Алексей Маслов - Путь воина - путь к смерти
После этого отец царь Кэйко решил отослать буйного сына на переговоры с вождями соседних племен, но и их Ямато подлым образом убил. Однажды, встретившись с силачом Идзумо, Ямато поклялся ему в дружественных чувствах и предложил в качестве символа дружбы обменяться мечами. Идзумо согласился, не зная, что Ямато заранее сделал деревянный меч и повесил его у пояса. Именно эту деревяшку он и вручил Идзумо, а затем вызвал его на дуэль и без труда убил.
Практически ни одного своего подвига Ямато не совершил "по самурайским правилам", которые через тысячелетие были оформлены в концепции Бусидо. Скорее, наоборот, Ямато, будучи ярким воплощением японского героического мифа, вел себя обычно крайне неблагородно и бесчестно. Но именно этот герой и считается прародителем всего японского народа. Не случайно в японский лексикон вошел термин "дух Ямато" как выражение чисто национальных, самурайских традиций, а порой и патриотических идеалов.
Посмотрим же, какой образ существования осуждался самураями в ту эпоху, когда они еще не успели накопить достаточно богатств для того, чтобы их блеск целиком изменил бы их сознание и желание вступать в поединки. В повести "Обусума Сабуро экотоба" ("Повесть об Обусуме Сабуро"), созданной в самом начале XVI в., рассказывается о двух самураях восточной провинции Мусаси - мастере фехтования Обусуме Сабуро и его старшем брате Есими Дзиро. Есими Дзиро предстает перед нами интеллектуалом и эстетом, который восхищался жизнью императорского двора в Киото и преклонялся перед его обитателями. Стремясь во всем подражать "благородному люду", он даже построил себе жилище в виде уменьшенной копии дворца императора, хотя и было оно расположено в самом захолустье на восточной границе страны. Его желание породниться с кугэ дошло до того, что он взял себе в жены прелестную девушку из аристократической семьи, которая подарила ему дочь, выросшую настоящей красавицей. В конце концов, Дзиро прекратил заниматься боевыми искусствами, не выказывал ни малейшего интереса к традиционной самурайской воинской практике и вместо этого предался игре на флейте, дни и ночи слагая изящные стихи.
По контрасту с ним его брат Обосума Сабуро оказался умелым воином, ведущим простой и скромный образ жизни, - идеальное существование буси того времени. Все свое время он посвящал тренировкам в боевом искусстве, так рассуждая о смысле своей жизни: "Поскольку я родился в доме воина, что может быть для меня более естественным, чем совершенствоваться в воинском ремесле? Какова практическая ценность в том, чтобы занимать свою душу думами о луне и цветах, слагать стихи или бренчать на лютне? Умение перебирать струны или играть на флейте не высоко ценится на полях сражений. Все в моем доме, включая женщин и детей, должны учиться скакать на диких лошадях и днями совершенствоваться в стрельбе из большого лука".
По сути, Есими Дзиро предстает перед нами как карикатура на некоего псевдовоина, изменившего самурайским идеалам той эпохи. Вероятно, составители этой повести немало удивились бы, доведись им узнать, что через несколько веков самураи будут поклоняться именно тем вещам, которые так осуждаются здесь, например, игре на лютне и стихосложению, а "любование вещами" (аварэ). будет возведено в основополагающий принцип японской эстетики.
Пока же ценились простота и подчеркнутое отличие буси от аристократического сословия. Итак, "истинный" воин Сабуро взял себе в жены безобразную на вид, но крепкую девушку из бедных восточных земель, у них родились три сына и две дочери, которым Сабуро предписал дни и ночи проводить за тренировками в боевых искусствах.
Но вот однажды осенним днем оба брата были призваны в Киото для несения военной службы в качестве охранников императорского дворца. Первым, конечно же, успел собраться закаленный Сабуро со своей свитой. Но дорога к императорской столице оказалась далеко не безопасной, на пути небольшой отряд встретил банду отлично вооруженных грабителей. Не сложно догадаться, что Сабуро и его путникам, всю жизнь проведшим в боевых упражнениях, не составило труда обратить бандитов в бегство.
Через несколько дней по той же дороге отправился и изнеженный Дзиро, и, конечно же, на него напали те же разбойники. Познания в боевых искусствах вежливого и утонченного Дзиро не произвели на нападавших ни малейшего впечатления, бедняга Дзиро был убит, а вся его свита обратилась в бегство.
