Борис Черток - РАКЕТЫ И ЛЮДИ
8 мая осматривали другой завод «Аскания» – во Фриденау. Здесь встретились с техническим директором фирмы. Он нарисовал (готовой схемы не было) для меня схему поляризованного реле для рулевых машин Фау-2, сказал, что их фирма во всех отделениях располагает самым совершенным в Европе измерительным и станочным парком. Особенно хвастался уникальным набором координатно-расточных станков и оптическими скамьями.
В дальнейших путешествиях начались и межведомственные стычки. Первая произошла в тот же день, 8 мая, когда мы подъехали к заводу «Аскания» – «Крейзельгерет». Вывеска – «Хозяйство Сабурова». Какого? Председателя Госплана? У проходной два автоматчика: «Товарищи офицеры, пропустить не можем». После препирательств один из автоматчиков ушел и привел подполковника – такого же «профсоюзного», как и мы. Представились. Он извинился, что не может пускать представителей авиации, так как завод передан судостроительной промышленности. Потом куда-то ушел и вернулся с разрешением.
Это был Зиновий Моисеевич Цециор. С ним мы вскоре подружились, и много лет он оставался нашим соратником по разработке гироприборов для ракет. На заводе командовал полковник Виктор Иванович Кузнецов. Он разрешил нам осмотреть уже поставленные на серийное производство гироплатформы. По объяснениям специалистов фирмы, они получили заказ два года назад из Пенемюнде. Для управляемых снарядов. Каких точно – знает только высшее руководство, которое сбежало на Запад. Виктор Иванович, впоследствии главный конструктор гироскопических приборов для ракет и космических аппаратов, будущий академик, дважды Герой Социалистического Труда, а тогда длинный-длинный худой полковник в явно короткой для него гимнастерке с увлечением рассказывал нам об устройстве гироплатформы и особенно установленных на ней интегратора поперечных и продольных ускорений. Кузнецов объяснял:
«Да, это очень совершенное произведение. Мы делаем уже неплохие приборы для морских судов, но для ракет, и в таких габаритах?!»
ИЗ ДНЕВНИКА. 9/V-45 г. «Очень интересным было посещение завода „Telefunken“ в Целендорфе.
Завод вначале был радиоламповым, а в последние годы почти полностью переключился на радиолокационную тематику. В отличие от многих других предприятий здесь мы застали почти весь личный состав, включая главного инженера Вилки и его ближайшее окружение. Я и Чистяков довольно бойко уже говорили по-немецки. Поэтому нам не требовался переводчик.
Завод и лаборатории показывали Вилки и начальник производства. Вилки руководил исследованиями в области сантиметровых волн. Его лаборатория, расположенная вне территории этого завода, тщательно изучала американские и английские радиолокаторы, установленные на самолетах, а также радиолокационные прицелы для бомбометания и разведки.
Американцы и англичане, по оценке немецких специалистов, очень преуспели в радиолокации. Особенно в борьбе с подводными лодками. Их самолеты обнаруживают перископы за десятки километров. В связи с этим много работали над приборами для сигнализации экипажу лодки о том, что она облучается самолетным радаром.
На заводе серийно изготавливались с использованием американского и английского опыта самолетные радиолокаторы. Цеха по изготовлению радиолокаторов хорошо оснащены электронными контрольными приборами. Завод оказался сравнительно новым, его строительство было закончено в 1939 году. Всего работало вместе с «остарбейтер» от 6 до 7 тысяч человек, из них 3 тысячи инженеров и техников. Нужды в материалах и снабжении не испытывали.
Телевизионные экраны большого размера для радаров и приемники поставляли фирмы «Лоренц» и «Бляупункт».
– А советские локаторы (радары) вы не исследовали?
– По данным наших военных, ни на одном вашем самолете их не обнаружили. А среди трофеев, которые нам могли бы доставить во время наступления наших войск, тоже ничего не представляло интереса. Мы решили, что у русских эта техника так хорошо охранялась, что не попала в руки наших военных.
Думаю, он из вежливости говорил об «охране». На самом деле они догадывались, что у нас во время войны на вооружении практически не было авиационных радаров и радиолокационных прицелов.
Вилки сказал, что последний год их кормили очень плохо. Всего 250 граммов хлеба в день и 200 граммов мяса в столовой. Очень
мало сахара и жиров. При этом, как правило, рабочих кормили лучше, чем инженеров. На заводе работали и иностранные рабочие, в том числе русские и французы. Якобы (хоть мы и не поверили) русских кормили так же, как немцев. Они, правда, не имели права жить в частных квартирах, а ночевали в лагере. Он счел нужным добавить:
– По-моему, все зверства есть результат работы СС. Это не люди, а звери.
