Константин Крылов - Поведение
Понятие терпимости не подразумевает немедленного подражания другим, как в первой этической системе. Подражание — дело сугубо добровольное. Терпимость сводится не к принципу "Делай, как мы", а к "Каждый сходит с ума по-своему". Можно не присоединяться к другим, но нельзя мешать другим, что бы они ни делали.
Четвертая этическая системаНаконец, мы рассмотрим последнюю, четвертую этическую систему.
^f(O, I) = ^f(I, O)
Другие не должны вести себя по отношению ко мне так, как я не веду себя по отношению к другим.
Другими словами:
Не давай другим поступать с тобой так, как ты с ними не поступаешь.
Или:
Пусть все, но не я.
Не позволяй другим того (по отношению к себе), чего ты себе не позволяешь (считаешь невозможным) делать сам (по отношению к ним).
Не позволяй — ни себе, ни другим (по отношению к себе) делать то, что ненавидишь в себе и в других.
Данная этическая система пока не реализована в виде законченной системы, ставшей основой блока цивилизаций (наподобие трех предыдущих), хотя это вполне возможно (соответствующий цивилизационный блок можно было бы назвать "Севером"). Тем не менее некоторые ее свойства выводимы из определения.
Четвертая этическая система полностью противоположна первой по своей сути, поскольку первая гласит: будь как все. Она ориентирована на человека, который ведет себя определенным (этичным) образом несмотря на других, и очень часто вопреки другим.
Движущим механизмом данного типа этики является ненависть к злу. Таким образом, это этика ненависти и (одновременно) упрямства.
Данная этическая система ориентирована на будущее, на то, чего еще нет и что может случиться (и особенно на плохие варианты будущего) с целью предотвращения его. Подобного рода ориентация на будущее приводит (при философских обобщениях) к низкой оценке существующего мира (как сумме прошлого), равнодушному отношению к человеческим желаниям (как эфемерным, существующим только в настоящем) и высокой оценке сознания и ума.
"Если я не делаю и не собираюсь делать того-то и того-то с другими, то они не имеют никакого права так обращаться со мной" — так устроен моральный императив четвертого варианта этики. Это совершенно не означает, что, если «другим» все-таки удастся это сделать, то тем самым они дали право поступать с ними так же. Виноват прежде всего тот, кто допустил такое обращение с собой. Достаточно ясно, что в рамках данной этической системы сила является источником блага, а человек, который ничего не может, не может быть и хорошим человеком. С другой стороны, такие действия, как месть (ориентированная на прошлое), не считаются этичными. Четвертая этика исходит из того, что сделанного не вернешь. В рамках четвертой этики можно предпринимать усилия, направленные на нейтрализацию или уничтожение врагов, но только в том случае, если от них может исходить угроза в будущем.
Главным источником зла в рамках данной этической системы считается нежелание связываться со злом, потакание злу, готовность смириться с ним, потворствование ему (чем бы это не объяснялось).
Это потворствование может иметь разные источники, в том числе и личный эгоизм, а также и эгоизм коллективный. Общество как таковое для данной этической системы ничуть не лучше и не моральнее отдельного индивида. Его интересы могут быть столь же скверными (и, кстати, эгоистическими), как и интересы одного человека или группы людей.
Зло здесь понимается абстрактно, не как «вред» для индивида или общества, а как определенный принцип. Зло (в рамках данной системы взглядов) — это то, что при своей реализации стирает различие в уме между добром и злом, то есть уничтожает способность суждения. Это касается не только этического суждения, но и всякого суждения вообще. Зло противостоит не чьим-то интересам, а уму как таковому, уму как принципу. Зло — это то, что может уничтожить ум.
Аморальность как принципТеперь обратимся к нулевому варианту этики, то есть к ее отсутствию. Мы назвали этот вариант внеморальным, или аморальным. Он входит в общую систему этических правил в качестве "тривиального решения", и играет в ней ту же роль, что и нуль в математике.
