Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)
Разумеется, было бы лучше, если бы я поняла это сразу, однако я думаю, что мне было необходимо позволить сформироваться моему собственному сенсорному отклику, прежде чем я смогла полностью осознать, что происходит между нами. Как аналитики, мы часто принимаем проекции пациента, следуем за этими проекциями и интерпретируем их согласно полученному внутреннему состоянию. Мы втягиваемся в эти состояния и начинаем внутренне соответствовать защитной организации пациента (Сандлер называл это «ролевой отзывчивостью» – Sandler, 1976). Это неизбежный этап, предшествующий осознанию происходящего (Racker, 1957; Pick, 1985; Carpy, 1989; O’Shaughnessy, 1983, 1992; Feldman, 1994).
Наступил момент, когда я осознала свой контрперенос и задала себе вопрос: почему я чувствую себя настолько физически отстраненной? В этот момент я вернулась к своей аналитической роли, к возможности быть в двух состояниях одновременно: в контакте с проекциями пациентки и в осознании того воздействия, которое они на меня оказывают, – в контакте с переносом и с контрпереносом. Большое значение имеет то, что моя реакция проявилась и на физическом уровне – воспоминание о сновидении пациентки помогло мне восстановить свои психические функции и свою память.
Думаю, эти перемены во мне пациентка отследила на физическом уровне. Можно предположить, что изменение частоты моих интерпретаций также возымело действие. Но главное, мне кажется, то, что она почувствовала мое молчаливое психическое и физическое движение прочь от нее, восстановление моей аналитической позиции. В этот момент пациентка пережила некий особый опыт, непохожий на ее прежние переживания в течение сеанса: она испытала страх. У нее возникло физическое ощущение, будто потолок отодвигается и становится выше, что картины на стене оказываются дальше от нее (подобное, может быть, чувствует младенец в люльке, глядя на потолок). Мы не знаем, было ли это переживание повторением того, что она в действительности испытывала в прошлом. Однако то, к чему у нас есть доступ, – это ее восприятие контейнера/меня как кого-то, кто внезапно исчез, проявление бессознательной фантазии об объекте, который покидает ее и заставляет ее чувствовать себя маленькой, возможно, ввергает ее в пустоту, в «невыразимый ужас» [nameless dread]. Это переживалось ею как «пространственное» искажение, кинестетическая галлюцинация: двигалось не ее тело, но потолок и стены. Здесь уместно и нужно подчеркнуть значение понятия пространства в развитии концепции бессознательной фантазии у Кляйн (внутреннее пространство субъекта, внутреннее пространство объекта, пространство между объектами – Meltzer, 1975). Под семиотической формой установления связи [с объектом] я понимаю такую, которая еще не достигла возможности формировать символическую эквивалентность. Я полагаю, что именно трансформация в галлюциноз способствовала созданию символической эквивалентности, которая, в свою очередь, придала большую связность и более «символическое» значение тревоге и изначально не имеющим формы «сомато-психотическим» ощущениям – по выражению Биона, – которые пациентка испытала в тот момент, когда я перестала за нею следовать. Затем она подвергла объект расщеплению, спроецировав переживание угрожающего и покидающего ее аналитика в потолок и стены (тело и психика?), в то же время удерживая представление обо мне как помогающем аналитике, с которым можно продолжать разговаривать.
Думаю, моя интерпретация дала ей некоторое облегчение, снизила тревогу и привела к большей интеграции.
