Карл Штрац - Расовая женская красота
Итак, мы переходим к Срединной Империи, стране восходящего солнца.
Китаянки
Вечером 11-го апреля 1892 года наш пароход при сильном тумане покинул Гонконг.
Электрическое освещение, просторные ванные комнаты, каюты, белые скатерти на столах, отличная пища — все было вполне по-европейски, а удобства такие, как и в громадном отеле. Не гармонировало с этим только расставленное в изобилии сверкающее оружие с надписью «Loaded». Отчего это здесь? Оттого что мы в Китае; могут появиться пираты, что случается приблизительно каждые 2–3 месяца. Но в эту ночь никто не явился. Мы спали спокойно. На следующий день, часов в 5 утра, пароход бросил якорь у Кантона. Я вышел на палубу. Сквозь утренний туман пестрели странные остроконечные крыши, над которыми высились пагоды и сторожевые башни, а у моих ног расстилался на воде второй город бесчисленных кораблей, шлюпок и деревянных ящиков, напоминавших Ноев ковчег и связанных между собою канатами, досками, мостами и сходнями. Все было спокойно.
Вдруг в утлой ладье, покрытой черной крышей, открылось предо мною слуховое окно, из него высунулась прекрасная, оголенная рука, а за нею — заспанное желтоватое лицо девушки с черным платком на голове. Она протирала руками косые, темные глазки и аппетитно зевнула, обнаружив при этом ряд великолепных белых зубов. Затем показалась вторая рука, удивительно красиво сформированная, маленькая рука.
Девушка потянулась вверх, опираясь руками, и оголенная верхняя часть туловища, словно желтоватая фигурка из слоновой кости, выплыла из-за темных старых досок.
Это было еще совершенно юное создание, груди еле выдавались, соски малы и красны, как две капли крови на гладкой матово-желтой коже. Маленький розовый ротик как вишня выделялся под вздернутым носиком. Нижняя половина туловища была покрыта широкими, черными панталонами, достигавшими до половины голени.
Ниже виднелись удивительно маленькие, правильно сформированные ножки.
Она оглянулась вокруг, выпрямилась, снова зевнула, достала баночку с маслом и темное сукно и, медленно ступая на кончики пальцев, спустилась по ступенькам лестницы, ведущей в воду. Там она погрузилась до колен, вымыла сначала лицо, верхнюю часть тела и ноги, а затем начала тщательно натираться маслом. Под конец она завернулась в темную курточку, которая широкими складками закрывала нужное тело до бедер. Она так серьезно занята была своим туалетом, что я мог незаметно наблюдать за ней. Руки и плечи отличались законченностью форм, а ноги были восхитительны. Все движения были до того красивы и плавны, что каждая ее поза так и просилась на полотно.
Теперь только она вдруг заметила меня, но по-видимому ничуть не смутилась. Наоборот, она стала пристально смотреть на меня своими лукавыми маленькими глазками, как осматривают какое-нибудь невиданное чудовище, а затем улыбнулась. Я бросил ей монету, которую она ловко поймала и спрятала в головном платке, продолжая смотреть на меня комическим взглядом; она покачала головой, сказала несколько слов, которых я не понял. Глядя на ее лукавое лицо, я и сам не мог удержаться от смеха, и мы оба смеялись теперь, решительно не зная в сущности, чему мы смеемся.
Свисток прервал нашу невинную утреннюю беседу; моя маленькая подруга, как кошка, ловко прыгнула в ладью, засуетилась, кланялась мне и все указывала на головной платок, в котором она спрятала деньги.
Это был первый и последний раз, что мне удалось у чистокровной китаянки видеть больше, чем лицо, руки и ноги. И так как я не могу допустить, чтобы эта маленькая рыбачка представляла собою редкое исключение, то я, конечно, прихожу к заключение, что среди китайских женщин и девушек имеется еще масса столь же красивых и прекрасно сложенных существ. Величайшее украшение китаянки, однако, именно великолепно сложенную ногу находят в ее естественной красоте только у низших слоев населения, ибо у девушек лучшего круга ноги, как известно, уродуются с раннего возраста.
За этой идиллией при восходе солнца последовал очень оживленный день в Кантоне.
