Андрей Зализняк - Об исторической лингвистике
Таков здесь ответ в самом общем виде.
Г. П. Морозова: А где тут начинается письменность?
А. А. Зализняк: Граница письменного и неписьменного языка обозначена звездочкой. Звездочкой показаны неписьменные реконструированные состояния. Первый раз я не ставлю звездочку здесь [указывает на латинское vīta], потому что только начиная с этого уровня я могу написать, что это памятники латыни. До этого тут ни одного памятника, естественно, нет. Письменное состояние начинается примерно с III века до н. э. Строго говоря, латинские памятники начинаются с VI века до н. э., но это слово там не встречается, там совсем немного надписей: на браслетах и других предметах. Так что реально латинскую письменность можно учитывать с III века до н. э. Всё предыдущее — вплоть до состояния, бывшего 7 тысяч лет назад — это, естественно, есть результат умственной деятельности лингвистов. Как всякая умственная деятельность, она может приводить и к ошибкам, но существенно то, что это не субъективные догадки, а результат применения достаточно строгих принципов.
Как я вижу, я перетратил время, поэтому я не буду вас развлекать другими примерами, а изложу только одну общую идею, весьма существенную для понимания того, как устроена эволюция языков в большом масштабе.
Я вам подробно рассказал, как неумолимо уменьшается длина слова: сперва отпадают согласные, потом гласные, потом у какого-нибудь loup отпадает еще и последняя согласная корня. Казалось бы, за те 70 с лишним тысяч лет, которые существует язык, все языки должны были свестись к тому, что всё укорачивается до одного звука. Но ничего подобного. Длина фразы с одним и тем же смыслом в самых разных языках мира очень мало колеблется. Вот в финском языке очень длинные слова, а в каком-нибудь другом языке, китайском, например, — очень короткие слова. Вроде бы должна быть огромная разница. На самом деле эта разница будет только если искусственно вычленить отдельное слово. Но надо мерить не слово, а то, сколько времени занимает выражение некоторой мысли, верно? Потому что очень может быть, что слова короткие, а их для выражения мысли требуется в три раза больше. И при таком измерении у вас получается в разных языках примерно одно и то же.
Это видно, если вы сравните какой-то текст на латыни с его переводом, например, на французский. В латыни есть падежи, сложные глагольные формы и так далее. Во французском падежей нет, и, казалось бы, все французские слова гораздо короче. Вы видели: там вместо lupus — loup. Такое ощущение, что французская фраза должна быть гораздо короче, чем латинский перевод. Но в действительности она будет примерно такой же длины. И это будет так же верно для всех других случаев в истории языка.
Да, слова, как таковые, укорачиваются, и это неумолимый процесс во всех языках. Но по мере того, как длина слов уменьшается, какие-то другие элементы языка оказываются компенсирующими, а именно, появляется необходимость вставлять во фразы дополнительные слова. Для французского, например, для выражения родительного падежа потребуется предлог de — а в латыни не надо было никакого de. А во французском вам придется сказать: la ville de Paris; la maison de mon pиre. То же самое и в английском языке, там есть of, которое не требовалось в древнеанглийском, потому что в древнеанглийском был родительный падеж. И дательный падеж там был, так что и to тоже не требовалось.
Дальше происходит то, что все эти падежи теряются. Но надо же как-то выражать те же самые отношения. И вот появляется предлог. А предлог плюс короткое слово — это то же самое по длине, что прежнее длинное слово.
Вот у меня здесь под рукой есть книжечка, где приведена одна и та же фраза Священного Писания на всех тех языках мира, на которые миссионеры успели его перевести. И хорошо видно, что длина этой фразы чрезвычайно мало меняется. На русском языке ее запись составляет 98 букв, на французском — 111, на латыни — 120. И так далее. В каких-то совершенно экзотических языках, например, в новозеландском языке маори –– 108. Длина колеблется незначительно, в пределах 25% — это совершенно несущественно. И можно предполагать, что 10 тысяч лет назад и 20 тысяч лет назад фразы были примерно такой же длины. Всё это время происходили гигантские процессы по усечению слов, но они всегда компенсировались. Этот механизм предусматривает, с одной стороны, усечение длины слов, а с другой стороны, таким же неумолимым образом предусматривает появление новых элементов в масштабах речи как таковой.
