Е. Левина - 400 школьных сочинений
Однако, в отличие от собратьев по цеху, чей взгляд на поэзию у поэта носил мистический оттенок, поэтическое мышление Брюсова в основе своей носило конкретный, реалистический характер. Все это вместе с рационализмом и даже некоторым холодом составляет неповторимый стиль его поэзии. Отстраненный, отягощенный псевдонаучными выкладками и гипотезами.
Иногда в настоящее время это выглядит наивным и забавным, иногда убеждает и потрясает своей глубиной:
Быть может, эти электроны
Миры, где сто материков,
Венцы, паденья, царства, троны
И память сорока веков.
Еще, быть может, каждый атом
Вселенная, где сто планет.
Там все, что здесь в объеме сжатом,
И даже то, чего здесь нет.
Конечно же читать Брюсова сегодня, пережив эпоху Мандельштама, Бродского, Пастернака, откровенно говоря, скучновато.
Кажется, все при нем: и талант, и способность сочинять, и глубокомысленная поза мудреца и философа, и роковой профиль. Однако недаром Вл. Соловьев, которого Брюсов не спросясь называл учителем, писал по поводу стихов новоиспеченного поэта-символиста в одной из своих статей: «Общего суждения о г. Валерии Брюсове нельзя произнести, не зная его возраста.
Если ему не более 14 лет, то из него может выйти порядочный стихотворец, а может и ничего не выйти. Если же человек взрослый, то, конечно, всякие литературные надежды неуместны». Оставив этот пассаж на совести Соловьева, хочется все же заметить, что рассудочная поэзия Брюсова не цепляет душу. Да, конечно, его стихи читаются. И при известном прилежании можно за час, скуля и позевывая, одолеть его книжку, погрузиться в мир его рифм, удивиться всем этим «лаврам – ихтиозаврам», «гам – пополам», «булки – переулки», «знамя – пламя» и «трон – Ассаргадон». Потом, закрыв сборник, понять, что, несмотря на чеканность, сжатость и твердость кованого стиха, по сути своей брюсовская поэзия – это антипоэзия. Ее голос доходит до нас из некоего параллельного мира. Она существует вне образов. Она за пределами естественного и легкого дыхания. Все в ней придумано, все искусственно и поэтому – безрадостно.
Однако не бывает книг бесполезных. Даже самая дрянная достойна прочтения. А книги Брюсова далеко не самые плохие. В них множество мелких, отдельных удач – строчек, слов, иногда отдельных четверостиший:
Нас немного осталось от грозного племени
Многомощных воителей, плывших под Трою,
И о славном, о страшном, о призрачном времени
Вспоминать в наши дни как-то странно герою.
Или вот еще, совсем торжественное и пафосное, но с божьей искрой:
Я – вождь земных царей и царь, Ассаргадон.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.
Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.
Такие стихи выпирают, словно скалы в безбрежном океане уныния.
Но именно благодаря им все здание брюсовской поэзии, изрядно обветшав и порушившись во многих местах, продолжает привлекать внимание, словно некая руина, памятник литературным излишествам эпохи.
М. Цветаева
Поэзия Марины Цветаевой – дневник ее души
Марина Цветаева – одна из талантливейших поэтов первой половины XX в. Илья Эренбург писал: «…Цветаева была человеком больщой совести, жила чисто и благородно, почти всегда в нужде, пренебрегая внешними благами существования, вдохновенная и в буднях, страстная в привязанностях и в нелюбви, необычайно чувствительная…»
Любовь к поэзии проснулась у Цветаевой рано. Еще будучи совсем юной, она тайком от семьи выпустила свой первый поэтический сборник «Вечерний альбом». Отзывы на эту книгу были весьма благосклонными, что вселило в юную поэтессу уверенность в своих силах.
В частности, Максимилиан Волошин так охарактеризовал сборник: «Это очень юная и неопытная книга. Многие стихи, если их раскрыть случайно, посреди книги, могут вызвать улыбку. Ее нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна». Действительно, поэзия Цветаевой – это своеобразный дневник, где нашли отражение все значительные события ее непростой жизни:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Встреча с будущим мужем Сергеем Эфроном перевернула всю жизнь Марины. «В Крыму, где я гощу у Макса Волошина, я встречаю моего будущего мужа, Сергея Эфрона. Нам 17 и 18 лет. Я обещаю себе, что, что бы ни случилось, я никогда с ним не расстанусь». Они не просто любили, они боготворили друг друга. Вот какие строки Цветаева посвятила своему любимому человеку:
Есть такие голоса,
Что смолкаешь, им не вторя,
Что предвидишь чудеса.