Мой проводник позаботился о носилках, в которых мои спутники вместе со мною отправились в Кантон. Добрые китайцы находили нас, по-видимому, еще более странными, чем мы их, но всеобщее внимание привлекала поразительно красивая молодая англичанка, которая присоединилась к нам вместе, с очень солидной на вид дамой. Желтолицые, суетливые китайцы с длинной косой; раскачивающаяся, изумленно глядящие женщины; носильщики, нагруженные странными ношами; китайские духовники с остриженными догола головами, в длинном старом облачении узкие, грязные улицы, полные помоев и отбросов; толстые, гладкошерстые собаки, роющиеся в грязи; на каждом шагу нищие с язвами, ранами; шныряющие вокруг полуобнаженные дети, протягивающие руки за милостыней; слепые, гуськом держащие друг друга за плечи, часто по девять кряду; мандарины на золоченых носилках, окруженные скороходами с пестрыми флагами: похоронная процессия, впереди на четырех золоченых носилках пища для душ усопших, музыка, родные в белых облачениях в знак траура, супруг, поддерживаемый словно пьяница, позади более бедные похоронные процессии, громадные деревянные ведра с экскрементами, гнилое мясо и дохлые крысы, несомые как лакомство на длинных древках над головами копошащейся толпы, оглушающий гул, шум, невероятная вонь, — вот что представляет собою Кантон.
Мы совершили обычное обозрение и видели тут всевозможные производства, живопись, вышивание шелком, пряжу, ювелирную работу, изделия из слоновой кости, столярные работы, работы резчиков по дереву, видели цирюльни, видели даже врача, который на рынке читал свои лекции, прикладывал за деньги пластыри всевозможных цветов — красные, желтые, зеленые и голубые, и в своих громадных роговых очках, под гигантским зеленым зонтиком он казался необычайно ученым. «Храм пятисот гениев», из коих один представлял собою портрет Васко-де-Гама, «Храм ужасов», где деревянные фигуры в человеческий рост изображали все ужасы китайского ада — сдирание кожи, распиливание, распятие живого тела, сжигание в кипящей смоле, закапывание живьем по шею, вдоль которой ползали к голове черви, — красная пагода, которая в сущности и не заслуживает название пагоды, крепостные стены, пропускающие каждый выстрел, громадные водяные часы, три гигантские капающие бочки, стоящие здесь с сотворения мира, — все это и многое другое мелькало перед нами, и наши глаза, уши, нос испытывали самые пестрые, самые разнообразные впечатления. Но в этом невообразимом хаосе, в этой пестроте, в этом отвратительном зловонии, ласкали наш взор мелькающие маленькие ручки и ножки китаянок, постоянно привлекавшие наше внимание и словно желавшие сказать нам: глядите, мы здесь — наилучшее.
Однако ни одна женщина не произвела здесь на меня такого глубокого впечатления, как моя маленькая подруга, бедная рыбачка на утлой ладье. Когда я вечером вернулся туда, ее уж не было: все было тихо, кругом темно. И на следующий день я ее также не видел.
Ее портрета мне, к сожалению, не удалось достать. Вместо этого привожу здесь портрет другой молодой девушки из Кантона (рис. 20). Она несколько похожа на нее: те же лукавые глаза, тот же задорный носик, тот же круглый рот и те же маленькие ручки — остальное можно себе вообразить.
Рис. 20. Молодая китаянка из Кантона.
Гонконг нельзя сравнивать с Кантоном: там все носит боле европейский характер; наоборот, в китайской части Шанхая я снова натолкнулся на кантонскую грязь и вонь. Однако улицы были здесь несколько шире; встречавшиеся здесь люди имели лучший цвет лица, розовые щеки и казались мне в общем больше ростом, чем на юге.
На рис. 21 и 22 изображены три девушки лучших кругов из Шанхая.
Рис. 21. Китайская девушка из Шанхая.
У первой девушки (рис. 21) ясно заметны искусственно уменьшенный ноги, тогда как на группе (рис. 22), изображающей двух обнявшихся китаянок, виднеется лишь незначительная часть ноги, скрытой в складках одежды.
Рис. 22. Две китайские девушки из Шанхая.
В то время как черты девушки из Кантона, несмотря на всю свежесть, обнаруживают нечто грубое, три девушки из Шанхая представляют гораздо более нежный тип. Хотя у них внутренние углы глаз далеко отстоят друг от друга, монгольская складка у них ясно выражена и нос широк: наоборот, губы у них уже и более равномерной формы, а устройство рта более нежное: поразительны у всех трех коротенькие брови, круто направленные кверху.
У всех этих китаянок расовый тип настолько ослаблен, что лицо их кажется решительно симпатичным, даже, пожалуй, красивым. Именно рис. 21 обнаруживает очень правильные черты и чистый овал лица.
