывно.
Но уже Платон в своем диалоге «Государство» дошел до идеи постепенного развития наследственных свойств. Он писал про улучшение породы людей путем отбора лучших представителей.
Не дремала научная мысль и на Востоке. В XIII веке персидский ученый Насреддин Туси создал вполне эволюционную теорию.
Готфрид-Вильгельм Лейбниц (1646–1726), известный физик и лингвист, интересовался и биологией. Именно он сформулировал «закон непрерывности»: природа не делает скачков, но между двумя состояниями всегда можно выделить промежуточное, то есть наблюдать переходы.
Просветитель-трансформист Пьер-Луи Мопертюи (1698–1759) за 15 лет до русского эмбриолога К.-Ф. Вольфа высказал идею, что индивидуальное развитие есть эпигенетический процесс (развитие из заранее не сформированных частей): «Поскольку в случайном соединении произведений природы (комбинативная изменчивость, панмиксия) могут сохраниться лишь те особи, в которых имеются известные соответствия, то нет ничего удивительного, что это соответствие имеется во всех ныне существующих видах (приспособленность к условиям окружающей среды). Случай (мутации, выживание и элиминация), скажут, создал несметное множество видов… сохранились лишь те животные, у которых наблюдались порядок и соответствие (приспособление к среде), и эти виды, что мы видим ныне, – всего лишь ничтожная доля того, что было произведено слепым жребием (естественный отбор)». Стоит сказать, что его работы были оценены гораздо позже, уже в ХХ веке, современники же не обратили на них никакого внимания.
Карл Линней (1707–1778), хотя и считается креационистом, в 13-м издании «Системы Природы» писал: «Бесконечное Существо создало в продвижении от простого к сложному, от малого к многому столько растений, сколько есть ныне отрядов. Затем в результате гибридизации возникли современные роды. Затем Природой были созданы виды».
Некий отход от креационизма наметился в работах естествоиспытателя и философа Жана Батиста Ламарка (1744–1829). Как трансформист (сторонник изменения видов) и деист, он признавал Творца и считал, что Верховный Творец создал лишь материю и природу, а все остальные неживые и живые объекты возникли из материи под воздействием природы. Ламарк утверждал в своей работе «Философия зоологии» (1809), что «все живые тела происходят одни от других, при этом не путем последовательного развития из предшествующих зародышей».
Ламарк считал, что ступени эволюции не лежат на прямой линии, а имеют множество ветвей и отклонений на уровне видов и родов. Это подготовило почву для будущих «родословных древ». Движущим фактором эволюции, по его мнению, может быть «упражнение» или «неупражнение» органов, зависящее от адекватного прямого влияния среды. Впрочем, в его теории было много слабых мест, что вызвало вполне обоснованную критику со стороны креациониста Жоржа Кювье и его школы.
Кювье разделил животных на четыре «ветви», каждая из которых характеризуется общностью плана строения, а между ветвями нет и не может быть никаких переходных форм. Все животные, относящиеся к одному типу, характеризуются общностью плана строения. Это утверждение Кювье существенно и ныне, чего нельзя сказать про его остальные идеи.
Хотя сегодня количество типов значительно превысило цифру 4, биологи, рассуждая о типе, исходят из фундаментальной идеи Кювье. Как справедливо пишет А. А. Борисяк, «построив систему на… всестороннем учете сходства и различий организмов, он тем самым открывал двери для эволюционного учения, против которого боролся».
Теория самозарождения жизни
Почти до середины ХVII века господствовала теория самозарождения жизни – витализм . Считалось, что особая «жизненная сила» способна зародить зародыши жизни в подходящем для этого субстрате. Но споры между сторонниками абиогенеза (самозарождения) и биогенеза (все живое от живого) продолжились и в ХIХ веке.
Общественное мнение, хотя это и не совсем верно, воспринимало самозарождение как подтверждение материализма, а биогенез – как подтверждение Творения.
Луи Пастер (1822–1895), получивший премию Французской академии в 1862 году за свой знаменитый опыт, писал: «Какое торжество, милостивые государи, какое торжество для материализма, если бы он мог утверждать, что материя действительно организуется и оживляется сама собою… Ах! Если бы мы еще могли придать ей такую жизнь, которая видоизменялась бы в своих проявлениях вместе с условиями наших опытов, то естественным образом мы должны были бы прийти к обоготворению этой самой материи. К чему тогда допускать первобытное Творение, перед тайной которого мы поневоле должны преклоняться?..»
Эволюционизм времен Дарвина
Английский лесовод Патрик Мэттью (1790–1874) в 1831 году опубликовал монографию «Строевой корабельных лес и древонасаждение». Он разбирал неравномерный рост одновозрастных деревьев и предположил, что отбор не только обеспечивает выживание наиболее приспособленных деревьев, но и может вести к изменениям видов в процессе исторического развития. Он считал также, что ускорение эволюционного процесса зависит от воли организма (ламаркизм). Его работа осталась незамеченной, но в 1868 году, после выхода «Происхождения видов», он снова ее опубликовал, и Дарвин даже отметил его заслуги в историческом обзоре 3-го издания своего труда.
Чарлз Лайель (1797–1875) возвратил к жизни в своей работе «Основные начала геологии» (1830–1833) понятие актуализма, идущего еще от античных авторов. Под актуализмом Лайель понимал совокупность взглядов на изменение земной коры и всей природы под действием естественных причин, существующих и в настоящее время: климата, вулканизма, землетрясений, процессов эрозии, осадконакопления, жизнедеятельности организмов и т. п.
Шотландец Роберт Чемберс (1802–1871) в своей книге «Следы естественной истории творения» (1844) говорил о длительности эволюционного процесса и об эволюционном развитии от просто организованных предков к более сложным формам. Книга была научно-популярной и за 10 лет выдержала 10 изданий тиражом не менее 15 тысяч экземпляров.
В 1835 и 1837 годах Эдвард Блит (1810–1873), английский зоолог, исследователь фауны Австралии, опубликовал в британском «Журнале естественной истории» две статьи, в которых говорил о том, что в условиях жестокой конкуренции и нехватки ресурсов шансы на оставление потомства имеются лишь у сильнейших представителей вида.
Так что не стоит переоценивать революционность труда Дарвина – почва для восприятия его учения об изменяемости видов и отборе была уже хорошо подготовлена как его предшественниками, так и современниками.
Но вряд ли можно обвинить Дарвина в намеренном или не намеренном плагиате – известно, что он мало интересовался работами коллег и в первом издании «Происхождения видов» даже не упоминал о своих непосредственных предшественниках Уэллсе, Мэттью, Блите, ссылка на работы которых помогла бы ему отстаивать свою точку зрения.