Есть огромные глаза
Цвета моря...
Когда началась гражданская война, Сергей воевал на стороне белых. Это обстоятельство поставило Марину практически в безвыходное положение, ведь ее в любой момент могли арестовать большевики, несмотря на то, что она приветствовала обе революции:
Волочится кровавым волоком
Пурпур царей.
Греми, греми последний колокол
Русских церквей!
На войне Сергей пропадает без вести. Для Цветаевой это было тяжелое и страшное время, когда она, с двумя детьми на руках, прозябала в голодной Москве.
Вскоре от голода, не дожив даже до своего трехлетия, погибает вторая дочь Цветаевой и Эфрона – Ирина. Даже невозможно представить себе горе матери, потерявшей своего маленького ребенка, свою кровиночку:
Светлая – на шейке тоненькой —
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем не понято,
Что дитя мое в земле.
Просто поражаешься, как эта слабая, хрупкая женщина могла перенести все невзгоды, выпавшие на ее долю! К тому же долгие семнадцать лет она жила вдали от Родины, в эмиграции.
Именно за границей, в Праге, нашелся ее любимый муж. Вот Цветаева и решилась на эмиграцию, ведь приезд Сергея в Россию был просто невозможен. Вдалеке от Родины Марина Цветаева продолжает много писать. Именно в это время появляются стихи о собратьях-поэтах. Особенно восторгал поэтессу Блок, которого она боготворила.
В 1939 г. Цветаева возвратилась в Советский Союз вместе с мужем, дочерью и сыном. Вскоре мужа и дочь арестовали. Началась Великая Отечественная война. Все эти трагические события неумолимо толкали Цветаеву к тому страшному решению, которое она приняла и осуществила 31 августа 1941 г., – она покончила с собой.
Мне так же трудно до сих пор
Вообразить себя умершей,
Как скопидомкой-мильонершей
Средь голодающих сестер.
Что сделать мне тебе в угоду?
Дай как-нибудь об этом весть.
В молчанье твоего ухода
Упрек невысказанный есть...
Так отозвался Борис Пастернак на ее гибель. И действительно, даже сегодня этих итогов еще никто не подвел и вряд ли когда-нибудь подведет, ведь поэзия Цветаевой – огромный мир, поражающий своим вселенским размахом и блестящим талантом.
Тема родины в творчестве М. Цветаевой (на примере произведения «Стихи о Москве»)
Тема родины в творчестве писателей начала XX века занимает центральное место. Наиболее ярко это проявляется в произведениях поэтов и прозаиков, не принявших революцию и покинувших Россию, чтобы вдали от родного дома воспевать многострадальную страну, обращая к ней свои сокровенные мысли и переживания. Одним из таких поэтов была Марина Цветаева.
Судьба поэтессы М. Цветаевой сложна и многообразна. Она начала писать очень рано, в шестнадцать лет, однако уже тогда ее внутренний мир поражал своим богатством и многогранностью.
Уже в раннем творчестве М. Цветаевой отмечались мотивы печали и безысходности. В дальнейшем они все более усиливались. Поэтический стиль Цветаевой сформировался под влиянием богатейшей поэтической культуры последнего десятилетия «серебряного века». В тридцатилетнем возрасте Цветаева вместе с семьей была вынуждена покинуть Россию. Тоска по ней отражена в таких произведениях, как «Родина», «Челюскинцы», «Тоска по Родине». Однако было бы неправильно считать, что тема родного края стала актуальной для Цветаевой только с момента ее выезда за границу. Поэтесса переживала за свою страну всегда, жила ее победами и падениями, однако к чувству любви с годами примешивалась горечь – сильная и мучительная.
Некоторые современники пытались обвинить поэтессу в измене России, хотя она никогда не забывала грязных и шумных городов, тихих деревень и полей своей страны. Ее любовь была неизменна. Подтверждение тому находим в цикле «Стихи о Москве», который был написан за несколько лет до эмиграции.
В нем еще нет той безысходной тоски, которая возникнет в творчестве поэтессы в последующие годы. Напротив, стихотворение свидетельствует о надеждах и привязанности Цветаевой к своей Родине, которую олицетворяет образ столицы.
Москва! Какой огромный
Странноприимный дом!
Всяк на Руси – бездомный.
Мы все к тебе придем.
Цветаева ощущает себя частью столичного города. Ее душу переполняет любовь к Москве, она возвеличивает ее: «Возношу тебя, бремя лучшее». Столица связана для поэтессы с понятием духовного мира, отсюда частота использования в описании города слов религиозной тематики: купола, венец, церкви, колокольный звон... Москва отождествляется с божественным градом, который не может быть предан забвению.