– Слышали ли вы что-нибудь о лагерях уничтожения – Майданеке, Треблинке, Освенциме, Бухенвальде? Об истреблении 6 миллионов евреев?
– Нет, я ничего об этом не знаю.
– Знаете ли вы, что такое «газваген»?
– Нет, никогда не слыхал.
Мы, как могли, объяснили немецким специалистам устройство и назначение газовых камер и газвагенов. На их лицах нельзя было обнаружить ни удивления, ни каких-либо других эмоций. Слушали очень внимательно. Снова: «Это все СС и гестапо».
Мы донимали их расспросами о других фирмах и исследованиях. Как все радиоспециалисты и электронщики, они были хорошо информированы о родственных фирмах и разработках и рассказали нам, что радиолокационной техникой для нужд ПВО в основном занимались «Телефункен» и «Лоренц», дистанционным управлением – «Аскания» и «Сименс». За последние полгода многие руководители вместе с персоналом и лабораториями перебазировались в Тюрингию и Вестфалию. Им было известно, что секретное оружие – «ракеты возмездия» – делалось в Пенемюнде. Никто из них там не бывал – это было очень секретно. Но другие отделения «Телефункена» строили наземные локаторы и станции радиоуправления ракетами.
Отлично оборудованы ламповые цеха, здесь делали лампы типа магнетронов с мощностью в импульсе до 100 кВт!
На вопрос, кто из специалистов в области электронных ламп считался самым выдающимся, Вилки ответил:
– Германия гордится профессором Манфредом фон Арденне. Это человек с большими идеями. Он был великим инженером и фантастом.
– Почему был?
– Последние два года он работал над какой-то новой идеей. Новое секретное оружие. Об этом мы ничего не знаем. Это, кажется, в Министерстве почт или в Институте Кайзера Вильгельма».
Имя Манфреда фон Арденне было нам хорошо известно по довоенной литературе об электронных лампах. Значительно позднее мы узнали, что в Далеме он сотрудничал с немецкими физиками, работавшими над атомной бомбой.
За Арденне охотились гораздо более осведомленные о его настоящей деятельности разведки США, Англии и наша. Когда американцы взяли в плен практически всю немецкую элиту, работавшую над проблемой создания атомной бомбы, фон Арденне среди них не было. Он оказался в Советском Союзе и много лет плодотворно работал в Сухумском институте Министерства среднего машиностроения, был обласкан и удостоен высоких правительственных наград.
Так мы впервые услышали об Институте Кайзера Вильгельма в Далеме. Потом, обмениваясь впечатлениями обо всем увиденном на «Телефункене» и позднее на фирме «Лоренц», мы размышляли, как все же, несмотря на строжайшую секретность, в каждой стране научные знания, их прогресс обладают свойствами общности – мысли по каким-то телепатическим каналам связи передаются между учеными. Все мы трудились не только разобщенно, но считали, и вполне справедливо, немцев своими смертельными врагами. Наши союзники из соображений секретности почти не знакомили нас со своими работами. Тем не менее с небольшими разрывами в сроках наука в области радиолокации, ядерной энергии и ракетной техники развивалась параллельно.
«Перед проходной нас окружила большая толпа рабочих, в основном женщины. Надо сказать, что после очень жестких приказов Г.К. Жукова о дисциплине и запрете обижать население, особенно женщин (за насилие был обещан военный трибунал, и это не были пустые слова), немцы осмелели. Да еще пронесся слух, что эти три майора, пробыв почти весь день с руководством завода, даже поделились своими пайками, значит, с ними можно смело разговаривать.
– Господа офицеры, мы хотим знать, что нас ждет? В Сибирь не угонят?
– Вас никто не собирается ни арестовывать, ни брать в плен. А что касается активных национал-социалистов, то с ними будет разбираться ваш бургомистр.
– Нет, вы нас не так поняли. Когда вы дадите нам работу? И кто будет теперь нам платить? Разве вам не нужны аппараты, которые мы умеем делать?»
Да, это были, пожалуй, трудные вопросы для ответа спустя всего пять дней после взятия Берлина.
Мы, конечно, пообещали, что все будет рассмотрено, у них хороший завод, поэтому без работы они не останутся.
