Фридрих Фурман - Филантропия в Америке
Когда, однако, заходит речь об именно американской благотворительности, продолжает Р. Бремнер, то поначалу это был скорее импортный, чем выращенный на месте «продукт». Базовые принципы и организация как персональной, так и публичной благотворительности родились в Европе задолго до колонизации Америки. Будучи привезены сюда европейскими поселенцами, они еще долго находились под влиянием последующего европейского опыта и идей.
В течение нескольких столетий американские учреждения благотворительности искали и получали различного рода поддержку из-за океана и достаточно долго были копиями европейских образцов. Уникальность американской филантропии, ее политики, экономики и культуры, состоит, по мнению Бремнера, прежде всего, в том, что она, заимствуя европейский опыт, очень рано начала укореняться в местной почве, постепенно приобретая собственный облик.
Для понимания ее ранней истории следует иметь в виду, что век колонизации Северной Америки совпал с одним из самых значительных периодов развития европейской филантропии. Семнадцатый век отмечен началом героических миссионерских предприятий, возрождением интереса к благотворительным организациям, созданием в Англии государственной системы поддержки бедных за счет налогов, появлением множества ассоциаций для реализации целевых филантропических замыслов. Америка была особенно привлекательным полем приложения для многих из них, ибо, по выражению Бремнера, «открытие Нового Света задело как совесть, так и алчность Старого Света». Вот почему здешние колонии прямо или косвенно получили значительные выгоды почти от всех европейских филантропических инициатив.
В основе почти каждого проекта колонизации лежал – во всяком случае, декларировался – мотив филантропии. Здесь жили туземцы, которых следовало обратить в христианство, сюда можно было направить бедняков, где им можно было дать землю и работу, наконец, здешний дикий край следовало обеспечить институтами цивилизации, включая и благотворительность.
Вряд ли будет большим преувеличением сказать, утверждает, наряду с Бремнером, американский историк Дэниел Бурстин, что многие европейские монархи, аристократы и новые богачи рассматривали американский континент, главным образом, как огромное поле для упражнений в благотворительности. Немалое число здешних благотворительных программ питалось иллюзиями никогда не бывавших в Новом Свете британских благодетелей. Ярким примером таких программ был управляемый из Лондона и бесславно провалившийся проект благотворительной колонии «всеобщего благоденствия» в Джорджии, описанный Д. Бурстиным в его знаменитой трилогии «Американцы»72.
Оказавшись в своем подавляющем большинстве утопиями, эти программы потребовали полного пересмотра, привязки к реальным условиям и опоры на тех лидеров и членов общин, которые пересекли Атлантику, чтобы остаться жить здесь навсегда и создать на новом месте не просто иные, а лучшие общины, чем те, которые они покинули в старой Европе. Именно эти люди и были действительными отцами-основателями благотворительности американского типа73.
***
Одним из них стал пуританский лидер Джон Уинтроп (1588–1649), выпускник британского Кембриджа, организатор и многократный губернатор колонии Массачусетского залива. Он направился за океан во главе переселенческой экспедиции в поисках места для создания совершенной пуританской общины – нового «Града на Холме», могущего служить примером для остального «христианского человечества». Одним из важнейших канонов новой общины стала мирская проповедь «Образец христианской благотворительности», произнесенная Д. Уинтропом в 1630 году перед своими единомышленниками на борту корабля «Арабелла», направлявшегося из старой в Новую Англию.
Благотворительность по Уинтропу должна быть больше синонимом раннехристианской любви, чем только помощью бедным. Его проповедь предлагала не просто иную схему благотворительности, а канон поведения христиан новой общины, заключивших новый завет с «пуританским Богом» и лишенных поэтому права его нарушать. В этой «обязанности любви», заявлял Уинтроп, мы должны без притворства, по-братски любить друг друга и нести груз взаимных забот, защищать не только лишь свои интересы, но и интересы наших братьев по вере.
