Иэн Таттерсаль - Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека
Одновременно с этим геологи делали все возможное для того, чтобы прояснить более широкий хронологический контекст европейских окаменелостей. Им уже было известно, что достаточно недавно по геологическим меркам ландшафты Северной Европы претерпели изменения под влиянием огромных масс льда, возникших из-за разрастания арктического ледяного массива. В конце XIX века шотландский геолог Джеймс Гейки предположил, что «ледниковые периоды» представляли собой чередование «оледенений» и «межледниковий». В 1909 году германо-австрийские геологи Альбрехт Пенк и Эдуард Брюкнер упорядочили эту систему, выделив четыре последовательно наступавших на территории Европы оледенения — Гюнц, Миндель, Рисе и Вюрм (по названию местностей, с которым ассоциировалось каждое из них). Чуть позже в начало этой последовательности было добавлено самое старое оледенение — Донау. Межледниковые периоды, чередовавшиеся с оледенениями, означали отступление ледников. Система Пенка и Брюкнера стала первой упорядоченной хронологической структурой, в которую могли быть интегрированы окаменелости, правда, только с помощью крайне сложных геологических расчетов. Задача усложнялась еще и тем, что, когда масса льда двигалась по поверхности земли, она стирала или по крайней мере изменяла следы, оставленные предыдущими ледниками. Кроме того, как будто специально, чтобы затруднить работу археологов, ледяные шапки регулярно таяли и потоки воды вымывали из пещер и гротов накопленные отложения. Но, несмотря на практические трудности в применении, последовательность Пенка — Брюкнера стала стандартной хронологией ледниковых периодов и применялась еще полвека, пока ее не заменили более высокотехнологичные системы.
Гейки сразу понял, что некоторые обнаруженные в Британии археологические находки времен палеолита можно отнести ко времени оледенений. Отто Шетенсак полагал, что человек, которому принадлежала челюсть из Мауэра, жил вскоре после прихода ледников в Европу — между Гюнцем и Минделем. Разумеется, в те годы никто не представлял себе точных дат начала и конца этих оледенений, но одно было очевидно: челюсть из Мауэра была очень древней, куда старее останков неандертальцев, которые начали появляться в более поздние периоды. Если рассматривать все эти события в рамках еще более масштабной геологической временной шкалы, приход ледников и формирование окаменелостей пришлись на эпоху плейстоцена. Это название ввел в 1839 году Чарльз Лайель для обозначения отличия от более раннего периода, плиоцена, в котором, судя по окаменелостям, водилось куда меньше видов моллюсков, сохранившихся до наших дней. Сегодня главной характерной чертой плейстоцена принято называть наличие постоянной ледяной шапки на Северном полюсе (она возникла примерно 2,5 миллиона лет назад). А так как полярные льды существуют до сих пор, хоть и уменьшились в размерах, некоторые полагают, что эпоха плейстоцена продолжается до сих пор. Период, начавшийся с таяния огромных ледяных щитов, покрывавших Европу и Северную Америку в конце последнего оледенения, то есть примерно 11,700 лет назад, выделяют в отдельную эпоху — голоцен. Сегодня ряд ученых предлагают ввести еще одну эпоху — антропоцен, то есть эру, в течение которой ландшафты Земли изменялись под влиянием людей, но многие геологи не одобряют этой тенденции.
После принятия формальной хронологии европейских ледников ископаемых гоминидов стало возможно рассматривать как реальных исторических персонажей, существовавших в глубокой древности и переживших определенную последовательность событий. После того как традиционное разделение эпох на до и после Всемирного потопа было забыто, ученые получили возможность составить хронологию человеческой эволюции — пускай всего лишь относительную, так как конкретная продолжительность временных периодов на тот момент была неизвестна.
К моменту начала Первой мировой войны было уже достаточно очевидно, что неандертальцы жили бок о бок с животными, предпочитающими холодный климат. Исключение составляли только гоминиды из Крапины, которые, вероятно, принадлежали к последнему межледниковью. Останки неандертальцев никогда не находили в слоях, содержащих кости людей современного типа. Несмотря на то что первые современные европейцы еще застали мамонтов, неандертальцы отстояли от них во времени. Кроме того, рядом с их останками постоянно обнаруживали ранние мустьерские орудия, в то время как люди современного типа принадлежали культуре ориньяк и более поздним.
