Валерий Шамбаров - Великие империи Древней Руси
Но, должен сказать, его версия не просто ошибочна, она ложна. Нельзя отрицать заслуг Льва Николаевича в создании теории этногенеза и истории Великой Степи. Но как только его описания по времени и месту приближаются к Руси, исследования подменяются субъективным моделированием. Причем накладывается, с одной стороны, неприязнь автора к «немцам», евреям, а с другой — идеализация тюркских народов и Византии. Славянам же оставляется роль некой пассивной глины, которая испытывает «положительные» или «отрицательные» воздействия, но никакой самостоятельности для нее почему-то не предусматривается.
На самом деле теория о противостоянии «немцев» и славян применительно к реалиям VIII–IX вв. является анахронизмом. Как мы видели, «немцы» вполне могли вступать в союзы со славянами, воюя против «немцев», и наоборот. Ободриты были друзьями франков, лютичи — саксов и датчан. И подобное положение сохранялось еще долго. В XII в., когда герцог баварский и саксонский Генрих Лев решил окончательно завоевать земли ободритов, он снова сделал это в союзе с лютичами. А пленных продавал в рабство «братьям-славянам», полякам и чехам. Когда же император Фридрих Барбаросса задумал разделаться с усилившимся и обнаглевшим Генрихом Львом, то не мог его одолеть, пока не переманил на свою сторону князя лютичей. И вместе разгромили. Известны и случаи, когда немецкие рыцари переходили на службу к русским князьям. Противостояние началось лишь в конце XII — начале XIII в. После того как римский папа направил крестовые походы на прибалтийских славян-язычников, а потом и на православных, приравняв их к язычникам. Но и тогда грань пролегла не по этническому, а по конфессиональному признаку. Католики — чехи и поляки, стали для Запада «своими». Никуда не делись и лютичи, поморяне, вагры, руяне, пруссы. Одни, как союзники германцев, окатоличились добровольно, другие были покорены оружием. И постепенно германизировались, сменив язык и превратившись в немцев.
Что же касается отношений славян с греками, то анализ произведений Л. Н. Гумилева показывает — историю Византии он представлял весьма поверхностно. Порой путал важные детали, не учитывал облика и особенностей политики тех или иных императоров. В результате и здесь вместо реальной картины возникла грубая схема. Впрочем, для исследователя простительно не знать каких-либо фактов — всего знать невозможно. Простительно ошибаться — это свойственно любому человеку. Простительной может быть и вольная или невольная «подтасовка», любой автор субъективен, а выстраивать факты так, как он сочтет нужным, — его полное право. Но при внимательном разборе трудов Гумилева оказывается, что некоторые факты были преднамеренно «сконструированы». То есть придуманы автором, чтобы подкрепить его схемы. Другие же факты, не лезущие в эти схемы, опускались. Или голословно объявлялись «недостоверными». И вот такие методы никак нельзя считать допустимыми.
Вряд ли можно согласиться и с аргументацией, характерной не только для Л. Н. Гумилева, но и для многих других ученых — когда в качестве весомых доказательств используются ссылки «как считал Шахматов», «как указывал Пашуто» и т. п. Потому что научных авторитетов много, и при желании всегда можно найти того, кто считал и указывал вот так-то. Нет, давайте уж проследим историю рождения Киевской Руси не по чьим-то версиям и мнениям, а по фактам. И для начала рассмотрим международную обстановку.
В Византии наконец-то прекратилось иконоборчество. Православие стойко выдерживало обрушивавшиеся на него удары. И император Феофил, видимо, отчаялся искоренить иконопочитание. При нем масштабы гонений сократились. Военные поражения и политические неудачи подорвали популярность императоров-иконоборцев и в армии. И после смерти Феофила его вдова св. Феодора, ставшая регентшей при малолетнем Михаиле III смогла беспрепятственно восстановить Православие. Произошло это в первое воскресенье Великого Поста в 843 г., что и празднуется Церковью как Неделя Торжества Православия.
На пост патриарха Феодора выдвинула Игнатия. Он был сыном ранее свергнутого императора Михаила I, после переворота оскоплен и заточен в монастырь. Прославился строгой праведностью, был популярен среди «черного» духовенства. Сама же Феодора проявила себя мудрой и деятельной правительницей. Одним из первых ее шагов был решительный удар по павликианам, разорявшим Малую Азию набегами и разлагавшим ее своей ересью. Против них императрица направила своих доверенных полководцев, 100 тыс. еретиков было перебито, 5 тыс. бежали к арабам. При Феодоре были подчинены и славяне, заселившие Пелопоннес. Впрочем, подчинены номинально. Они по-прежнему жили своими общинами по собственным обычаям и законам, только признали зависимость от империи и обязались платить дань — сугубо формальную. Например, с племени езеритов взималось 300 номисм в год, с милингов — 60. Для сравнения, в Византии один крестьянин-домовладелец платил 6 номисм.
