Ярослав Шимов - Австро-Венгерская империя
В ноябре произошло и окончательное восстановление польской государственности. После капитуляции центральных держав и вывода австро-германских войск из Польши в стране сложилось двоевластие. В Варшаве заседал Регентский совет Польского королевства, в Люблине левые силы объявили о создании Временного народного правительства. В роли объединителя выступил общепризнанный харизматичный лидер сторонников независимости – Юзеф Пилсудский, освобожденный из заключения в Германии и вернувшийся на родину 10 ноября. Регентский совет и люблинское правительство признали его временным главой исполнительной власти с титулом «начальник государства». В состав Польши вошла и Галиция, однако вопрос о границах нового государства был решен лишь в 1919–1921 годах – после того, как были подписаны Версальские мирные соглашения, а сама Польша вышла победительницей из войн с Украинской народной республикой (1919) и большевистской Россией (1920).
23 октября после отставки правительства Шандора Векерле, утратившего контроль над ситуацией, в Будапеште образовался Венгерский национальный совет, председателем которого стал левый либерал граф Михай Каройи, выступавший за широкомасштабные социальные и национально-административные реформы. В состав совета вошли сторонники самого Кароли из Партии независимости, социал-демократы, представители небольшой Радикальной партии во главе с известным теоретиком центральноевропейского федерализма Оскаром Яси и ряд будапештских либеральных интеллектуалов. Стремясь сохранить территориальную целостность исторической Венгрии, совет объявил о готовности к немедленным мирным переговорам с Антантой. По распоряжению новых властей венгерские части были отозваны с разваливающихся фронтов домой. Между тем регент Венгрии эрцгерцог Иосиф Август попытался привести к власти правительство, составленное из умеренно-консервативных политиков, но эта попытка окончилась неудачей и привела к революционному взрыву.
31 октября на улицы Будапешта вышли многотысячные толпы горожан и вернувшихся с фронта солдат, требовавшие перехода власти к Национальному совету. В городе происходили грабежи и убийства – в частности, жертвой бунтующих гонведов стал экспремьер Иштван Тиса, растерзанный в собственном доме. «Революция астр» (эти осенние цветы, которыми украшали свои кепи революционные солдаты, стали символом событий 31 октября) принесла «красному графу» Каройи кресло премьера, хотя он сам не одобрял действий участников беспорядков. 3 ноября Венгрия заключила в Белграде перемирие с Антантой, но командующий союзными войсками на Балканах французский генерал Франше д'Эспере своеобразно толковал это соглашение: его подразделения продолжали продвигаться в глубь венгерской территории. 10 ноября в войну против Центральных держав (одна из которых уже не существовала, до капитуляции же второй оставалось несколько часов) формально снова вступила Румыния, чьи войска, почти не встретив сопротивления, заняли Трансильванию. Все попытки правительства Каройи договориться со словацкими, румынскими, хорватскими и сербскими представителями о сохранении единства Венгрии при условии предоставления ее народам широкой автономии закончились неудачей.
16 ноября 1918 года Венгрия была провозглашена республикой, Каройи стал ее президентом. Однако будущее нового государства оставалось неясным. С одной стороны, в самой Венгрии продолжалась ожесточенная борьба различных политических группировок – от консерваторов-монархистов до левых социалистов и быстро набиравших силу коммунистов. С другой стороны, трудно было предсказать, что вообще останется от венгерского государства после того, как будет заключен мир; к началу заседаний Версальской конференции в январе 1919 года Венгрия де-факто утратила более половины своей предвоенной территории и населения. Федеративный проект, выдвинутый осенью 1918 года Оскаром Яси и поддержанный президентом Каройи, появился слишком поздно, когда политические лидеры «непривилегированных» народов королевства уже не считали необходимым сохранение исторической Венгрии. Более того, в действиях многих югославянских, словацких и румынских политиков того времени было заметно желание отомстить мадьярам за притеснения эпохи дуализма.
Подобно тому, как император Карл платил по историческим счетам Франца Иосифа и его советников, венгерские либералы, пришедшие к власти осенью 1918 года, расплачивались за ошибки своих предшественников – консервативной аристократии, националистической интеллигенции и других твердокаменных сторонников принципа дуализма. Позднее, в эмиграции, Оскар Яси с горечью вспоминал о крахе своего проекта «Придунайских Соединенных Штатов»: «Я считал… первейшим долгом показать миру, что осуществление империалистических предложений о разделе Венгрии не привело бы к разрешению проблемы межнациональных отношений и лишь заменило бы прежний сепаратизм новым; и что гарантии лучшего, более справедливого устройства предоставила бы лишь естественная автономия каждого народа и союз этих самоуправляющихся наций на основе всеобщего равноправия»[163].
