Шалва Амонашвили - Баллада о воспитании
— поможем вникнуть в смысл понятия «совесть» и жить по совести;
— возбудим и разовьём познавательную страсть, любовь к трудностям в познании, интерес к знаниям, любознательность…
Это есть намётки той содержательной воспитательной деятельности, которую мы могли бы продумать для нашего Ребёнка. Всё это содержание может уместиться в двух понятиях:
сердце и разум.
Воспитание благородства есть проблема облагораживания сердца и разума Ребёнка.
Мысль Льва Николаевича Толстого поможет нам ещё больше углубиться в содержательную суть гуманного воспитания. Он пишет: «…Я полагаю, что первое и главное знание, которое свойственно прежде всего передавать детям и учащимся взрослым, — это ответ на вечные и неизбежные вопросы, возникающие в душе каждого приходящего к сознанию человека. Первый:
Что я такое и каково моё отношение к бесконечному миру?
И второй, вытекающий из первого:
Как мне жить, что считать всегда, при всех возможных условиях, хорошим и что, всегда и при всех возможных условиях, дурным?»
Мы, по всей вероятности, попытаемся зародить эти вопросы в сознании нашего Ребёнка. Но и нам тоже, может быть, было бы хорошо искать ответы на них для себя. А где их искать, об этом Лев Николаевич говорит: «Ответы на эти вопросы всегда были и есть в душе каждого человека». Разъяснения же ответов на эти вопросы, говорит Лев Николаевич, находятся в учениях религии и нравственности, которые высказаны всеми лучшими мыслителями мира от Моисея, Сократа, Кришны, Будды, Конфуция, Христа, Магомета до Руссо, Канта, персидского Баба, индийского Вивекананды, Эмерсона, Сковороды и других.
Наш воспитательный процесс станет гуманным и личностным, если мы:
— будем строить отношения с Ребёнком сообразно его природе, его естеству;
— примем его таким, какой он есть;
— будем искать пути дружбы и сотрудничества, пути духовной общности с ним;
— будем восполнены пониманием и творящим терпением;
— в случаях нарушения Ребёнком норм поведения и оговорённой условности научимся создавать такие духовно-нравственные ситуации, которые породят в нём переживания и чувства раскаяния, исповеди, извинения, сожаления, самонаказания.
Скажем на всякий случай: крики, раздражение, гнев, унижения, насмешки, издевательства, насилие, принуждение и тому подобные действия разрушают гуманный педагогический процесс; они недостойны нас, и потому мы сжигаем их, а пепел отдаём земле.
Наш воспитательный процесс станет гуманным, если мы поймём, что:
— смысл нашей любви к Ребёнку не только в том, что мы не можем иначе, но и в том, чтобы он отозвался заботливой любовью к нам и проявил её к другим;
— смысл заботы о Ребёнке не только в том, чтобы уберечь его от разрушительного влияния среды, но и в том, чтобы наша забота обернулась в его душе заботой о нас, об окружающих;
— смысл нашей доброты к Ребёнку не только в том, что нам для него ничего не жалко, но и в том, чтобы в душе его родилась ответная доброта к нам и ко всем;
— смысл всех наших деяний не только в том, что мы живём и совершенствуемся, но и в том, чтобы Ребёнок принял их как норму для своих жизненных деяний.
Слепая родительская любовь не ведёт Ребёнка к благородству.
Родительская забота до самозабвения тоже не в пользу гуманного воспитания.
Родительская доброта до собственного унижения противоестественна гуманному воспитанию.
Такая неразумная услужливость порождает грустную действительность, когда родители с болью в сердце обнаруживают, каким неблагодарным стал повзрослевший уже Ребёнок, а сколько раз мы лишали самих себя чего-либо, чтобы ему было хорошо.
В гуманном воспитательном процессе, цель которого — воспитание Благородного Человека, мы должны держать себя благородно.
Наша любовь, наша доброта, наша забота, наша преданность и всё остальное, что мы дарим Ребёнку от всего сердца, должны быть, прежде всего, воспитательными, а не услужливыми. Мало, чтобы Ребёнок за всё это каждый раз говорил нам спасибо. Разве для «спасибо» мы трудимся?
Надо нести Ребёнку все наши дары духа так педагогически красиво и с таким чувством надежды, чтобы он воспринимал не их, эти дары, а нас с ними вместе, и чтобы он восхищался не столько ими, сколько нами.
Нельзя в процессе воспитания так просто разбрасывать любовь, заботу, доброту, самопожертвование; а делать это надо так, как заботливое поливание плодового деревца.
