Майк Браун - Как я убил Плутон и почему это было неизбежно
Не желая ждать сорок лег, тем более что я жил в 1998 году, а не в 1930-м, я переложил всю работу на компьютеры. Для начала нужно было просканировать фотопластинки, чтобы получить цифровое изображение, а дальше компьютер делал все остальное. Сканирование не заняло много времени, поскольку машины для сканирования астрономических фотопластинок были довольно больших размеров, а главное - они уже в то время существовали. Тем не менее обработка изображений на компьютере заняла намного больше времени. Программу, позволяющую искать планеты, еще не придумали. Я должен был написать ее сам. Я понятия не имел о том, что такое эмульсия, проявитель и закрепляющий раствор, но написать программу было в моих силах. В этом я разбирался достаточно неплохо. Когда я еще учился в старших классах, я писал несложные компьютерные программы, с помощью которых можно было изучать звезды, другие планеты, Луну, а также вычислять их местоположение и следить за ними в ночном небе. Это будет моя первая серьезная программа.
Сгорбившись перед монитором компьютера в своем кабинете, я провел большую часть того года, беспрестанно проводя различные тестирования, хмурясь, начинал снова, яростно набирая на клавиатуре разные символы и думая над тем, какова будет следующая команда. Для человека, который занимается поисками планет, я проводил слишком много времени, таращась в машинные коды и цифровые выходы результатов моей работы. Вместо того чтобы по ночам смотреть на небо, я смотрел на цифры и компьютерные программы, а также пытался заставить эти программы работать. Я должен был убедиться в том, что мои программы точны и при работе не будут допущены никакие ошибки. Я также должен был быть уверенным в том, что в программе нет никаких глупых ошибок, из-за которых я мог пропустить планету, не увидев ее буквально перед моим носом.
Работа компьютера начиналась с того, что программа распознавала три одинаковые просканированные фотопластинки. Далее она изучала каждую яркую точку на каждом из трех снимков, сделанных три ночи подряд. Все видимые звезды, галактики, туманности на этих трех пластинках имели одинаковые координаты, таким образом компьютер быстро идентифицировал их как «недвижущиеся объекты» и переходил к следующим. Тем не менее случалось так что порой некоторые объекты на одном изображении выглядели как пятна, в то время как на двух других в том же самом месте было чистое небо. Программа запоминала это. Этими пятнами могло быть что угодно. Иногда звезды выглядят ярче и появляются там, где раньше их не было видно. Бывало также, что от спутника, двигающегося по своей орбите вокруг Земли, вдруг исходил яркий свет, тогда он был похож на звезду. Иногда случалось так, что пыль с улицы попадала в открытую щель купола телескопа и оседала на очень чувствительной эмульсии фотографической пластинки, создавая тем самым иллюзию случайной звезды. Однако иногда на снимках проявляется что-то, чего раньше там никогда не было, поскольку это самое что-то медленно движется в небе, и достаточно всего одной секунды, чтобы запечатлеть этот новый объект на пластинке. В таком случае на снимке, сделанном следующей ночью, этот объект будет немного удален от того места, где он был обнаружен ранее. Я использовал третью пластинку для контрольной проверки. Когда на контрольном изображении программа обнаруживала объект, похожий на два предыдущих, она заносила его в список потенциально новых планет и переходила к следующей точке. Все эти операции занимали не более миллисекунды. Чтобы обработать все снимки, на которые мы потратили два года, программе понадобилось всего около двух часов.
Так, после того, как Кевин и Джин потратили все эти ночи на установку и проявку фотопластинок, я - год на создание программы, а компьютер - два часа на обработку всех собранных нами данных, я наконец-то держал в руках список всех объектов, которые могли оказаться планетами. Я ждал этого момента. Я собирался найти новую планету, и Солнечная система навсегда бы перестала быть такой, какой мы привыкли ее видеть. Когда я в первый раз открыл список на компьютере и стал прокручивать страницы, я с трудом мог восстановить дыхание: список состоял из 8761 так называемого кандидата в планеты.
Я знал, что компьютер будет чересчур старательно искать возможные планеты; по правде сказать, я создавал программу чтобы быть уверенным в том, что она будет сверхточной. Тогда я решил, что запрограммирую компьютер так, что он будет запоминать даже те объекты, которые были отдаленно похожи на планеты, а я, в свою очередь, впоследствии еще раз перепроверю то, что обнаружила программа. Однако самостоятельная проверка 8761 объекта займет слишком много времени.