Данный вариант может быть описан четырьмя тавтологиями, эквивалентными относительно друг друга:
f(I, O) = f(I, O)?
f(O, I) = f(O, I)?
^f(I, O) = ^f(I, O)?
^f(O, I) = ^f(I, O)
Мне нет дела до других, как и им — до меня.
Другими словами:
Как другие ведут себя по отношению ко мне, пусть так себя дальше и ведут.
Как я вел себя по отношению к другим, так я и дальше буду себя вести.
Это позиция "честного безразличия" по отношению к чужим и своим действиям. Она сводится к признанию того, что "другие действуют, как считают нужным, и я тоже действую, как считаю нужным". Обижаться не на кого, любые претензии бесполезны, удивляться нечему, и можно от кого угодно ждать чего угодно. Единственные работающие критерии — внеморальные: действия могут быть эффективными или нет, вот и все.
Такого типа человек может всю жизнь вести себя согласно нормам данного общества, но только потому, что боится наказания, исходящего от других людей или от государства. Если по какой-то причине у него нет оснований опасаться неприятностей для себя, он способен сделать все, что угодно, не испытывая при этом никаких угрызений совести: он делает то, что считает нужным, и все.
Существуют как отдельные люди, так и сообщества людей (организации или даже "народы"[36]), практикующие подобное поведение как норму. Как правило, внутри таких сообществ существует жесткая система взаимного контроля, позволяющая своевременно предотвращать случаи опасного для коллектива в целом поведения и наказывать за проступки. Внеморальность таких людей сдерживается и внешними факторами, поскольку окружающие люди, как правило, не доверяют таким людям, справедливо ожидая от них "чего угодно".
Не следует, однако, считать подобную позицию «злом». Она не противостоит этике (как, впрочем, и ее противоположности): она вообще ничему не противостоит, а просто игнорирует этические принципы. С другой стороны, эта позиция сама является принципиальной, и не является просто «слабостью». Человек, придерживающийся ее, чувствует собственную правоту, точно так же, как и придерживающийся какой-то этической системы. Более того, данная позиция требует известного самоограничения: например, человек, занимающий ее, не вправе обижаться на какие бы то ни было действия окружающих по отношению к нему, поскольку он не имеет возможности осуждать ни свое, ни чужое поведение.
ЗлоОчевидно, что реальное поведение людей не может полностью соответствовать идеальной симметрии этических правил. Сплошь и рядом мы поступаем несправедливо, и это не всегда является злом. В конце концов, справедливость — только одна из ценностей, и ее достижение любой ценой не всегда приемлемо. Тем не менее этически нормальный человек, почему-либо поступающий несправедливо, чувствует свою вину и раскаивается в этом, даже если другого выбора у него не было.
Но, кроме того, имеются люди, сознательно отрицающие этические правила и следующие другим правилам, которые можно назвать "законами зла". Такие люди вызывают у окружающих ненависть и страх, вне зависимости от того, сколько реального зла они успели причинить. Это и неудивительно, поскольку понятие "плохой человек" вообще применимо только к ним. Всех остальных (в том числе и многих, совершивших в своей жизни скверные поступки) можно считать не столько дурными, сколько слабыми людьми, испугавшимися каких-то неприятностей для себя, или не сумевшими выдержать сильного искушения. Их можно презирать за это, но и только. В большинстве случаев они понимают, что поступили дурно, и стараются либо искупить вину, либо не думать о ней (последнее, разумеется, бывает чаще). Человек аморальный способен на любое действие, но по крайней мере опасается неприятностей для себя и не будет вредить окружающим без очень веских на то причин. Но "плохой человек" не просто вредит другим людям, но еще и уважает себя за это. У него имеется жизненная позиция, не всегда, правда, осознанная. Некоторые негодяи даже формулируют ее для себя в явной форме. Эти жизненные позиции антиморальны, но по-своему логичны, поскольку являются негативными вариантами этических систем, и имеют уровень общности, равный уровню общности позитивной этики. Это значит, что они поддаются описанию на том же языке, на котором формулируются этические законы.
