Антон Первушин - Марсианин: как выжить на Красной планете
Перед нами своего рода астрономический учебник для юношества, однако наряду с чисто научными данными Лякидэ предлагает совершенно фантастический экскурс по инопланетным цивилизациям. В основе рассуждений Лякидэ об обитателях иных миров, без сомнения, лежат выкладки Камилла Фламмариона. Но если Фламмарион все же остерегался утверждать, что ему хорошо известно, какие именно планеты населены и какими именно существами, то с фантастики Лякидэ взятки гладки.
Во-первых, Лякидэ утверждал, что населены все небесные тела без исключения. Во-вторых, он придерживается известной гипотезы, что чем дальше планета от Солнца, тем она древнее. В-третьих (и это нам уж совсем непонятно), романист привязывает продолжительность жизни инопланетян к суточному и годовому циклам. Если годовой период обращения планеты (например, у Меркурия или Венеры) короче, чем у Земли, то и существа, обитающие на ней, живут в быстром темпе и продолжительность жизни у них короче!
На основании этих трех положений Лякидэ конструирует свою Солнечную систему. На страницах романа мы встречаемся с человекоподобными созданиями, существующими на разных стадиях социальной эволюции. На Марсе процветает развитое общество, опирающееся на технологии будущего: на службу марсианам поставлено электричество, солнечная энергия аккумулируется для обогрева зданий, предметы быта изготавливаются из необычных синтетических материалов. Само общество давным-давно объединено и гармонично устроено. Все там подчинено оптимальному стандарту, наработанному веками:
«Лет триста тому назад, приблизительно в конце XVI столетия нашей эры, на Марсе существовали еще те гражданские порядки, среди которых мы живем только на Земле: роль правительства в каждом государстве ограничивалась военною и полицейскою властью, то есть поддержанием мира и защитой народа от общественных врагов; при малейшем международном недоразумении объявлялась война, причем сокровища государственной казны расточались, как вода; войны большей частью не приносили никакой пользы народам, а зло, напротив, громадное и проч., и проч. В настоящее время войн на этой счастливой планете не бывает совсем, и правительства разных наций руководят только промышленностью, с целью гарантировать своих граждан от голода и нищеты и доставлять им все необходимое.
Теперь на Марсе ни в одном государстве нет ни партий, ни политических деятелей разных мастей, так как политика отжила давно уже свой век и навсегда похоронена; демагогии и подкупов тоже нет более нигде, – они ведь неразлучны были с процветанием политики. Вместо всего этого общественная жизнь сложилась так, что какое-нибудь официальное лицо, каковы бы ни были его побуждения, не имеет решительно никакой возможности злоупотреблять властью в свою или чью-нибудь частную пользу; хорошо ли, худо ли оно исполняет свои обязанности, но продажным оно не может быть ни в каком случае: мотивов к этому нет… <…>
Эти порядки начались с того, что в руки государства стали постепенно переходить фабрики, заводы, пути сообщения, фермы, мельницы, добывание и разработка металлов и т. д. Вместе со всем этим государства взяли на себя и роль капиталистов, а когда это случилось, то национальная организация труда под единым управлением вполне разрешила ту загадку, которая у нас на Земле и до сих пор еще все считается неразрешимой: я разумею наш „рабочий вопрос“. Как скоро единственным нанимателем или работодателем сделалось у каждой нации государство, то все граждане стали работниками, которых правительство и распределяет сообразно нуждам промышленности».
Поскольку в марсианской утопии Лякидэ нет упоминаний о мировой революции и диктатуре пролетариата, мы можем с уверенностью сказать, что он изображает не коммунизм, а какую-то другую общественную организацию. Приглядевшись повнимательнее, мы видим всепланетное государство с плановой экономикой, предусматривающей не только Госплан и Госснаб, но создание «трудовых отрядов». Поскольку мелкая частная собственность не отменена, мы можем предположить, что Лякидэ описывает социализм «казарменного типа». Впрочем, современный студент-антиглобалист сказал бы, что в марсианском обществе Лякидэ угадывается будущая капиталистическая глобализация с оттенком олигархии, и с ним трудно полемизировать, читая, например, упоминание писателя о том, как деньги на Марсе были вытеснены кредитными карточками, действующими на всей поверхности красной планеты.
Образ утопического Марса обыгрывал блестящий очеркист и ученый-этнограф Порфирий Инфантьев в фантастической повести «На другой планете» (1901). Нужно отметить, что Инфантьев был не только писателем и этнографом, но и убежденным революционером народнической ориентации; он даже был отправлен в сибирскую ссылку, откуда успешно сбежал.