Я начал медленно просматривать список Когда я нажимал нужную кнопку на клавиатуре, передо мной на экране высвечивались три изображения одного и того же небольшого участка неба, сделанные три ночи подряд, на них маленькими стрелочками указывалось, где может находиться новая планета. Я заметил огромное количество помех, которые могли ввести программу в заблуждение. Из-за небольших царапин на фотопластинках компьютеру могло показаться, что звезда, видимая на одном снимке, вдруг исчезала на другом. Любой человек, вглядывающийся в снимок, поймет, что это всего лишь царапина, однако для компьютера это место на фотопластинке выглядит как темное небо. Иногда свет, исходящий от очень яркой звезды отражался в телескопе немыслимое количество раз и оставлял на всем изображении неба блики. Посмотрев на снимок, вы бы увидели их схожесть со звездами, но признали бы, что это были всего лишь яркие звезды, оставившие блики, однако для компьютера блик выглядел как незаметная ранее звезда.
Изучение списка заняло несколько месяцев. На экране компьютера у меня были специальные кнопки: «нет», «может быть» и «да!», на которые я нажимал сразу же, как только заканчивал изучение каждого снимка. Если бы это были кнопки на клавиатуре, надпись на кнопке с командой «нет» давно бы уже стерлась. На кнопку с надписью «может быть» я нажимал не так уж и часто. Иногда, глядя на три одинаковых изображения, я не видел заметных причин, из-за которых компьютер мог бы ошибиться в своих расчетах, но я хотел быть полностью уверенным в том, что он занес в список то, что существовало на самом деле. Эмульсия на фотографической пластинке была не всегда ровно нанесена, и из-за этого обыкновенный, ничем не примечательный участок неба мог показаться компьютеру более ярким. Крохотное пятнышко могло оказаться «слабой» звездой, но я не был до конца в этом уверен. Во всех похожих случаях, когда я был не совсем уверен, я нажимал кнопку «может быть».
Кнопка «да!» была припасена для исключительных случаев. Каждый день, когда я начинал работу, я думал, что, может быть, сегодня как раз тот день, когда я нажму «да!»; и каждый день я проводил бесконечные часы перед монитором компьютера, нажимая «нет» и изредка «может быть». Кнопка «да!» так и оставалась нетронутой. Итак, когда весь список потенциально возможных объектов был проверен, я ни разу так и не нажал заветную кнопку. Конечный счет: «нет» - 8734, «может быть» - 27, «да!» - 0.
Сложно было не чувствовать себя подавленным. А что, если «там высоко» на самом деле не было больше никаких планет? Что, если три года, потраченные на поиски планеты, так ни к чему и не приведут? Что, если всплеск моей карьеры как молодого профессора Калифорнийского технологического института так и закончится, не успев начаться? Три года я безустанно твердил, что занимаюсь поисками новой планеты и что действительно собираюсь найти ее. Что, если никаких планет вовсе нет?
Я все же надеялся на те двадцать семь «может быть». Я провел в Паломарской обсерватории более половины осени 2001 года, пытаясь вычислить их. Каждый месяц я ездил на вершину горы и проводил там несколько ночей подряд. Я приезжал туда очень рано, чтобы заранее составить план действий на будущую ночь, подготовить телескоп, поужинать перед тем, как Солнце успеет зайти, и набить сумку по-настоящему отвратительными бутербродами, чтобы хоть как-то не давать себе уснуть, а потом пойти в аппаратную 60-дюймового (1,524 метра) телескопа.
На этом телескопе была установлена современная цифровая камера, следовательно, она была очень чувствительна, но могла делать снимки небольших участков неба. Время, когда я собирался наблюдать за небом, было четко мною спланировано, так что я мог спокойно провести большую его часть, глядя на небо и ожидая ответа от тех двадцати семи «возможных» вариантов. С тех пор прошел уже год, и если там что-то и было, то объекты успели сместиться, и поэтому я не мог точно определить, где они должны были находиться. Таким образом, у меня не оставалось другого выхода, нежели тратить драгоценные часы на повторное изучение больших участков неба, делать снимки, через час возвращаться на то же самое место и делать новый снимок. Даже создание программы не принесло мне столько хлопот. Я просто повторно рассматривал те же самые фотографии на экране моего компьютера. Каждую ночь я делал фотографии, отодвигал телескоп, немедленно принимался за следующую фотографию. Делая новый снимок, я разглядывал предыдущий; так продолжалось до рассвета. Закончив работу, медленно и устало я плелся больше полутора километров по ветреной тропинке к монастырю, по пути спугивая охотящихся лис и рысей. Около полудня я просыпался, завтракал и начинал все заново.