История создания и краха «версальской системы» в межвоенной Центральной и Восточной Европе показала, что Яси был прав. Однако и он не учел один важный момент: в эпоху национализма мирное сосуществование небольших центральноевропейских и балканских народов было возможно лишь до тех пор, пока их объединял мощный наднациональный фактор, каковым являлась династия Габсбургов и созданное ею уникальное государство. Габсбургская монархия была важна для Центральной Европы не в качестве государственно-правового принципа или олицетворения многовековой исторической традиции, а прежде всего как интегрирующая сила, способная более или менее успешно представлять интересы всех своих подданных, сглаживать и уравновешивать политические, этнические и религиозные противоречия. Крах государства Габсбургов привел к тому, что в центральноевропейском регионе открылся гигантский ящик Пандоры, из которого вырвались давние обиды и предрассудки, взаимная зависть, неприязнь и ненависть.
* * *Впрочем, в конце октября 1918 года императорская администрация формально еще продолжала существовать. 25 октября Карл I назначил своим последним премьер-министром либерального австрийского профессора Генриха Ламмаша. Министром иностранных дел стал Дьюла Андраши-младший, сын знаменитого венгерского политика эпохи Франца Иосифа. Они не успели, да уже и не могли предпринять какие-либо заметные политические шаги. Андраши, правда, обеспечил дипломатические формальности, необходимые для начала переговоров о перемирии. Ламмашу же оставалось лишь содействовать тому, чтобы власть перешла от Габсбургов в иные руки мирным путем. Агонию монархии было уже не остановить.
При этом в высших слоях общества еще оставалось немало монархистов, готовых прийти на помощь Габсбургам. Например, «лев Изонцо» фельдмаршал Светозар Бороевич де Бойна, находившийся в Клагенфурте, располагал определенным количеством войск, которые сохранили дисциплину и верность присяге. Бороевич был готов идти с этими войсками на Вену и занять ее. Он дважды посылал императору телеграммы с просьбой об аудиенции, но получил отказ: Карл, догадывавшийся о планах фельдмаршала, не желал военного переворота и к тому же опасался, что действия Бороевича приведут к кровопролитию в столице, где радикальные социал-демократы начали формирование своих вооруженных отрядов – «рабочей гвардии». Подобную нерешительность Карл I проявит и три года спустя, при попытке вернуть себе венгерский трон. Хотя на его действия можно посмотреть и по-другому: Карл не желал быть монархом, сидящим на штыках последних верных ему батальонов.
10 ноября после переговоров премьер-министра Ламмаша с представителями Национального собрания Немецкой Австрии стало ясно, что на предстоящем голосовании по вопросу о будущем государственном устройстве большинство депутатов выскажется в пользу республики. Социал-демократы и часть националистов требовали отречения Карла I. На следующий день Ламмаш и министр внутренних дел Фридрих Гайер приехали в Шёнбрунн. Прочитав проект манифеста, предложенного ему министрами, император воскликнул: «Но это же отречение!» Ламмаш, Гайер и секретарь императора Карл Веркман убеждали его в том, что на самом деле разработанный ими документ предполагает отказ Карла не от короны, а от участия в государственных делах, что оставляло Габсбургам возможность вернуться на трон в будущем, когда обстановка станет более благоприятной. Император стоял на своем: монарх не вправе отказываться от короны, данной ему Богом.
Присутствовавшая на переговорах Зита решительно и весьма эмоционально поддержала мужа. «Нет, Карл! – кричала императрица. – Лучше погибнуть! Потом придет Отто… А если умрем мы все – есть еще другие Габсбурги!» Нужно отдать должное мужеству Зиты: ее фраза о смерти вовсе не была бахвальством. Габсбурги отлично знали о судьбе Николая II и его семьи, расстрелянных большевиками всего четыре месяца назад, а одним из главных аргументов Ламмаша и Гайера в пользу подписания манифеста была именно забота о безопасности монарха, его жены и детей. В разговор вновь вступил Веркман; он убеждал Карла и Зиту, что манифест не будет означать отречения, и намекал на то, что отказ императора подписать документ может привести к штурму Шёнбрунна «рабочей гвардией». «Сегодня всюду царит безумие, – произнес императорский секретарь. – В сумасшедшем доме государей нет. Вашему Величеству нужно подождать, пока народы придут в себя. Этот путь манифест оставляет открытым. Подпишите, Ваше Величество…».