Ну, и, пожалуй, я не буду вдаваться в подробности этого процесса, поскольку я немножко превысил время. Давайте на этом остановимся.
(Аплодисменты).
И. Б. Иткин: Уважаемые господа, какие будут вопросы?
Елизавета Щеголькова (8 класс): Вот, допустим, есть племя в Тихом океане. Они никого не знают, их никто не знает, и вот в этом племени есть письменность. И через какое-то время они все вымерли по какой-то причине. А потом туда пришли другие люди и обнаружили их тексты, только тексты, которые уже никто не умеет читать. Можно из этого что-то извлечь и о них узнать?
А. А. Зализняк: Вы придумали проблему, которая кажется самой невероятной и фантастической, а на самом деле она неоднократно вставала перед лингвистами. В таком состоянии до сих пор существуют в мире некоторые записи. Некоторые подобные тексты расшифрованы. Это счастливая часть. А некоторые не расшифрованы до сих пор. Причем немыслимое количество мозгов затрачено на то, чтобы это сделать, но пока что некоторые остаются нерасшифрованными.
Я рекомендую вам книжку Иоганнеса Фридриха «Дешифровка забытых письменностей и языков», в которой приведены изумительные примеры такого рода, и они очень хорошо изложены, и перевод хороший. Парочку примеров я расскажу, потому что это очень интересно.
Ровно в таком состоянии были письмена, которые нашли в большом количестве при археологических раскопках на Крите и в материковой Греции в начале и середине ХХ века. Они были на глиняных таблетках, пластиночках из обожженной глины, иногда на других материалах. В распоряжении ученых оказалось много сотен таких текстов. Это была явно одна и та же письменность, один и тот же набор знаков, порядка 100 разных знаков. И решительно никаких сведений о том, что бы это могло быть. Предельно трудный случай для расшифровки: тексты на неизвестном языке, записанные неизвестным типом письма; и при этом нет билингв (то есть параллельных записей на двух языках). Это так называемое критское линейное (или линеарное) письмо B. В — потому что было и другое письмо, письмо А, но именно письмо В имеет славную историю.
Расшифровка этого письма — замечательный факт в истории лингвистики, не менее славный, чем расшифровка египетской письменности Шампольоном или древнеперсидской Роулинсоном. Основная роль в этом открытии принадлежит английскому архитектору Майклу Вентрису; второй участник — профессор греческой филологии Джон Чедвик. Вентрис составил всеобъемлющую таблицу, приводящую в систему все наблюдаемые последовательности знаков линейного письма В. При этом он убедился, что есть много разных слов, у которых начальные знаки повторяются, но встречаются разные концы. Понимаете, что это был намек на то, что слова склоняются или спрягаются, т. е. основа их постоянна, а меняются окончания. И если какие-то слова имеют одинаковый набор окончаний, значит, они относятся к одному грамматическому классу. Так постепенно удалось установить на чисто «алгебраическом» уровне основные грамматические закономерности текстов, еще не пытаясь разгадать ни единого слова и не зная, что это за язык.
Многие исследователи пытались подставить в эти тексты слова самых разных древних языков, распространенных вокруг острова Крит: египетского, этрусского, языков Палестины, языков Малой Азии. Но всё проваливалось, никакие из этих попыток не были успешны. Что касается греческого языка, то к нему никто не обращался, потому что у археологов господствовала всеобщая полная уверенность, что речь идет о языке культуры, несравненно более древней, чем греческая. Сам Вентрис считал, что тексты написаны на каком-то языке, родственном этрусскому.
Опираясь на статистические закономерности распределения знаков, Вентрис смог установить вероятные фонетические значения нескольких знаков. С их помощью ему удалось выявить в тексте названия некоторых критских городов. И оказалось, что эти названия имеют грамматическое оформление, похожее на греческое. И вот Вентрис, несмотря на всеобщее убеждение, что древнейшее население Крита было не греческим, и на свое собственное мнение, что таблички написаны на языке, близком к этрусскому, решил всё же проверить, что получится, если попытаться подставить в текст греческие слова. И к его изумлению, один за другим стали открываться элементы текста на древнейшем диалекте греческого языка.