Наконец, наш воспитательный процесс будет гуманным и обращённым на личность Ребёнка, если мы сами тоже устремлены к духовному гуманизму, ибо мы есть вдохновители и творцы этого процесса. Он будет таким, какие мы сами есть.
Пусть мысль Льва Николаевича Толстого, приведённая ниже, не касается нас, но приведём её на всякий случай. Он пишет: «Дети нравственно гораздо проницательнее взрослых, и они, часто не выказывая и не осознавая этого, видят не только недостатки родителей, но худший из всех недостатков — лицемерие родителей, и теряют к ним уважение и интерес ко всем их поучениям… Дети чутки и замечают его сейчас же, и отвращаются, и развращаются».
Прелюдия
о Духовном мире
Нет человека без духовной жизни.
Нет человека без своего собственного, скрытого от всех других внутреннего мира, в которой он живёт духовной жизнью.
У кого этот мир светлый и богатый.
У кого — скудный, бедный.
У кого же — злой, ненавистный.
И каждый живёт в своём мире по-своему.
Человек живёт в своём духовном мире постоянно, ни на минуту не покидая его.
Но одни любят свой духовный мир, он у них как храм, живут там сознательно, творчески, растут и развиваются.
Другие живут там полусознательно, лениво, без особой охоты, не зная, что там делать.
Человек живёт в духовном мире параллельно с жизнью во внешнем мире. Духовная жизнь и жизнь материальная неотделимы друг от друга, хотя они совершенно разного плана бытия: духовная жизнь есть высший план бытия, и от неё рождается внешняя жизнь.
Обе жизни — и внутренняя, и внешняя — реальны, действительны. Но первая — это жизнь нематериальная и скрытая. Внешняя же жизнь — открытая и материальная.
Тот образ жизни, который существует в духовном мире, каким бы скудным он ни был, гораздо шире и многограннее, чем жизнь во внешнем мире. Это потому, что во внутреннем мире нет условностей и ограничений, жизнь там вольная. Внешний же мир полон условностей, и жизнь в нём протекает в рамках множества ограничений.
Духовная жизнь есть матерь внешней жизни, внешняя жизнь — тень духовной жизни.
Первый человек — Адам — был наделён способностью мыслить, т. е. способностью творить духовный мир и жить в нём духовной жизнью. В свой первобытный духовный мир он погрузил весь внешний мир. Там, во внутреннем мире, представил он внешний мир в преображённом виде, а потом попробовал изменить его. Что-то получилось, но многое не поддалось изменениям. Так происходит и сегодня: мы постоянно погружаем внешний мир в свой внутренний, там воображаемо изменяем его, а потом стараемся перестроить внешний мир так, как вообразили его в себе. И видим, что получается далеко не всё. Есть силы объективные и субъективные, которые не допускают нашу вольность во внешнем мире так же, как это может происходить во внутреннем мире.
Жизнь людей на Земле вообще можно представить как внешний диалог их внутренних миров. То и дело (и очень часто) происходит столкновение этих миров, а во внешнем мире в это время возникают конфликты, противостояния, агрессии, войны, перевороты, революции.
Вся жизнь во внешнем мире, какой бы прекрасной или безобразной она ни была, есть утверждённая воля духовного мира прошлых и современных поколений людей. От нас, от нашей сознательной, то есть, духовной воли зависит: сменить обстоятельства и образ внешней жизни так, чтобы ускорилось наше эволюционное продвижение.
Ясно, что если в духовном мире царствуют светлые образы и мысли, облагороженные чувства и устремления, если в нём торжествует культура и если жизнь в нём героическая, то с таким духовным миром мы будем утверждать во внешней жизни возвышенные, одухотворённые ценности.
Если же этот мир наполнен тьмой, злобой, завистью и ненавистью, если в нём правят всем чувства собственности, гордыни и самости, и жизнь в нём подчинена этим устремлениям, то с таким внутренним миром мы будет нести беды и разрушения многим, и не только в настоящем, но и в будущем.
Рапсодия
«Дедушка, Бабушка и Я»
Вопрос Синтии:
— Расскажите, пожалуйста, о вашем духовном мире детства.
Духовный мир не имеет возраста: он может быть богатым или бедным, но не молодым или старым, детским или взрослым. Образы, которыми в детстве наполняется духовный мир, вовсе не детские. Они, как семена, которые со временем растут и раскрываются, принося благородные плоды. А так как семена бывают разные, то их можно сеять и в раннюю весну, и в позднюю осень. Возраст не ограничивает принятия человеком новых образов.
