Алексей Окладников - Открытие Сибири
В находках И. Савенкова при раскопках на Афонтовой Горе в Красноярске или в материалах, собранных Б. Петри при раскопках на Верхоленской Горе в Иркутске, абсолютно преобладали массивные крупные орудия из расколотых речных галек. Это была более чем на 50 процентов выражение галечная индустрия. Здесь же, в Мальте и Бурети, преобладали мелкие орудия, сделанные из отщепов и пластин. И эти мелкие орудия поразительно близки к тому, что тот же Ефименко нашел при раскопках на Украине, на Черниговщине, в Мезине. Ему, тонкому знатоку мирового-Палеолита, человеку с колоссальной эрудицией, пришли в голову и более далекие западные аналогии, в первую очередь французские!
Кроме каменных орудий, также не сибирский, а чисто европейский облик имеют и замечательные художественные изделия Мальты и Бурети: в первую очередь женские фигурки, вырезанные кремневым резцом из бивня мамонта.
Конечно, в искусстве палеолитических охотников из Мальты и Бурети много своего, специфического. Например, таковы скульптуры летящих водоплавающих птиц, скорее всего гагар. Таких птиц нет ни в каком другом собрании предметов палеолитического искусства, они не публиковались ни одним исследователем как в Западной, так и в Восточной Европе. Таковы и одетые, а не обнаженные, как в европейских палеолитических местонахождениях, женские статуэтки.
Но ведь и в самой Европе, в том числе и в России, на разных памятниках явственно выступает специфический «почерк» древних скульпторов. На общей основе реалистического творчества мастеров ледниковой эпохи обнаруживаются свои, местные традиции, собственные школы. Что же удивительного, что такая школа со свойственными ей особенностями стиля существовала на берегах Ангары 20 тысяч лет назад, одновременно с мезинской на Украине или костенковской на Дону?
Как все-таки возникла культура Мальты и Бурети: в результате проникновения на восток группы палеолитических охотников? Или, напротив, она произошла на месте на основе влияния сходных природных и социальных условий? Конвергентным путем? Прав ли был П. Ефименко, прослеживая тонкие, но явственные нити, которые ведут на Запад, на Дон и Днепр? Или же правы те, кто видит здесь конвергенцию? Так думает, например, крупный знаток палеолитического человека и его культуры О. Бадер. К тому же склоняется историограф палеолита Сибири В. Ларичев.
Попятно поэтому волнение, которое овладело специалистами, когда они увидели новые находки, притом именно там, где можно было скорее всего встретить своего рода временную остановку, передышку палеолитических путешественников, переселявшихся с Запада на Восток. Это произошло между нынешними Иркутском и Свердловском, в старом русском городе Ачинске.
Заслуга открытия Ачинской палеолитической стоянки целиком и полностью принадлежит энтузиасту-геологу Г. Авраменко.
«Стоянкой» это поселение ледниковой эпохи можно назвать только с оговоркой, условно в такой же мере, как поселения в Бурети и Мальте. Теперь и в Ачинске, если верить отчетам исследователей, обнаружены остатки чудом сохранившегося жилища, такого же в плане, как в Бурети, в Мальте. Точно такого же по основному строительному принципу — из костей мамонта.
Это первая черта, сближающая культуры ачинских палеолитических строителей с тем, что характерно для Бурети и Мальты: поселки с прочными домами из костей вымерших животных ледниковой эпохи. Иначе говоря, тот же хорошо нам знакомый уклад жизни и домостроительства, который в такой же степени характерен для первобытной Ангары, как для палеолитического Дона или Украины.
Вторая черта: существование достаточно зрелого искусства, связанного с охотничьей магией. Среди прочих изделий в Ачинске уцелела уникальная вещь, несущая в себе представления о производительной силе природы, культе магии плодородия. Фигурка, вырезанная из бивня мамонта, явственно изображающая производительный орган зверя, того же мамонта. Отсюда следует, что на Ачинской стоянке разыгрывались хорошо известные нам по этнографическим материалам ритуальные обряды производительной магии. Наряженные не в комбинезоны, а в шкуры палеолитические охотники плясали, прыгали, лицедействовали. Зарождался своего рода театр, далекий предшественник настоящего театра.
