Лин Картер - ВОИН ЛЕМУРИИ
Все произошло за какое-то мгновение. В сумерках, во всеобщем смятении никто так и не разобрался, что же случилось. Да и у Тонгора не было времени на размышления. Словно вспышка молнии, инстинкт самосохранения заставил его действовать.
Могучий и ловкий валькар отскочил назад. Одним стремительным броском он добрался до борта судна, а затем, не снижая скорости, понесся вверх по вантам. В тот момент, когда покрытая чешуей голова оказалась под ним, Тонгор, сам не осознавая, что делает, спрыгнул на чудовище.
Прежде чем кто-либо понял, что произошло, валькар уже восседал на шее дракона, обхватив горло твари ногами, упираясь ступнями в основание нижней челюсти.
В последних лучах заходящего солнца мелькнула сталь клинка. Острый меч Тонгора обрушился на шею чудовища! От дикой боли все тело ларса изогнулось.
Повинуясь инстинкту прирожденного охотника, Тонгор продолжал наносить удар за ударом в одно из самых уязвимых мест тела гигантской рептилии — в основание черепа, где шкура была наиболее тонкой. Валькар понимал, что если ему удастся сильно ранить дракона, то тот оставит судно в покое.
Вновь и вновь взлетал в воздух клинок, все глубже вгрызаясь в шею чудовища, подбираясь к позвонкам.
Издав леденящий кровь крик, переходящий в стон, ларс разжал когти и выпустил из лап борт галеры. Затем чудовище погрузилось в воду, подняв фонтан кровавой пены.
Прежде чем Чарн Товис и Барим поняли, что произошло, ларс оказался в сотне ярдов от судна. А Тонгор все еще сидел верхом на шее чудовища, и его меч, взлетая в воздух, вонзался в шею дракона. Еще один яростный крик изнемогающего от боли чудовища — и оно ушло под воду, оставив после себя лишь быстро исчезающий след из кровавой пены.
Последний раз ударил по воде огромный хвост, и дракон исчез. Вместе с ним пропал и Тонгор.
На борту галеры воцарилось молчание. Пираты в ужасе смотрели друг на друга. Постепенно люди ожили, бледные, как полотно, лица порозовели, моряки зашептали молитвы разным богам.
Долго бороздила галера гладь залива в поисках пропавшего Тонгора. Солнце совсем скрылось за горизонтом, а шлюпки с «Ятагана» все еще прочесывали пространство в том направлении, куда уплыло чудовище. Острые глаза моряков высматривали валькара — живого или мертвого. Наступила ночь, но пираты продолжали разыскивать своего пропавшего друга при свете факелов и масляных ламп.
Лишь когда луна прошла уже половину своего пути по темному небу, Барим отдал приказ прекратить поиски. Сердце и опыт старого морского волка твердили ему, что ночью их усилия не могут увенчаться успехом и лишь увеличивают риск для оставшихся членов экипажа.
Волны залива поглотили могучего воина Запада. Теперь только богам было ведомо, куда отправилась его беспокойная душа: к холодным берегам Королевства Теней или к черным пещерам неведомых глубин.
Часть 2
ШТОРМ НАЧИНАЕТСЯ
…Были поставлены границы, за которые мудрые Боги не хотели допускать человеческое любопытство, но человеческий разум в жажде познания дерзнул шагнуть за черту, обозначенную Богами… А здесь, где идет война между твердью Мироздания и океаном Хаоса, действуют такие страшные силы, о которых и Боги мало что знают и которые ни божество, ни демон не осмелятся призвать себе на помощь…
Алая ЭддаГлава 1
КРАСНЫЙ ВОЛК ТАРАКУСА
Так жив или мертв потерявшийся князь?
Никто об этом не знал, —
Вдруг тела с душою потеряна связь
У чьих-то неведомых скал?
Летописи ТсарголаБессчетные дни и ночи провел Карм Карвус в мрачной темнице в одной из башен таракусского замка. Король жаждал свободы, свободы и отмщения!
Когда эскадра пиратских судов неожиданно вынырнула из темноты, его огромная трирема едва успела подготовиться к бою. Словно черные морские волки, жаждущие крови, со всех сторон налетели разбойничьи корабли. Воины на борту триремы обнажили клинки, готовясь до последнего дыхания защищать своего господина и погибнуть в этой последней схватке. Но пираты Таракуса лишили их и этого последнего права.