Главный герой повести – российский студент, путешествующий по Швейцарии, попадает на Монбланских высотах под обвал. Его спасают, и он оказывается в удивительной обсерватории, которую устроил здесь доктор Франсуа Роша. Находясь в гостях у астронома, студент проникает в его тайну. Оказывается, господин Роша давно наладил контакт с высокоразвитыми жителями Марса. Наблюдая красную планету в телескоп, он заметил какие-то световые фигуры, меняющие форму. Шутки ради сопоставив эти фигуры с буквами латинского алфавита, он к огромному своему изумлению получил вполне осмысленную фразу на французском языке: «Вы прочли верно, господин Роша! Следите далее! Да здравствует разум!».
Установив первый контакт, ученый выяснил, что марсианская цивилизация столь далеко продвинулась по пути прогресса, что научилась, преобразуя «волны эфира», вести наблюдение за самыми отдаленными планетами. В частности, марсиане несколько тысячелетий следят за цивилизацией Земли, изучают национальные культуры и языки. Больше того, построив по указаниям марсиан «акустическую трубу» для непосредственного обмена информацией, доктор Роша узнал, что с помощью этого прибора возможны и путешествия между мирами:
«Астроном на Марсе, с которым я веду постоянные сношения, предлагает кому-либо из своих близких совершить экскурсию на нашу Землю и, получив его согласие, сообщает об этом мне. Тогда я сажусь возле акустической трубы и начинаю смотреть неподвижно на какой-либо блестящий предмет до тех пор, пока не почувствую дремоту. Тогда мой приятель на Марсе внушительным тоном приказывает мне заснуть и затем делает дальнейшие внушения о том, чтобы я перестал считать себя обитателем Земли, а вообразил бы, что я обитатель Марса, – именно тот, с которым я хочу поменяться своим „я“. В то же время усыпляется и марсианин, изъявивший свое согласие на перемену со мною своим „я“, и ему тоже делаются соответствующие внушения.
И вот, по пробуждении, мы меняемся на время ролями: он делается Франсуа Роша, обитателем Земли, я становлюсь марсианином; он путешествует по Земле в моем теле, я в его – по Марсу. Не правда ли, это очень просто?..»
Студент, очарованный перспективой побывать на другой планете, уговаривает ученого сделать такой «обмен разумов» для него и перемещается в тело молодого марсианина Экспериментуса. Велико же было его разочарование, когда он увидел, что обитатели красной планеты вовсе не так прекрасны и возвышенны, какими их обычно изображают романисты:
«Представьте себе нечто вроде громадной жабы с огромной птичьей головой на толстой, крепкой шее. Посреди широкого лба, в нижней его части, блестел единственный круглый, большой, пристально на меня направленный глаз. Под этим глазом тотчас же начинались длинные вытянутые мягкие губы, похожие на широкий клюв, с толстым мясистым языком внутри. Верхушка же головы оканчивалась каким-то небольшим, подвижным воронкообразным органом.
Спереди, от широких плеч, тянулись два длинных, мускулистых хобота, заменявших руки, концы которых были снабжены, вместо пальцев, несколькими маленькими мясистыми наростами, благодаря которым чудовище могло ощупывать и держать предметы так же хорошо и удобно, как мы руками. Эти два хобота, доходившие до пят, в верхней своей части были соединены с туловищем кожаной, висевшей складками, перепонкой. По сторонам от хоботов, сзади их, торчали огромные, широкие клешни, похожие на клешни рака, твердые, как сталь, и обтянутые упругой кожей. Широкая грудь, часть живота и спина были покрыты чем-то вроде чешуи, ярко-синего цвета, цвет же кожи на хоботах был желтый. Нижняя часть туловища, прикрытая яркой материей, оканчивалась длинными, тонкими ногами, с перепончатыми на ступнях пальцами. Чудовище стояло на этих ногах так, как будто собиралось прыгнуть, причем седалищною частью упиралось на толстый лопатообразный хвост, напоминавший хвост речного бобра; оно молча наблюдало за мной, неподвижно уставившись на меня своим единственным огромным глазом…»
Зато марсиане Инфантьева не кровожадны, и, устыдившись своего махрового антропоцентризма, студент идет на контакт, а со временем чувствует себя среди них все более комфортно. В ходе путешествия по красной планете землянин наблюдает, как устроено местное общество. И снова читателям подбрасывается мысль: для решения основных проблем цивилизации необходимо ее объединение в одно государство с общим языком и унифицированной культурой.