Четыре человеческих окаменелости. Сверху: черепа двух неандертальцев — из пещеры Крапина, Хорватия (слева) и Ла-Шапель-о-Сен, Франция. Снизу слева: «старик» из пещеры Кро-Маньон, Лез-Эзи-де-Тайак-Сирёй, Франция. Снизу справа: челюсть из Мауэра, Германия, образец останков Homo heidelbergensis. В масштабе. Иллюстрация Дона Макгрэнэгана
Таким образом, уже в начале XX века было достоверно установлено, что неандертальцы являлись коренными обитателями Европы времен среднего плейстоцена и что позднее в этот регион пришли ранние современные люди (или кроманьонцы, как их окрестили по названию пещеры во Франции, где были обнаружены их останки). Несмотря на то что Эжен Дюбуа продолжал отказывать неандертальцам в исторической значимости, он полагал, что питекантропы возникли в конце плиоцена или начале плейстоцена. Такая приблизительная датировка прекрасно подходила для существа, являвшегося одновременно предком и неандертальцев, и кроманьонцев. Вскоре ее подтвердила находка большой группы окаменелых останков животных (увы, человеческих костей в ней не было), обнаруженной немецкими исследователями в Триниле в 1907-1908 годах. Итак, линейная схема, разработанная Густавом Швальбе в 1899 году, могла бы быть подкреплена доказательствами и признана научным сообществом, если бы не Марселин Буль.
Буль был не только талантливым анатомом, но и одним из самых влиятельных французских палеоантропологов своего времени. Именно ему были переданы прекрасные скелеты неандертальцев из Ла-Шапель-о-Сен, Ла-Ферраси и других местностей Франции для описания и анализа. В то время как его британские коллеги превозносили «первого англичанина» из Пилтдауна как возможного прародителя человечества, Буль, к своей чести, не проявил подобного шовинизма в отношении новых французских находок. Жемчужиной коллекции местных палеоантропологов был поразительно полный скелет неандертальца из Ла-Шапели. Он был обнаружен в 1908 году археологом-любителем, который сообщил, что останки находились в неглубокой яме в подстилающей породе под несколькими слоями пещерных отложений. Ученые до сих пор спорят о том, был ли этот человек (достаточно старый, так как у него успели выпасть все зубы) специально похоронен в пещере. Кости млекопитающих, найденные в более поздних слоях над скелетом, принадлежали животным, водящимся в холодном климате. Соответственно, ла-шапельский человек застал последнее оледенение. Это подтверждает и недавно проведенная датировка зубов животных из Ла-Шапели, которая показала, что их возраст составляет примерно 50 тысяч лет.
В 1911-1913 годах Буль опубликовал влиятельную монографию из трех томов, посвященную ла-шапельской находке, в которой отрицал, что она может представлять собой останки предка современного человека. По мнению Буля, неандертальцы являлись тупиковой ветвью эволюции, но жили в одно время с нашими древними предшественниками. Эту теорию называют гипотезой пресапиенса. Буль отмечал, что существование мустьерской культуры прервалось внезапно и повсеместно и на смену ей пришли культуры кроманьонцев — такие сложно организованные, что, вполне вероятно, могли быть принесены из другого региона, где уже развивались некоторое время. Кроме того, исследовав скелет из Ла-Шапели, Буль пришел к выводу, что его владелец имел отставленные большие пальцы ног. Это указывало на то, что он мог совершать стопами хватательные движения, да и вес у ла-шапельского неандертальца распределялся на стопы таким образом, который скорее характерен для обезьян. Он ходил сгорбившись и согнув колени, у него была короткая толстая шея и выступающая вперед голова, а контуры его крупного мозга указывали на недоразвитость ума. Это существо казалось совершенным неудачником, особенно по сравнению с кроманьонцами, чьи «элегантные тела... более тонко вылепленные головы, крупные и высокие лбы... ловкость рук... изобретательность... художественные таланты и религиозное чувство дали им право первыми удостоиться славного имени Homo sapiens!».
Несмотря на то что многие анатомические наблюдения Буля были впоследствии подвергнуты сомнению, а также невзирая на восторженный тон его сочинений, некоторые элементы его описания Homo neanderthalensis представляли значительную ценность. Возможно, именно поэтому его работа имела такое большое влияние в свое время. Сложнее понять отношение Буля к предмету всеобщих споров — питекантропу. Для того чтобы поместить неандертальцев в исторический контекст, он потратил много времени на изучение окаменелых останков различных приматов, вплоть до таких малозначимых видов, как вымершие мадагаскарские лемуры. При этом кости с Явы он совершенно игнорировал, объявив их останками гигантского гиббона (вслед за запальчивым Рудольфом Вирховом, который выдвинул эту же гипотезу сразу же после того, как Дюбуа привез свои находки в Европу). Даже Homo heidelbergensis, старейшему из найденных в Европе древних людей, было отведено место в качестве предка неандертальцев. На тот момент главным кандидатом Буля на должность прародителя современного человечества был пилтдаунский «эоантроп», учитывая его огромное влияние на антропологию и толкование положения неандертальцев.
