В. Елагин - Летопись России. Дмитрий Донской и его время
И ещё одно очень важное событие произошло в этот год на Руси. Событие, о котором русские летописи говорят как бы вскользь, нехотя, по существу замалчивая суть дела. «Того же лета Киприанъ митрополить поставленъ изо Царягорода прииде въ Киевъ»[173]. За этими Словами скрываются полные напряженности и драматизма события. Мы расстались с Киприаном, когда он выполнил свою миссию на Руси и отправился в Литву. Трудно прогнозировать, как развивались бы дальше события, если бы не московско-тверская война, которая не только поставила на колени Тверь, но и разъединила Киприана и Алексия. Алексий опять выступил как промосковский митрополит, не предприняв ничего к мирному решению конфликта, благословил на кровопролитие. Победа в войне усилила Москву и вновь ослабила русскую митрополию. В этой ситуации Ольгерд вновь вернулся к идее восстановления литовской митрополии, найдя себе союзника в лице Киприана. Он вновь обращается в Константинополь с посланием, часть которого мы уже цитировали, в котором излагает свое видение причин московско-тверской войны, несостоятельность Алексия как митрополита всех русских земель. Решением Синода от 2 декабря 1375 года Киприан был поставлен главой Киевской и Литовской митрополий. Ольгерд добился своею, более юго, в его руках оказался ещё один важный козырь: Киприан назначался пожизненным преемником Алексия и в случае его смерти становился митрополитом всея Руси. И центр русского православия переходил из Москвы в Киев. Это был серьёзный удар, удар, равнозначный поражению. Два политических лидера Ольгерд и Дмитрий, стремившиеся подчинить своей власти все русские земли, опиравшиеся в данной борьбе на церковь, как некое связующее звено всех православных княжеств, получили разные шансы в этой борьбе. В определенном проигрыше оказался Дмитрий Иванович, и в этом вина ложилась непосредственно на Алексия. Открыто выступить против своего духовного отца, обвинить, осудить его в неправильных действиях Дмитрий не мог, поэтому, как и в деле со старыми боярами (в лице В.В. Вельяминова), отношения всё больше осложнялись. Престарелый митрополит, привыкший к безропотному подчинению, уже не мог принимать решений, да и Дмитрий уже сам явно тяготился опекой дряхлеющего митрополита. В ответ на действия Ольгерда и решения Константинополя Дмитрий Иванович сам взялся за поиск преемника Алексия. Нужен был такой человек, который бы, охраняя интересы русской церкви, полностью подчинялся бы московскому князю. Таковым оказался, по мысли Дмитрия Ивановича, коломенский священник Михаил или, как его называют летописи, Митяй. Но пока оставим на время проблемы митрополии, так как новое событие происходит в Литве, во многом изменившее дальнейший ход истории.
В ЛЕТО 6885 (1377 г.). Умер Ольгерд. Умер действительно великий человек своего времени. Умер основной политический противник Дмитрия Ивановича. И как всегда в таких случаях бывает, началась вражда между различными претендентами на Литовское княжество. У Ольгерда было несколько братьев, сыновей Гедемина: Наримонт, Евнутей, Кестутей, Кориад, Лгоборт, Монтивит. Как пи предвзято говорит об Ольгерде русская летопись («зловерный, безбожный, нечестивый»), всё же в подтексте она отмечает преимущества Ольгерда перед остальными. «Во всей же братии своей Ольгердъ превзыде властию и саномъ, понеже пиву и меду не пиаше, пи вина, ни кваса кисла, и великоумьство и воздержание себе приобрете, крепку думу отъ сего и многъ промыслъ притяжавъ и таковымъ коварьствомъ многы страны и земли повоева и многы грады и княжениа поималъ за себе и удержа себе власть велику, тем и умножися княжение его»[174]. Ольгерд имел 12 сыновей or двух браков: 5 — от первой жены и 7 — от тверской княжны Ульяны. Умирая, он разделил всем сыновьям княжения и города и «приказа стареишиньство сыну своему Ягаилу, того бо возлюби паче всехъ сыновъ своихъ и того избра во всей братии его, емуже и княжение великое поручи»[175]. Это и явилось причиной конфликта, вспыхнувшего в великом княжестве Литовском. Старшие братья, считая, что у них больше прав на престол, отказались подчиниться Ягайле[176]. В этом кроется отгадка последующих взаимоотношений Литвы и Руси, политических шагов различных группировок.
