Роберт Коппел - Быки, медведи и миллионеры
На Йом Киппур на эту компанию пришло предложение о поглощении. И трейдер с научным подходом, храня верность своей модели, потерял довольно много денег. Ему просто не хватило гибкости или интуиции, чтобы сделать ход.
Вопрос: Соломон, за Вашу торговую карьеру встречались ли Вам какие–то запоминающиеся люди?
Соломон: Дэвид Херон, мой бывший начальник в «Джеймс Кэпел», был тем, кого я уважал и кем восхищался.
Вопрос: Что в нем было такого, что особенно выделялось?
Соломон: Я никогда не встречал таких, как он, до того. Он был чрезвычайно успешен и у меня была возможность наблюдать за ним вблизи. Меня поразил тот факт, что независимо от того, чем он занимался, в том. как он вел бизнес, всегда присутствовал спокойный профессионализм — он всегда был спокоен, ничего не делал под влиянием эмоций. Никогда не заключал сделку, скрестив пальцы в надежде, что она выгорит, а вместо этого просчитывал все возможности так, что в случае если что–то пойдет не так, то это был бы исход, который уже был предусмотрен. В том, как он действовав было что–то очень похожее на пантеру, очень гладкое и уверенное.
Вопрос: Похожее на пантеру, не на газель?
Соломон: Да. я бы сказал, что это так.
Вопрос: В каком отношении? Я думаю, что и газели, и пантеры — уверенные, гладкие, элегантные животные, быстро движущиеся вперед, но в пантере, безусловно, есть что–то хищное. Вы это имеете в виду?
Соломон: Я полагаю, в этом есть такой элемент. Я не уверен, что хочу распространяться на эту тему и дальше. Это тот аспект рынка, который я считаю наименее привлекательным!
Вопрос: Хищные аспекты.
Соломон: Да.
Вопрос: Когда Вы работали в «Джеймс Кэпел», Вы стали свидетелем краха фондового рынка в 1987 году.
Соломон: На самом деле я ушел за месяц до этого.
Вопрос: Какова была Ваша реакция на крах?
Соломон: Он не застал меня совсем врасплох. В конце июля на лондонском рынке произошел очень резкий спад — думаю, он был связан с плохими цифрами торгов. Затем рынок отрикошетил и я решил продавать. Если ли ты пристально за этим следил, то там было много признаков, что астрономический рост рынка не будет продолжаться вечно. Сказав это, я должен добавить, что когда крах действительно наступил, это было шокирующе. Быть свидетелем этой плавящейся окружающейся обстановки было жутко! Это было просто воплощение мысли о том, что может случиться невероятное.
Вопрос: И что, из этой ситуации был свой выход?
Соломон: Да, конечно. Из этой ситуации были свои выходы, но я думаю, что с тех пор я запомнил, что всегда существует вероятность, что случится что–то в этом роде, а, следовательно, когда я растягиваю свои операции вместо того, чтобы заработать много денег в девяти случаях из десяти, а затем разориться на десятый раз, лучше зарабатывать немного меньше, но каждый раз, сохраняя при этом свое место в таблице.
Вопрос: Как говорят в операционных залах Чикаго, просто убедитесь, что у Вас достаточно ресурсов, чтобы пройти через этот турникет завтра. Ведь смысл в этом, не так ли?
Соломон: Да, поскольку как только ты вылетаешь из игры, ты вылетаешь навсегда.
Вопрос: В чем, на Ваш взгляд. Ваша сила как трейдера?
Соломон: Это комбинация всех навыков, которыми я обладаю. Это интуитивное чутье рынка и способность думать точно и математически, понимание психологии рынков и людей, которые за ними стоят. Признание того, что информация распределяется по рынкам неравномерно и знание того, что имея проанализированную информацию я, как правило, могу сделать правильный вывод.
Вопрос: В чем, на Ваш взгляд. Ваша самая большая слабость как трейдера?
Соломон: Это сильный вопрос. Моя самая большая слабость в том, что у меня бесчеловечно высокие стандарты.
Вопрос: Очень хорошо обладать такой слабостью! Соломон: В некотором смысле.
Вопрос: Какие косвенные последствия Вы в этом находите?
Соломон: Я думаю, что это означает добиваться чрезмерных успехов в определенных областях, иногда ценой общего счастья.
Вопрос: Ну, знаете, Ваши инвесторы счастливы, что у Вас такая слабость, поскольку если бы ее у Вас не было, они имели бы доход только в 97, а не 297 процентов, как это получилось у Вас. Так что не думаю, что они жалуются на Ваши высокие стандарты, не так ли?
