Генрих Штоль - Пещера у мёртвого моря
Халил же в отчаянии остался у ворот монастыря и снова принялся стучать.
Тем временем бедуины расположились на отдых в тени Баб эль-Халиб, или Яффских ворот. Случай, нередко благосклонный к тем, кто его не ждет, свел их с седым умным купцом-евреем. Ему показалось, что у бедуинов какое-то дело - не то хотят что-то купить, не то продать. За спрос денег не берут, и он, зная, что хорошие сделки иногда совершаются самым необычным образом, поинтересовался, куда держат путь незнакомцы.
Те тотчас поняли, что перед ними еврей, и, вспомнив слова сирийского священника, рассказали ему, что в пещере, среди пустыни, нашли еврейские древности и не прочь их продать, если им хорошо заплатят. Старик насторожился. Они отошли в безлюдный из-за полуденного зноя закоулок у садовой стены армянского монастыря. Бедуины вытащили свои свитки и развернули один из них. Торговец посмотрел на буквы, прочел одну строчку, другую, пощупал кожу, понюхал ее... В самом деле, еврейские древности!
Как жаль, что у него деловое свидание и что им никак нельзя пренебречь! Синица в руках лучше соловья в лесу... Маленькое, но верное дело нельзя упускать ради, может быть, и крупного, но неопределенного. К тому же у него с собой очень мало денег.
- Гм, недурно, совсем недурно, сколько у вас таких свитков?
- Три,- Юсуф строго взглянул на своего брата.
- Ага, ну, скажем, тридцать фунтов.
- Ничего,- сказал Юсуф,- об этом стоит потолковать. Правда, я рассчитывал на пятьдесят, но, как говорится, мы могли бы сойтись в цене, если каждый немного уступит. Хватит у тебя денег?
- С собой нет, придется пойти ко мне. Но сейчас у меня нет ни минуты свободной, я и так уже опаздываю. Повторяю, я дам вам, не глядя, тридцать фунтов. Мы же порядочные люди, не правда ли? Приходите через два часа, т. е. когда часы пробьют четыре, в мою лавку. Яффа-роуд номер ... Вы умеете различать номера?
- Само собой,- с гордостью ответил Юсуф.- Мы придем. Жди нас и приготовь деньги, но немного больше, чем ты сказал.
Юсуф с удовольствием подумал, как обрадуется Мухаммед, когда отец вернется с такой суммой. Бедуины лениво побрели обратно к Яффским воротам и там столкнулись с Кандо, который разыскивал их и уже совсем отчаялся. Бедуины пожали плечами. Сделка была уже почти завершена, и они не видели оснований, почему бы им не утереть носа вифлеемцу.
Тридцать фунтов вместо жалких десяти или одиннадцати, если считать задаток! Услышав это, Халил побледнел, несмотря на жаркий день и перенесенные волнения. Но не будем к нему несправедливы: он изменился в лице не только потому, что от него уплывала хорошая сделка, не только потому, что боялся гнева митрополита, который неизбежно разразился бы, если бы тому не достались таинственные и, по-видимому, желанные свитки... Вовсе нет! Кандо взволновали главным образом события в городе, о которых он узнал, пока стоял у ворот монастыря, от проходивших мимо знакомых.
- Несчастные,- вскричал Халил,- хорошо, что я вас встретил. Бог или Аллах спас вас в последнюю минуту. Вы живете в пустыне и не знаете, что творится здесь, в Эль-Кудсе!
И он подробно, не жалея красок, поведал им о положении в городе.
- Пламя ненависти иудеев к сынам Аллаха разгорелось! Вас хотят заманить в западню, будут пытать и мучить, зарежут, убьют! Вы не знаете, что Яффа-роуд находится в еврейской части нового города и, как слепые, бросаетесь в западню, польстившись на приманку в тридцать фунтов, чтобы никогда больше не увидеть своих палаток, жен и детей. А потом, разве я не говорил тебе насчет законов о древностях, а, Юсуф?
Неисповедима воля случая, против которой бессильны людские старания. В эту самую минуту защелкали выстрелы, сухо залаял автомат у Дамасских ворот. И бедуины поверили всему, что им рассказывал Халил. Не сделав покупок, они вместе с сирийцем бежали из священного города, утратившего свою святость. По дороге в Вифлеем Кандо удалось уговорить бедуинов оставить ему все пять свитков43.
Но даже хитрец Халил не догадывался, что у третьего бедуина было с собой еще три свитка.
На следующее утро, во вторник, Халил Искандер Шахин снова отправился в Иерусалим. На этот раз ему удалось увидеть митрополита.
Конечно, прием был не очень любезным, и, когда сириец рассказал о торговце-еврее, на его голову низверглась буря гнева, которую тот принял так же униженно и покорно, как пашня принимает дождь, непогоду и град. Что он мог возразить?
