Александр Гера - Набат-2
То-то и оно — черт… Рванешь, случится по писаному.
Внимательно осмотрев кладку, Судских уразумел, что взрыв тотчас обрушит свод. Камни ее, как икринки, цеплялись один за другой, овал свода держался за счет общей крепости.
Толчок, будто качели двинулись туда-сюда, он ощутил, и колебания почвы его встревожили. Исполняются предсказания…
Много раз в жизни он бездумно жертвовал собой, но теперь, когда все предначертано, хотелось быть рассудочным, опередить ход событий. В «Книге Судеб» начиналась новая глава, и читать ее желания не осталось, настолько не разум, а плоть рвалась выйти из безвыходного положения.
«Именно так начинается сумасшествие», — назидательно подсказал разум, и Судских подавил соблазн нервозности.
Пошли третьи сутки заточения. Толчок мог означать одно: на поверхности или в самом подземелье началось исполнение предначертаний. Как именно — роли не играет.
Горел один факел. Остальные, экономя, он загасил.
«А куда уходит чад? Первый день я жег все факелы, а гари не ощущал, и сейчас свежий воздух…»
Он внимательно оглядел свод и стены у верха, заметил теперь очень узкие щели по краю свода. Прежде не было нужды выискивать эти жабры, проводить тщательный осмотр. Сначала приворожили сокровища, потом овладели им еще большие богатства — книги. Теперь, когда все драгоценности и ценности разумно не сравнимы с его жизнью, богатства могут оставаться невостребованными, а за жизнь еще можно побороться.
«Судный ангел, наделенный всеми полномочиями Бога, как последний раб ищет спасения! Вот ведь…» — иронически восклицал он, громоздя стул на стол, стол на сундук, чтобы добраться до щели у края свода.
Через нее действительно поступал свежий воздух.
Близлежащие у щели камни крепились друг с другом «замком», другие на расстоянии были пригнаны один к другому так, что казались сплошным монолитом. Искусные руки мастерили свод.
«А если рискнуть, можно камешек-то и расшатать», — обозначилась для Судских первоочередная задача.
Спустившись на пол, он поискал нужный для такой операции предмет. Искать пришлось долго, ничего путного не попадалось. Для верности он заглянул в сундуки и лари, там золото, драгоценности, дорогая утварь — тот самый случай, когда можно Отдать за обычный лом полцарства. А против лома…
Есть! В крайнем ларе под уложенными аккуратно шубами и бархатными с росшивью поддевами, пересыпанными истлевшей лавандой, он вытянул со дна увесистый посох.
«Не самого ли батюшки Ивана Грозного?» — разглядывал посох с массивным набалдашником Судских. Набалдашник был из прочного неизвестного металла, рукоять осыпана драгоценными камнями, ладонь между ними ложилась прочно, и весил посох все десять килограммов. Стал посох сейчас самым вожделенным богатством.
Передвинув заново все сооружение плотно к стене, Судских взобрался наверх и принялся методично стучать набалдашником по крайнему у щели камню.
Минут за пять методичных постукиваний камень расшатался в замке, осыпалась крошка граней.
«Ходит!» — обрадовался Судских, когда попробовал шатать камень, увеличивая зазор, потом ударил сильнее. Расколовшись надвое, камень выпал из гнезда, и полетели вниз его половинки.
Рука просовывалась в расширенное отверстие, он даже посветил фонариком в дыру, увидел там свод другого хода и с приливом новых сил взялся выстукивать соседний камень.
Этот выскочил быстро, лишенный помощи соседа. Теперь можно было высунуть голову в проем. Но пришлось надстраивать сооружение, и Судских с веселым энтузиазмом нарастил его и опять взгромоздился наверх.
Сомнений не осталось, над ним проходил каменный тоннель.
«Еще пару драгоценных камешков, и можно покинуть царскую сокровищницу. Свобода!»
И следующий камень поддался легко, только неудобно было орудовать согнувшись. Зато Судских, поднатужившись» протолкнул плечи в отверстие и вздохнул облегченно: где прошла голова, туловище проскочит. Он проделал операцию заново — сначала сунул в отверстие посох, потом руки, напрягся — и вот уже по пояс там, на свободе. От толчка ногами упал стул, съехал стол.
«Э, милый, теперь так просто назад ты не попадешь», — пожурил он себя, но особо не огорчился. Всему свое время. Он выбрался в ход, осмотрелся.
Эти камни у щели были основанием желоба вдоль стены хода, остальные, более массивные и высокие, выстилали пол хода еще и в два ряда. Отряхнув одежду, Судских двинулся направо, где разглядел металлическую решетку в конце хода.