Соломон: Возможно. Но люди, которые на меня работают, или те, с кем я веду дела, жалуются!
Вопрос: Давайте поговорим немного об этом, Соломон. Какое влияние оказывает биржевая торговля на Ваши социальные отношения? Мы еще не обсуждали, женаты ли Вы.
Соломон: Только на «Газели».
Вопрос: Что?
Соломон: Только на «Газели».
Вопрос: А, на «Газели»! Когда Вы произносите это название, оно становится все больше и больше похоже на еврейское!
Соломон: Будем надеяться, что никто не обвинит меня в скотоложестве. Должен уточнить, мы говорим о виртуальной газели!
Я склонен работать так, как музыкант, который напряженно готовится к концерту, дает представление, а затем идет в отгулы. Я склонен к сильным приливам сосредоточенности, когда я выкладываюсь до конца. Я могу это вынести только на протяжении определенного промежутка времени и именно поэтому я управляю приуроченным к событиям фондом вместо того, чтобы заниматься чем–то, что требует более низкого уровня концентрации внимания или стойкой самоотверженности сутки напролет. Последствием этого является то, что мне часто приходится вставать в 2 или 3 часа ночи. Были периоды, когда я заключал сделки в Лондоне, Нью–Йорке и Австралии в течение одних суток. Это несколько трудно, заключать сделки в трех временных зонах. Но затем, в конце этой сделки, как только я привел ее к успешному завершению и мы заработали хорошую норму прибыли, я могу позволить себе роскошь сделать перерыв, когда у меня будет достаточно времени, чтобы заниматься тем, чем я хочу.
Я думаю, что многие успешные люди больше всего жалуются на то, что независимо от того, сколько денег они зарабатывают или от того, насколько они преуспевают, они в любом случае не могут себе позволить отдыхать больше четырех недель в году, и им приходится работать по многу часов в день. И единственный шанс сделать что–нибудь чудесное — поехать в Южную Америку или на сафари, или еще что–то, который получают эти люди, — это тогда, когда они меняют работу или отдыхают от работы несколько месяцев.
Вопрос: Расскажите о самом чудесном, чем Вы когда–либо занимались.
Соломон: Полагаю, самым замечательным временем было то, когда я шесть месяцев провел, путешествуя по свету, я ездил по всяким чудесным местам, в Нью–Йорк, Чикаго, Сан–Франциско, Лос Анжелес, Гонконг, Токио, Сидней и так далее. Я всегда следовал одной и той же схеме: я встречался с людьми, которых знал по рынку, ходил в операционные залы бирж этих городов. Я также навещал дальних родственников — удивительно, у меня есть родственники в огромном множестве мест — а еще встречался с людьми и навещал друзей. Этот опыт изменил меня. В результате я уехал из Лондона и решил жить в Нью–Йорке.
Вопрос: Как Вы изменились?
Соломон: Ну, если ты проводишь большую часть своей жизни в том месте, где родился, то это все, что ты знаешь. Когда ты путешествуешь, ты начинаешь ставить свою культуру в определенную проекцию.
Вопрос: Ранее Вы упомянули, что биржевая торговля дала Вам возможность пересекать интеллектуальные границы и категории, а теперь Вы говорите, что в результате Ваших путешествий, пересечения физических границ, Вы развили в себе более глубокое осознание того, кто Вы. и как действовать. Это верно?
Соломон: Именно пересечение границ наделило меня новыми возможностями в биржевой торговле. Это путешествие Действительно изменило мой взгляд на бизнес, продемонстрировав мне возможности рынков по всему миру — я увидел сходства и заметил различия, эффективность и неэффективность, сильные и слабые стороны на психологическом уровне, на уровне бизнеса. Это глобальное обозрение было весьма ценным для меня и дало мне ощущение того, чего я могу достичь.
Вопрос: Каким был самый смешной момент для Вас, как для трейдера?
Соломон: Я полагаю, один из самых смешных случаев, произошедших со мной, случился в «Джеймс Кэпел». Там существовала группа из 30 дилеров, которые вели сделки по всему, что мы хотели торговать с другими участниками рынка. Я подошел к стойке с заказом и еще до того, как я открыл рот, главный трейдер сказал: «Я возьму пять тысяч, личный счет», — что означало: «Независимо от того, что делает Коэн, я хочу купить 5000 на свой собственный счет, даже не зная, какая это бумага». Это действительно меня рассмешило.