Прикрыв глаза, правитель Тсаргола уже в тысячный раз до мельчайших деталей вспомнил эту ужасную сцену. На носу ближайшего пиратского корабля стояло какое-то странное приспособление — фантастический прибор из хрустальных шаров, оправленных в латунь. Неожиданно из него ударил луч серого света. Это неестественное сияние непостижимым образом сводило с ума любого, кто его видел.
Чудовищным усилием воли король заставил себя отвернуться от ужасной лампы. Но его команда и свита: матросы и офицеры, придворные и слуги, охрана и повара — все, не сводя глаз, словно завороженные, следили за странным серым свечением.
Красные Волки Таракуса взошли на борт его триремы, не встретив сопротивления. Лишь сам Карвус отчаянно сражался, пока численный перевес не сделал свое дело: гордый король был повержен и связан. А его верные и храбрые воины словно приросли к палубе и неподвижно глядели на мерцающий серый свет. А когда пираты, захватив с собой связанного по рукам и ногам Карма Карвуса, покинули борт «Короны Тсаргола», их капитан, в котором король узнал самого Каштара Красного Волка, отдал лишь один короткий приказ:
— Убить!
Палубы триремы превратились в поле жестокого сражения. Сердце Карвуса разрывалось при виде того, как его люди, повинуясь приказу пирата, превратились в диких зверей. Словно бешеные псы, моряки Тсаргола набросились друг на друга, нанося удары клинками и кулаками, вонзая зубы в горло ближнего. А пираты со смехом наблюдали за кровавой бойней, заключая пари и издеваясь над безумцами.
Это случилось много дней назад. С явным усилием сарк попытался отогнать кошмарную картину, достойную самых страшных описаний ада.
— Отец богов и людей, почему я должен это помнить?!
Камера, в которую был брошен пленный король Тсаргола, была темной, сырой, пропахшей запахом гнили и нечистот. Между неплотно уложенными камнями поблескивала зловонная жижа. Откуда-то сверху капала вода. Медленное «кап-кап» не меняло своего ритма ни днем, ни ночью, и только один этот монотонный звук уже мог свести узника с ума.
Губы короля скривились в презрительной усмешке: чтобы сделать пленника безумным, Красным Волкам даже не нужно было обращаться за помощью к колдовской серой лампе. Достаточно было засунуть его в эту темницу.
Долгие дневные часы сарк Тсаргола проводил погрузившись в медитацию. Время от времени, чтобы нарушить тишину, разрываемую лишь монотонным звоном капель, он читал вслух фрагменты древних саг и песен о храбрых воинах, которые еще в детстве заучил наизусть. Немало размышлял он и о том, с какой целью пираты пленили его. В конце концов Карм Карвус пришел к выводу, что виной всему — возросшие аппетиты Каштара, решившегося на дерзкое похищение ради выкупа, который можно будет потребовать с его родного города. Действительно, народ Тсаргола любил своего короля и дорого заплатил бы за то, чтобы спасти его от раскаленных щипцов и крючьев палачей Таракуса. В глубине души Карм Карвус давно поклялся, что если ему суждено когда-нибудь вырваться на свободу, то он посвятит остаток своих дней тому, чтобы раздавить это змеиное гнездо, сравнять пиратский город с землей. И он не успокоится, пока не увидит предводителя корсаров на виселице.
Вскоре другая мысль пришла ему в голову. А что, если Каштару нужен не выкуп — ведь пиратское государство и так не бедствовало, — а нечто другое, например, трон Тсаргола? Что, если Каштар Красный Волк решил присоединить Тсаргол к пиратскому царству? Такое предположение не выглядело совсем уж невероятно. Карм Карвус надеялся, что у придворных хватит мужества выбрать меньшее из зол и сохранить свободу городу, даже обрекая таким образом своего короля на медленную и мучительную смерть от рук палачей.
В этих раздумьях Карм Карвус проводил дни заточения и ждал возможности вырваться на свободу, надеясь на милостивую судьбу. Он даже не догадывался о действительном размахе планов Каштара…
* * *Наконец монотонное существование узника было нарушено.
Карм Карвус уже пробудился от тяжелого, беспокойного сна, выполнил серию физических упражнений, поддерживающих его в форме, и теперь заканчивал обычную утреннюю трапезу, состоящую из кислого вина, черного хлеба и заплесневелого сыра. Поев, он растянулся на жестком ложе и стал решать в уме теоремы древнего лемурийского философа Тантона Альтхаарского. Вдруг его размышления были прерваны звуком шагов. Лязгнул клинок, послышалось шуршание одежды…