Сначала пациентка упоминает о своем желании смочь рассказать мне о том, что «закрывает ее сознание», а затем следует ее ассоциация: сон наяву о первичной сцене. Движение в сторону большей интеграции Эго привело к формированию сна наяву, близкого по смыслу к либидинальному исполнению желания, игнорирующему внешнюю реальность и конфликты – хотя и не полностью, судя по возникшему у пациентки переживанию стыда и ее способности мне о нем сообщить. Бессознательной оставалась ее потребность восстановить связь со мной, вернуться в искомое состояние безопасности. По моему мнению, это явилось защитной реакцией на переживание оставленности, но теперь оно стало более интегрированным и соединенным в ее представлении с первичной сценой. Несмотря на то что подобные сны наяву выполняют защитную функцию, мы видим в этом также работу воображения и некоторую связь зон внутреннего конфликта с Эдиповым комплексом. В этом сне наяву проявляется фантазия всемогущества: пациентка помещает себя в центр родительской пары, она держит руки родителей в своих руках, как бы заверяя меня в своей неиссякающей идеализации (особо важной для нее после того, как она почувствовала себя потерянной и оставленной мною); она контролирует меня и моего партнера, которого сама для меня выбрала. Это одновременно удовлетворяет ее гетеросексуальные и гомосексуальные желания и осуществляет репарацию. Также это помогает пациентке восстановить психическое равновесие – шаткое, поскольку приближается окончание сеанса. Она больше не чувствует себя оставленной. Если в предыдущий момент она испытывала панику и отчаяние, не понимая, что я переживаю и о чем думаю, то сон наяву позволил ей чувствовать себя безопаснее, представляя, будто она знает, чего именно я хочу и с кем я хочу быть[14]. В то же время эдипальная группа прочно и физически удерживается вместе, контакт в ней опосредован кожей, мечтанием [daydream] о том, что она трогает и ее трогают (она держит обе руки), не позволяя мне покинуть ее. Можно сказать, что в этот момент семиотическая и символическая модальности оказываются более ярко выраженными.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Это понятие Фрейд вводит как отличное от чисто описательного понимания бессознательного. Он также определяет систему Бсз как радикально отличающуюся от другой психической системы – объединенной системы Предсознательное – Сознание (система Псз – Сз). Однако в некоторых местах он говорит о системе Псз и системе Сз все-таки как об отличающихся друг от друга системах (Фрейд, 1911/2007, 1915/2007).
2
Напомню, что в статье «Конструкции в психоанализе» Фрейд подчеркивает: «работа психоанализа состоит из двух довольно различных порций, т. е. выполняется в двух отдельных локальностях и вовлекает двух людей, каждому из которых отведена отдельная задача» [Freud, 1937, p. 258]. Задача пациента – вспомнить свой некогда пережитый, но вытесненный и ставший бессознательным опыт. Эти, как их называет Фрейд, кусочки «потерянной памяти», фрагменты «исторической правды» остаются активными и сейчас, но недоступны пациенту без анализа и заменены различными симптомами, ингибициями и искажениями. Задача аналитика, как ее понимает Фрейд, – разобраться в динамических детерминантах и результатах самого процесса такого забвения, которое не просто случилось когда-то давно, висторическом (или даже доисторическом, см. выше) прошлом, но которое постоянно воспроизводится в текущей жизни и в анализе. Работа аналитика – это попытка шаг за шагом, по различным «следам» вытеснения, оставленным в психике пациента (по фрагментам воспоминаний, по сновидениям, по ассоциациям и по поведению пациента в анализе и, конечно, по проявлениям сопротивления и переноса), восстановить забытое, точнее – сконструировать его. Работа конструкции и реконструкции опирается на концептуальный аппарат. И, как отмечает в этой статье Фрейд, она напоминает работу археолога, хотя и отличается от нее, поскольку имеет дело не с разрушенными объектами прошлого, а с живыми и активными психическими образованиями. Кроме того, конструкция аналитика должна быть сообщена пациенту и требует определенного искусства интерпретирования.
3
Психоаналитический кинофестиваль «Экран видимого – экран бессознательного» прошел в Москве в ноябре 2014 года (http://solutions-psy.com/psychoanalytic-film-festival). В нем приняли участие не только ведущие российские психоаналитики, но и создатели фильмов (кинорежиссеры, сценаристы, актеры, киноведы, монтажеры), в их числе Андрей Звягинцев, Илья Хржановский, Василий Сигарев, Яна Троянова, Константин Лопушанский, Дмитрий Мамулия, Любовь Аркус, Алексей Попогребский, Хью Броуди, Иван Вырыпаев и др.