Третья важная черта ачинских находок: вместе с крупными орудиями из галек в каменном инвентаре Ачинской стоянки оказались чисто «европейские» по облику изделия из узких и тонких ножевидных пластин. В точности как в Мальте и Бурети. Что всего важнее, были снабжены с боков специально сделанными выемками. Такие выемки характерны для пластин Мальты, а также для находок из европейских поселений ориньякского облика.
Снова Европа, Восточная и даже Западная!
Общий вывод из наличных данных, следовательно, таков: двадцать тысяч лет (дата Бурети — 21 тысяча лет) назад маленькими струйками, своего рода «атомами» палеолитического общества с запада через Урал проникли на Ангару охотники на мамонтов. Они сделали остановку на месте нынешнего Ачинска. Дошли до Томска, где убили и съели мамонта. Затем прочно осели в Бурети и Мальте, где построили свои поселки из костей мамонта и носорога.
Сходство находок в Мальте и Бурети настолько велико, что не остается сомнения в родственных отношениях обитателей этих поселков. Это были члены одной той же общины, оставившие после себя в наследство такое культурное богатство, которому цены нет. Быть может, они пришли сначала в Буреть. Оттуда ушли в Мальту. Об этом свидетельствует скудость находок в Бурети сравнительно с Мальтой: люди ушли оттуда, забрав свое имущество.
В Мальте же, вероятно, произошла трагедия. Мальтийцы могли стать жертвой нападения врагов или почили в результате эпидемии. Дальнейшая их судьба теряется во мгле тысячелетий. Во всяком случае, до несчастливых находок, которых придется ждать, быть может, десятки, если не сотни, лет.
Звери Ярмы
Примерно десять тысяч лет назад былому единству природных условий на колоссальных пространствах Евразии приходит конец. Исчезают безграничные степи и тундры. Нет более на этих просторах и своеобразного животного мира во главе с шерстистыми носорогами и мамонтами. Одновременно складываются в Северной Азии два столь же огромных культурных и этнических мира, во всем контрастных, противоположных друг другу.
Это, с одной стороны, культуры Западной и Восточной Сибири. С другой, культуры нашего Дальнего Востока.
Конечно, у них была определенная общая основа — неолитическая культура. Лук и стрелы, шлифованные крупные орудия из камня, наконец, глиняная посуда, керамика, о которых не имел понятия их предшественник, человек палеолитического вчера. Но во всем остальном эти культуры глубоко различны: в каждой из них существовали свой образ жизни, свои традиции, как в материальной, так и в духовной жизни. Каждой области соответствовали определенные этнические группы — племена, роды со своими собственными культурными традициями, языками. Наконец, искусством, в котором, естественно, наиболее полно выражалась духовная жизнь: мировоззрение, эстетические потребности, жажда красоты, радость творческих переживаний. Все это не чуждо было и палеолиту, как мы увидели в Бурети и Мальте, но новую силу и новые формы получило в дальнейшем, на новом этапе развития культуры народов Северной Азии, в неолите. Было бы неверно думать, что каждый такой большой блок культуры каменного века представлял собой нечто монолитное и нераздельное. Этот огромный блок состоял, в свою очередь, из множества сосуществующих малых частей, которые образовывали нередко в глазах исследователя калейдоскопическую картину. Тем более сложную, что мы судим о ней лишь по отрывочным сведениям уцелевших документов — памятников, по мертвым обломкам живых некогда культур.
Примером может служить периодизация неолита наиболее изученной области Сибири — Прибайкалья. В результате применения радиоуглеродного метода датировок археологических памятников, расширения известных науке фактов, в том числе антропологических, выявляется новая, чрезвычайно интересная и волнующая картина.
Мы строили с 40-х годов убедительную тогда однолинейную картину эволюции неолитической культуры. Археологи — исследователи байкальского неолита выделили исаковскую стадию, серовскую, китойскую, глазковскую. Но датировка одного из замечательных погребений китайского типа на острове Ольхоне, на священном Шаманском мысу Бурхан, и второго — серовского по типу — захоронения на том же мысу показала, что китоец появился здесь, быть может, раньше серовца по крайней мере на тысячу или пятьсот лет. И последние серовцы были чуть ли не современники первых глазковцев… Следовательно, приходится допускать и такую возможность: на одной и той же территории параллельно развивались разнокультурные неолитические общины.