На цепи висел громоздкий замок, за решеткой виднелись ступени, уходящие наверх. Судских побренчал цепью и не стал сворачивать замок посохом. Жалко его. Пошел в обратную сторону.
Возле спасительного отверстия он заглянул в помещение, бывшее ему только что темницей. С чувством расставания оглядел сундуки и лари. Догорал факел, и сокровищница казалась фантастическим видением, уходящим обратно в нереальность.
Он ощутил еще один толчок и неприятное движение качелей под ногами. Что это? Лучи фонарика осветили решетку в конце тоннеля. С ней происходили странные превращения: она будто таяла, и сам ход сплющивался. Судских протер глаза, бросил посох и зайцем рванулся в обратную сторону. Свет фонарика на каске лихорадочно выхватывал из тьмы стены, потолок, который разъедала неумолимая сила; сыпались крошки камня, камешки, струилась сквозь щели земля и перехватывало дыхание.
С разбега Судских врезался в препятствие, искры сыпанули из глаз, фонарик потух. Тогда он услышал сдержанный гул, будто надвигалась издали танковая колонна, и становилось тесно в груди от сдавливающего монолита. Руки искали чего-нибудь, лишь бы найти спасительный ход и уйти от тесноты. Судских нащупал металлическую балясину, выше другую и, схватившись за третью, поспешил наверх. Что там — неизвестно, только бы подальше от неизвестности. Качалась земля, дрожала плоть.
Каска уперлась в преграду. Ощупал рукой. Канализационный люк. Пригнув голову, Судских уперся спиной в крышку и величайшим усилием сдвинул ее. Лавиной устремилась земля, пытаясь увлечь его за собой. Он превозмог этот плотный ливень, удержался. Земля перестала осыпаться, и Судских отодвинул крышку еще дальше, высунулся по пояс.
Новая оказия, все против него: прямо на Судских надвигался высоченный вал земли под злостный рокот то ли барабанов, то ли обычного мотора. Не раздумывая он резво отскочил в сторону.
Так и есть: массивным ножом бульдозер греб землю, ровняя площадку. Только теперь Судских почувствовал облегчение и слабость до дрожи в коленях. Он огляделся, ища местечко для отдыха.
Справа от него возвышался Храм, стоя ровно, слева колготились рабочие в оранжевых жилетах и касках, оттуда доносился запах разогретого асфальта. Территорию площадки огораживали красные флажки, за ними толпились люди, праздные и гомонящие, будто признали в нем мессию.
Впрочем, никто не обратил на Судских внимания. Одет расхоже, обычный работяга-строитель. Бульдозерист из кабины лишь скосился на него пренебрежительно: ходят тут всякие…
Осталось пересечь огороженное пространство и скрыться за флажками. И не подземные богатства волновали, не обрушившиеся своды подземелья, а эти несколько метров до свободной земли.
Нагнулся под флажки, пролез, милицейский сержант отодвинул его дальше в толпу, а все людские взоры неотрывно уставились на Храм, просветленные лица казались озаренными благодатью.
Судских выбрался из толпы, присел там на бетонный блок. Снял каску, подставив голову ветерку и солнцу. Хорошо…
Рядом остановилась бабуля. Опираясь на посох, смотрела долго и изучающе. Он на нее — с улыбкой заново рожденного.
— Что, маманя? — первым подал голос Судских.
— Дед Пихто, — ответила она с укоризной. — Не верите в Бога, а он есть, всегда будет во веки веков.
— Конечно, есть и будет во веки веков, — миролюбиво согласился Судских, только согласие его старушку не убедило.
— Надсмешки строишь? — возмутилась она. — Все безбожники, ни во что не верите. Вам по земле ходить — не ходить, а вот оно, божье провиденье! — воскликнула она, указывая на Храм. — Стоит ровнехонько! Приехал владыка, какой ни хворый, помолился, и знак был Господень, и стал Храм как перст, божье прибежище. Вот оно чудо! Веришь? — скосилась она остро и угрожающе. Не поверит он, посохом опояшет по спине.
— Верю, маманя, еще как верю, — улыбался Судских, не боясь наказания.
— Эх ты, — махнула на него рукой старушка. — Аника-воин…
И зашагала неторопливо прочь, оглядываясь на Храм и крестясь.
Судских смотрел на золоченые купола, щурился и улыбался.
Видно, так и приходит чудо к людям, неожиданно и без страха.
И стоять теперь Храму ровно и долго, на сокровищах и мудрости.
Так надо?