А пока всё внимание на восток. Дмитрий Константинович Нижегородский шлёт вестника к Дмитрию Ивановичу о новой военной опасности Пришедший из заволжских степей Арабшах собрался в поход на Нижний Новгород. Получив известие, Дмитрий сейчас же отправляется в поход, собрав для этого рать Владимирскую, Переяславскую, Юрьевскую, Муромскую, Ярославскую, а затем к ним присоединились и воины Нижегородского княжества. Вероятно, состав войска получился достаточно внушительным. Нападения Орды давно ждали и были к нему готовы заранее. И вот здесь русским был преподнесён великолепный урок военной мудрости. Ибо забыли они заповедь, данную им самим Владимиром Мономахом: «На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайге, и ночью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружие не снимайте с себя в торопях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает»[177]. А произошло вот что. Не найдя врагов, прождав две недели, великий князь Дмитрий Иванович возвратился в Москву. Трудно сказать, какие срочные дела заставили его покинуть войско. Всё руководство было возложено на московских воевод, Ивана Дмитриевича, сына нижегородского князя, и князя Семёна Михайловича. И произошло то, о чём предостерегал Мономах. Впрочем, предоставим слово летописям, потому что сколько ни пытаешься описать это событие, не получается ярче, выразительнее… «И бысть рать велика зело, и поидоша за реку за Пиану, и прииде к нимъ весть, поведаша имъ царевича Арипшу на Влъчии воде, они же оплоштишася и небрежениемъ хожаху, доспехи своя въекла-доша на телеги, а ины въ сумы, а у иныхъ сулици еще и не насажены бяху, а щиты и копиа не приготовлены, а ездять порты своя съ плечь спущавъ, а петли ростегавъ, аки роспрели, бяше бо имъ варно, бе бо въ то время знойно. А где наехаху въ зажитии медъ или пиво и испиваху до пиана безъ меры и ездять пиани, по истине за Пианою пиани. А старейшины или князи ихъ, или бояре старейший и велможи, или воеводы, те все посхаша ловы деюще, утеху си творяше, мнящеся акыдома»[178]. После такого описания летописца комментарии излишни. Мордовские князья, подвлас гные Орде, тайно докладывали о положении дел в русском войске. Используя знание местности, они тайком провели отряды ордынских войск, разделённых на пять полков, и 2 августа внезапно напали на русскую рать. Не ожидавшее нападения войско не сумело должным образом организовать оборону и, как следствие этого, началась паника. Ордынцы и мордовские воины порубили обезумевших от неожиданности и страха воинов, потопили в реке Пиани. В числе утонувших был и Иван Дмитриевич — молодой князь, искавший в походе честь и славу, а нашедший смерть и бесчестие. Поражение русских было полным. На гребне успеха ордынцы быстро двинулись к Нижнему Новгороду и уже 5 августа стояли около этого города. Сил на оборону не было, все воины нижегородские ушли на Пиану, город лежал беззащитный. Сам Дмитрий Константинович бежал в Суздаль, горожане в страхе разбегались по окрестностям, большинство на судах уплыло к городу Городцу. Страшному разорению и пожару был подвергнут город, одних только церквей сгорело 32, «и отъидоша от града в пяток, власти и села пленяще и жгуще, и со множеством безчисленным полоном отъидоша восвояси»[179]. Но на этом бедствия нижегородцев не закончились. Арабшах огнём и мечом прошёл вес Засурье, пожёг и пограбил сю. Практически вес нижегородское княжество оказалось разорённым.
Урон 1377 года был громадным и страшным. Но жизнь на этом не останавливается. Первая заповедь — похоронить по-христиански погибших. Князя Ивана Дмитриевича нашли в реке Пиане. Множество убитых было привезено в Нижний Новгород, по ним отслужили панихиду и предали земле. Горе и слёзы, боль и досада, разорение и унижение — всё это спутники поражения. Можно только представить, что твори- лось в душе Дмитрия Ивановича. Поражение на реке Пиане было грозным уроком, но на то и урок, чтобы чему-то научиться. А на месге Дмитрия Константиновича, наверное, никто не хотел оказаться. Всю жизнь собирать по крупицам княжество, почти ежегодно испытывать вторжения, отражать их, самим нападать, закаляясь и укрепляясь в сражениях, и вдруг — тяжелейшее поражение, разорение всей вотчины, уничтожение части дружины, увод в плен жителей и, наконец, бесславная гибель сына-такое может надломить любого человека… А тут ещё мордва, чувствуя слабость Нижнего Новгорода, стремясь поживиться оставшимся, напала на княжество, «пограбиша и множество людей избиша, а иных плениша; власти же и села, остаточныя от татар и от иных, пожжени быша…»[180]. И погнался за ними князь Борис Константинович и настиг у реки Пьяны, разбил их, отплатил за разорение. И опять река Пьяна. Вспомним вновь слова, которые стали крылатыми на Руси:
