KnigaRead.com/

Георгий Кублицкий - Три нью-йоркских осени

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Георгий Кублицкий, "Три нью-йоркских осени" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И вдруг лекции в Нью-Йорке. Вероятно, о них объявляли заранее. Можно было прийти, увидеть, послушать. Вот досада!

Несколько дней спустя я разговорился о Керенском со стариком эмигрантом, бывшим врангелевцем.

— Ну вы, наверное, представляете его прежним: орел, рука этак по-наполеоновски за бортом френча… Нет, сдал, сильно сдал. Ему ведь восемь десятков. Но красноречив, знаете ли, по-прежнему. Златоуст!

— Что же он говорил на лекции?

— А вы не ленитесь, почитайте его сочиненьица. Полюбопытствуйте. У вас их небось не печатают? Угадал ведь, не печатают? A-а, то-то и оно! Знаем вашу свободу слова!

— Угадали — не печатают. Но чего же я буду перечитывать старые статейки? Ведь интересно, что он сейчас говорит.

— А то же, что и раньше. Слово в слово. Вы уж увольте меня от пересказа. Не люблю я вашего Керенского. Болтун, адвокатишка! Будь бы тогда на его месте генерал Краснов. Или барон Врангель… В общем интересуетесь — почитайте.

Листаю карточки библиотечного каталога. «Из воспоминаний», Париж, 1929 год; «Февральская революция», Нью-Йорк, 1947 год; «Как это случилось», Нью-Йорк, 1950 год.

Так как же это случилось? Раскрываю, и первое, что бросается в глаза, слово «Монархия» повсюду с прописной буквы — в знак особого уважения. Февральская революция, оказывается, свершилась в силу каких-то сверхъестественных и непонятных причин — «вне человеческой воли и помимо человеческого сознания», Далее сладкие воспоминания о медовом месяце Временного правительства, которое именуется народным и демократическим. «Нас было одиннадцать: десять «мииистров-капиталистов» и один «заложник демократии». Заложник — это он сам, А. Ф. Керенский.

«Первые два месяца во Временном правительстве — одно из самых светлых воспоминаний в моей жизни… Потом подъем прошел. Отцвели цветы, и догорели огни революции».

Но почему же столь быстро «догорели огни»? Потому что «заложнику демократии» мешали большевики. Очень мешали. Оказывается, он боролся с ними, чтобы не допустить «срыва величайшей в истории Европы земельной реформы». Он тоже хотел дать землю крестьянам, но постепенно, на других началах, а большевики подзуживали к захвату помещичьих усадеб.

Бывший главковерх уже не называет солдат и рабочих братьями. Он злобно пишет о «натиске разъяренной большевиками солдатской и рабочей черни» на возглавляемую им «подлинную демократию».

Нет, бывший врангелевец дал мне хороший совет! Копаясь в недавних писаниях Керенского, я находил то, что он скрывал прежде. Описывались, например, переговоры с «тигром» Клемансо и Ллойд Джорджем летом 1918 года, когда Керенский просил военной помощи силам контрреволюции. Он встретил холодный прием и убедился, что интервенция союзников происходила в России по их собственному плану. А ведь интервенты уверяли, что они действовали исключительно по просьбе законного правительства, разогнанного большевиками.

Сегодня Керенский пишет: «Мирное сосуществование — это самое опасное оружие международного коммунизма в борьбе против свободного мира». Институт Гувера в Стэнфорде помог ему выпустить три тома материалов о Временном правительстве. Эти материалы скупались в свое время работниками американской благотворительной организации «Ара» по распоряжению Гувера и «на всякий случай» хранились в институте. Понятно, что в трех больших томах решительно не нашлось места для документов или свидетельств очевидцев относительно того, как именно главковерх покинул Гатчинский дворец.

Скромная цель трехтомника — доказать, что в России после Февральской революции было самое лучшее, самое народное, самое демократическое Временное правительство, которое надо было сделать постоянным. Государственный департамент благословил труд А. Ф. Керенского. Появились благожелательные статьи. Одна газета нашла в Керенском сходство с де Голлем, похвалила за твердость характера, но не удержалась от дружеского упрека: надо было действовать решительнее, использовать фанатиков для того, чтобы обезглавить революцию.

А во время телевизионной передачи «Встреча с печатью» один журналист прямо спросил:

— Мистер Керенский, не считаете ли вы, что в 1917 году нужно было без суда расправиться с руководителями большевиков?

От старика, сидевшего за столом, ожидали короткого: «Да, разумеется, считаю».

Но тут что-то случилось вдруг с бывшим главковерхом. Он замялся, закашлялся. Потом, с трудом подбирая слова, начал говорить о гуманности, о сложности момента, святости принципов демократии, И журналист, не дав ему закончить, перебил:

— Да, да, все это очень интересно. Но скажите нам…

И последовал какой-то вопрос, уводивший беседу в другое русло.

Черта, подведенная историей

Чур меня, чур!

Среди ярчайших, пестрейших книжиц, рядом с завлекательной блондинкой на обложке журнальчика-сплетника «Конфиденшл», скрывшей под маской лицо, но обнажившей все остальное, мелькнули вдруг русские буквы: «Социалистический вестник».

Что за наваждение! Тонкая бумага, убористый шрифт: похоже на дореволюционное нелегальное издание, какие печатались за границей и провозились в Россию в чемоданах с двойным дном. Строка под заголовком: «Центральный орган Российской социал-демократической партии». Неужто киоск на Бродвее торгует в числе прочего старыми русскими журналами, скупленными у какого-нибудь эмигранта?

Нет, эмигранты в спешке не отягощали багаж журнальными комплектами. Тонкая бумага, давно вышедший из употребления шрифт заголовка, которому недостает только твердого знака в конце, — все это лишь своего рода маскировка. Издание свежайшее — очередной номер «Социалистического вестника» отпечатан в Нью-Йорке, на Пятнадцатой улице. Обозначена и продажная цена — 50 центов. А после названия журнала крупно выделена фраза, обнажающая его содержание и направление: «Основан JI. Мартовым».

В годы сибирской ссылки Владимир Ильич беспокоился, когда долго не получал писем «от Юлия»: Мартов был сослан в Сибирь по тому же делу «Союза борьбы».

Потом произошел разрыв. Они встретились в Лондоне, в августе 1903 года, на II съезде РСДРП.

Помните, шел спор о первом пункте Устава партии? Мартову партия виделась расплывчатой, разношерстной массой. Мы можем только радоваться, утверждал он, если каждый стачечник, каждый демократ, отвечая за свои действия, сможет объявить себя членом партии.

Лучше, возражал Мартову Ленин, чтобы десять работающих не называли себя членами партии (действительные работники за чинами не гонятся!), чем чтобы один болтающий имел право и возможность быть членом партии. Владимир Ильич закончил выступление словами:

— Наша задача — оберегать твердость, выдержанность, чистоту нашей партии. Мы должны стараться поднять звание и значение члена партии выше, выше и выше — и поэтому я против формулировки Мартова.

При голосовании пять колеблющихся дали Мартову перевес. Но то была не победа меньшевиков, а лишь еще один их шаг в болото. Через соглашательство, через ликвидаторство пришли они потом к лагерю контрреволюции. В 1917 году Ленин называл своего бывшего товарища по «Союзу борьбы», изменившего делу революции, уже «господином Мартовым».

Оказавшись по другую сторону баррикад, г-н Мартов затерялся было среди господ белоэмигрантов, мечущихся по заграницам. Однако зимой 1921 года в Берлине он вместе с Абрамовичем основал вот этот «Социалистический вестник», который попутные ветры понесли потом в Париж, а затем — за океан.

Мартов не дожил до Пятнадцатой улицы: он умер два года спустя после создания журнала. Да и другие меньшевистские лидеры легли в могилы на чужбине: Аксельрод — в 1928 году, Дан — в 1949-м, Церетели — в 1959-м… Неужто никого не осталось?

— Как это никого? — удивился переводчик стихов советских поэтов, терпеливый спутник многих попадающих в Нью-Йорк наших литераторов, которому и я частенько докучал вопросами. — Выходит, вы ничего не слышали о юбилее Абрамовича? Хотите, поищу для вас в старых газетах?

Еще бы не хотеть!

Но, может, не всем читателям памятно это имя?

А ведь Абрамович, единомышленник Мартова, тоже спорил с Лениным. Ведь зто после выступления Абрамовича на V съезде РСДРП Владимир Ильич бросил крылатые слова о «бедных меньшевиках», которых «осаждают» даже тогда, когда они — в большинстве, и задал вопрос: нет ли таких внутренних причин, коренящихся в самом характере меньшевистской политики, которые заставляют меньшевиков вечно жаловаться на осаду их пролетарской партией?

В великий день победы революции именно г-н Абрамович, поднявшись на трибуну II съезда Советов вслед за г-ном Мартовым, призвал делегатов покинуть съезд. Именно он повел за собой вереницу меньшевиков к выходу из зала под крики: «Подонки! Дезертиры! Предатели! Скатертью дорога!»

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*