Как же должен в этой ситуации поступить благородный и мужественный воин Сабуро? Логика подсказывает нам, что он обязан отомстить за старшего брата, восстановив поруганную честь своего рода. Но, увы, здесь наша логика, находящаяся под влиянием идеального образа самурая, дает нам неправильную подсказку. Посмотрим, как в реальности поступил "идеальный воин" Сабуро. А он поступил практично.
Прежде всего Сабуро поклялся позаботиться о делах своего погибшего брата, как того и требовала честь воина. На этом его морально-нравственная функция, превращенная в своего рода ритуал, оказалась завершенной. Затем, вернувшись из столицы, Сабуро присоединил к себе все земли Дзиро, превратил. его красавицу жену и прелестную дочь в своих прислужниц, расторг договоренность о свадьбе между дочерью Дзиро и местным правителем и даже попытался женить его на одной из своих безобразных дочерей.
Обратим внимание, что поступки Сабуро полностью оправдываются в этой богато иллюстрированной повести, причем в последней части истории в дело вмешивается даже буддийское божество, помогающее достойному воину. Так что идеал воина порой был весьма далек от столь привычного нам образа "рыцаря без страха и упрека".
Идеальный воин в понятиях самурайской культуры должен быть скромен и ненавязчив. Влиятельный самурай из знаменитого рода Ходзе Сигэтоки, который являлся официальным представителем сегунской ставки (бакуфу) при императорском дворе в Киото, строго предостерегал воинов от увлечения "гражданскими науками". В одном из его весьма примечательных наставлений мы читаем недвусмысленное и очень подробно описанное требование того, как скромно держать себя:
"[Если тебя попросят продемонстрировать] свое умение в изящных искусствах, то даже если ты и можешь без труда сделать это, лучше всего сказать, что ты не способен на это из-за недостатка мастерства, и согласись лишь после того, как начнут настаивать. Но даже в этом случае не допускай того, чтобы твой успех доходил до аплодисментов или роста личной популярности. Ты, воин, [напротив] должен выделяться сдержанностью как в общественных делах, так и в выражении одобрения и обязан, прежде всего, совершенствоваться и выделяться на Пути лука и стрелы. То, что лежит за пределами этого, - второстепенно. Никогда не погружайся в погоню за знаниями в изящных искусствах! И еще - когда ты занят беседой с хорошими друзьями и они намереваются весело Провести вместе время, расслабившись, ты не должен отказываться слишком упорно, в противном случае они перестанут любить тебя как какого-нибудь не в меру сдержанного человека. Помни, что при каждой возможности ты должен стремиться к тому, чтобы другие думали о тебе только хорошо".
И хотя в представлениях западных людей самурай предстает в облике высококультурного интеллектуала и утонченного эстета, почти вплоть до XVII в. все увлечения изящными искусствами с воинской прямолинейностью именовались "глупейшими и никчемными занятиями".
"Святой меч" Миямото Мусаси
...Об этом человеке слагались легенды, его образ вдохновлял многих писателей и поэтов, ему посвящали стихи и живописные свитки. Это воплощенный Герой, живой символ Воина. Самурай, не проигравший в жизни ни одного поединка, никогда не изменивший своему слову. Речь идет о великом мастере Мусаси Миямото (1584-1645).
Постараемся более пристально вглядеться в облик этого человека, ибо он стал живым отражением идеалов и традиций японского самурайства. Он считался "великим и благородным Воином" - и нападал из засады, регулярно сторонясь открытого поединка. Он стал идеалом для тысяч самураев средневековья - и советовал "лучше ударить в спину и убить противника сразу, чем подходить к нему с лица и долго фехтовать". Он выступал как живое воплощение строгости и дисциплины Бу-сидо - и ходил грязным, был неравнодушен к спиртному, выходя на по-единки с глубокого похмелья.
Первые уроки боевого искусства он взял у своего отца, блестящего воина Мунисая, прославившегося своим мастерством в искусстве меча и железной дубины.
Но однажды бесстрашный Мунисай исчез, одни говорили, что он был убит наемниками-ниндзя, другие утверждали, что он просто покинул свою семью и стал бродячим воином. Так или иначе, юный Миямото остался сначала на руках своей матери, а после ее скорой смерти стал жить со своим дядей по матери степенным буддийским монахом.
"С самого начала своей жизни мое сердце прикипело к Пути Боя. Тринадцати лет от роду я вступил в свою первую схватку и побил некого Ариму Кихэя, последователя школы воинских искусств Синто-рю, что была при синтоистском храме. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я победил еще одного способного бойца - Тадасиму Акияма. В возрасте двадцати одного года я отправился в столицу и сражался там с различными мастерами клинка, ни разу не испытав поражения". Так Миямото Мусаси сам описал свое вступление на воинский путь.