Митрополит Афанасий не меньше гневался и на самого себя, однако и виду не показывал. Он не мог себе простить, что уступил человеческой слабости и пошел обедать, вместо того чтобы, хорошо зная ненадежность своих земляков и бедуинов, терпеть голод и ждать посетителей. К тому же предложение старика-еврея сильно укрепило его предчувствие, что он напал на след ценных памятников старины.
Снова была назначена встреча, и на этот раз она состоялась. Таамире, довольные, один - своим сыном, другой - племянником Мухаммедом эд-Дибом, довольные Кандо и муфтием-митрополитом, возвратились на своих осликах из Эль-Кудса в Рас-Фешху, увозя с собой двадцать четыре фунта стерлингов.
Митрополит Афанасий тоже был очень доволен, что смог, наконец, положить древние, по-видимому очень цепные, свитки в сейф монастыря святого Марка. Только Халил Искандер Шахин был недоволен. В присутствии бедуинов святой отец вычел из его гонорара выданный раньше задаток. Кандо вздохнул и дал себе слово в следующий раз быть умнее.
Третий бедуин, имени которого история не сохранила, по дешевке и без шума продал свои свитки мусульманскому шейху в Бет-Лахме.
Глава 4
Двое мужчин брели по тропинке. Иногда они останавливались и украдкой оглядывались но сторонам, словно опасаясь, что за ними кто-нибудь следит. Но ничего и никого не было видно, кроме хищной птицы, кружившей высоко над горами.
- Не топай, иди лучше на цыпочках,- скомандовал тем не менее вполголоса один из путников - Халил Искандер Шахин. Вторым был его приятель Георгий, испытанный компаньон по темным или, во всяком случае, не слишком светлым делам. Георгий проглотил проклятие. Ему казалось, что шуму от него не больше, чем от прошмыгнувшей мыши. Но при шестидесяти пяти килограммах веса уподобиться мыши не так-то просто... Они побрели дальше. Тысяча сто шагов, тысяча сто двадцать, тысяча сто сорок, тысяча сто восемьдесят.
- Стой, Георгий! Видишь, впереди над нами отверстие в скале?
Маленькие прищуренные глазки Георгия обшарили отвесную скалу.
- Нет, Кандо.
Тысяча сто девяносто, тысяча двести, тысяча двести десять, тысяча двести двадцать...
- Стой. А теперь что-нибудь видишь?
- Может быть, Кандо. Давай вскарабкаемся наверх, хотя я не совсем уверен.
- Ну хорошо, попытаемся.
Действительно, на высоте чуть больше человеческого роста находился вход в пещеру. Это отверстие уже не было величиной в человеческую голову, бедуины немного расширили его, так что сирийцы без особого труда протиснулись внутрь.
Когда их глаза привыкли к темноте, они увидели в пыли и мусоре среди многочисленных черепков несколько исписанных обрывков кожи, оторвавшихся то ли от проданных свитков, то ли от других неизвестных рукописей, которые уничтожило время или унес опередивший их кладоискатель. Пришельцы подобрали находки и спрятали в сумки. Обрывки были так незначительны, что вряд ли окупят далекую и трудную дорогу, если этот вид древностей не подскочит в цене. К счастью, это было возможно. Недаром митрополит Афанасий и незнакомый еврей-торговец с Яффа-роуд давали за свитки так много.
- Постой, у задней стены стоят еще кувшины. Скорее, Георгий, дай мне камень!
- Не бей, Кандо, не бей! Кто знает, может быть, найдется безумец, который заплатит и за кувшины!
- Таких, Георгий, нет, на это не рассчитывай; если бы на них были какие-нибудь фигуры или еще лучше - что-нибудь непристойное, ну тогда, куда ни шло... Но кувшины совсем без украшений, а значит, ничего не стоят. Лучше разбить их камнем, это быстрее и чище, чем копаться руками в гнилье.
Один за другим кувшины были разбиты44. Богатой добычи в них не нашлось, лишь несколько десятков обрывков кожи размером от одной до четырех ладоней, и всего-навсего один свиток, но и тот небольшой и в поврежденном состоянии.
Все же любая половина лучше, чем ничего. Почти довольные, сирийцы вылезли из пещеры.
Как взломщики, покидающие место своего ночного преступления, они воровато огляделись по сторонам и помчались вниз. Только там они отважились перейти на спокойный, размеренный шаг. Опасаясь, что за ними кто-нибудь следит, они время от времени поднимали то камень, то полузасохший стебелек и с деланным интересом рассматривали его.
В эти июльские дни 1947 года пещера Кумрана видела больше людей, чем за прошедшие девятнадцать столетий. Мухаммед эд-Диб и его друг Омар не раз проходили мимо. Юсуф бен Алхаббал освободил их от стада и послал на поиски других пещер в горы к северу от Хирбет-Кумрана.