Для Уинтропа, как и для последующих отцов-основателей американской благотворительности, неравенство в богатстве, условиях жизни и социальном статусе считалось установленным свыше и потому неизбежным. Он считал, что без сохранения естественного неравенства благоденствие общины может просто разрушиться.
Уинтроп был, вместе с тем, убежден, что богатство и знатность не даны человеку только ради него самого, их нужно использовать для прославления, позволившего все это Творца и для блага всех созданных им людей. Не следует поэтому бедным восставать против своих правителей и богачей, а богатым позволять угнетение бедных. Какие бы споры и протесты их неравенство ни вызывало, богатые и бедные существуют не для того, чтобы разъединять людей и вызывать их взаимную вражду, а для того, чтобы они, нуждаясь друг в друге, были теснее связаны братскими узами.
Не отрываясь от реальности, Уинтроп признавал, что неравенство членов общины, будучи весьма значительным уже со старта, может вызывать их недовольство и протесты. Однако, по его убеждению, в построенной на американской земле новой общине, они должны играть значительно меньшую роль, чем сплоченность его жителей, «как частей одного и того же тела», а их труд должен быть так же согласован «как труд одного человека». Ради нашей общей цели – улучшить свою жизнь и больше служить Богу, полагал Уинтроп, публичные интересы следует возвысить над частными.
Однако его призыву к созданию еще одного утопического Града на Холме – как известно, его проектов со времен Нагорной проповеди Христа как до Д. Уинтропа, так и после него было предложено великое множество – не суждено было сбыться и в Новой Англии. Вскоре и в колонии Массачусетского залива возобладали конкуренция, индивидуализм и частные интересы, полностью подавить которые в пользу общины, конечно же, оказалось невозможным. Как писал позднее Роджер Уильямс, известный религиозный диссидент, очень скоро и в общине Уинтропа «явила свое лицо обычная мирская троица – Прибыль, Карьера и Удовольствие»74.
И все же идеалы братского содружества Уинтропа никогда не были полностью отброшены в жизни общин Нового Света, создающих здесь начала новой нации и цивилизации. Им предстояло сосуществовать и соперничать с упомянутой «мирской троицей» всю их историю. Силы социального эгоизма и разобщения, сколь бы сильны они ни были в тот или иной период американской истории, никогда не возобладали полностью. Под влиянием идей своих религиозных и общинных лидеров, а также трудных условий жизни американцы в своих моральных размышлениях и социальном поведении всегда демонстрировали обязанности дружелюбия, братства и общинного долга, вошедшие, можно сказать, в их плоть и кровь.
***
На полстолетия позже Джона Уинтропа и созданной им пуританской общины свой религиозный эксперимент провел в Филадельфии Уильям Пенн (1644–1718) – лидер квакерской общины, одной из наиболее диссидентских протестантских сект.
Квакеры отвергают священников, обряды и таинства, даже крещение, предпочитая «переживание в себе Святого Духа», которым они, проповедуя в экстазе и озарении, делились с единоверцами, или «друзьями». Отсюда и их самоназвание – «Религиозное Общество Друзей». Квакеры считали, что истину следует искать не столько в Священном Писании как символе веры, сколько в голосе Божьем, обращённом к душе человека. Человек же способен воспринимать Откровение потому, что в каждом есть «Внутренний Свет» – часть Божественной природы, заложенной в человеке от рождения и борющейся с его греховной природой в течение всей жизни.
У. Пенн, английский аристократ и крупный землевладелец, основал колонию Пенсильвания («Лесистая Земля Пенна») и ее столицу Филадельфию («Город Братской Любви») в качестве акта религиозной благотворительности. Он создал ее по плану, разработанному еще в Англии, и на землях, дарованных ему английским монархом в счет его долгов отцу Пенна, морскому адмиралу. По замыслу Пенна колония должна была стать убежищем для гонимых на Британских островах и в Европе квакеров и других диссидентских сект. Его взгляды на мир, Бога, человека и их взаимоотношения во многом созвучны подходам Д. Уинтропа. Тот и другой порвали с официальной церковью и оба выражали религиозные и социальные идеи протестантства.