С восстановлением Православия исчезли причины для религиозной розни с Римом. Поэтому Феодора и Игнатий попытались восстановить единство Церкви. Начались переговоры, пересылка посольствами. Ан не тут-то было. Римские папы уже привыкли ориентироваться на германские королевства. Выступали арбитрами в из спорах, короновали королей и императоров. И уже возникло представление о том, что власть пап выше светских монархов. Поэтому и с Византией они пытались общаться «сверху вниз», как с «заблудшей овцой», вернувшейся в их многочисленное стадо.
Папы и сами были теперь в значительной мере «светскими» властителями, имели собственные владения, вели активную внешнюю политику. Проповедники латинской церкви направлялись в Скандинавию, к западным и южным славянам. Так, Паннония, Словения, Хорватия отданы были в ведение Зальцбургской архиепископии, Моравия и Чехия — архиепископии Пассау. И возникла совершенно новая система Церкви наподобие феодального государства. В этой системе архиепископы могли и конфликтовать с папой, если считали, что он нарушает какие-то их права — точно так же, как графы и герцоги конфликтовали порой с королями. Тем не менее римский первосвященник оставался наднациональной «высшей инстанцией».
Для Византии претензии Рима ставить себя выше светских властей были неприемлемы. И константинопольские цари считали себя единственными законными христианскими императорами, а не одними из многих. В общем, достичь взаимопонимания не удавалось. И надо сказать, патриарх Игнатий в данном случае оказался не на высоте положения. Он был хорошим монахом, игуменом. Но отнюдь не политиком. «Великодержавных» притязаний Рима он не понимал. Как и невозможности восстановления прежнего положения, до раскола. Старался хоть как-нибудь уладить трения, шел на уступки. В результате только проигрывал по всем статьям, а папа еще больше задирал нос.
При Феодоре испортились и отношения Византии с Хазарией. Императрица не выказывала желания угождать иудейским купцам и правителям каганата. Уничтожила еретиков, с которыми они были связаны. А Хазария преследовала христиан, продолжала практику натравливать зависимых от нее славян на греческие города Причерноморья, чтобы крушить торговых конкурентов. И дошло до фактического разрыва между империей и каганатом.
Хазария, покорившая множество народов, находилась в это время на вершине успехов. И попросту обнаглела. Ее царь даже примерял для себя роль покровителя иудеев всего мира. Не довольствуясь запрещением христианской церкви, в 854 г. начал гонения и на мусульман. Что объяснялось и вполне светскими причинами. По законам ислама единоверцев нельзя было продавать в рабство. А значит, и хазар-мусульман, обращенных в рабство за неуплату налогов, нельзя было продать на Восток. Простонародье узнало об этом и ринулось переходить в ислам. Однако правительство, поняв суть дела, пресекло «отдушину», муллы и проповедники были казнены, исповедание этой религии запрещено, Многие мусульмане из Хазарии бежали в Закавказье.
Но… властители исламского мира в таких вопросах шутить не любили. Последовало охлаждение. А ведь каганат жил и богател за счет международной торговли. Тут-то и выявилось его уязвимое место. Конфронтация с исламом перекрывала пути на юг, вела к прямым убыткам. Конфронтация с Византией закрывала пути через Босфор в Средиземноморье. А мадьяры прорвались к Дунаю, воевали с болгарами и нарушали самую удобную дорогу на Запад. В общем, поневоле призадумаешься, какую политику вести.
Впрочем, ситуация в Константинополе вскоре стала меняться. У Феодоры подрастал сынок Михаил III. Нет, он не был иконоборцем. Но и не стал православным. Он стал безбожником. Плюс дураком, развратником и пьницей. Его воспитание сумел замкнуть на себя дядя мальчишки, Варда, потакая всем порокам, чтобы возвыситься самому. Царь окружил себя компанией грязных шутов и проходимцев. В ходе попоек издевались над Церковью. Рядились в одежды священнослужителей, некий Грилл стал «патриархом», а 11 собутыльников — «митрополитами». Пародировали богослужение, причастие. Устраивали в таком виде шествия по городу, а при встрече с патриархом Игнатием поносили его ругательствами, бесстыдно задирали подолы одеяний.
