Данил Корецкий - Криминальная армалогия
Отсутствие персональной ответственности должностных лиц всех уровней, особенно руководящего звена, фактическая безнаказанность правонарушающего поведения, коррумпированность сотрудников правоохранительных органов, превалирование субъективного усмотрения над объективной оценкой доказательств, политическая и материальная ангажированность судебных решений – все это развращает население и подрывает у граждан веру в закон.
Ориентированный на права маргиналов и преступников уголовный процесс, постоянная «гуманизация» законодательства, неадекватно «либеральная» судебная практика, отсутствие реальных правовых механизмов предотвращения преступлений с одной стороны, «беззубость» и беспомощность уголовной юстиции, громоздкая и низкоэффективная процедура судопроизводства облегчают совершение преступлений и затрудняют привлечение виновных к ответственности что, несомненно, деформирует социальные представления о риске преступного поведения.
Рост безработицы, низкий материальный уровень значительной части населения, значительный бюджетный дефицит, несвоевременные выплаты зарплат, пенсий, пособий значительное снижение уровня жизни населения. Неточное и не всегда достаточно эффективное и правильное прогнозирование последствий принимаемых решений органами государственной власти, а также методы предупреждения негативных социальных последствий, не отвечающие правам, свободам и целям граждан и государства – все это негативно отражается на криминальной обстановке.
Вместе с тем, следует с сожалением констатировать, что зачастую прожекты по противодействию тому или иному «наиболее актуальному» в конкретный момент виду преступлений носят явно конъюнктурный, и заведомо нежизнеспособный характер. Так, кампании по противодействию вооруженной преступности в целом или отдельным ее видам: убийствам по найму, терроризму и т. д., не учитывают, что эти виды преступлений являются отдельными элементами столь сложного, многофакторного и взаимообусловленного явления, как преступность в целом, а следовательно, добиться успеха, действуя на одном, отдельно взятом направлении невозможно.
Малоэффективными являются широко рекламируемые акции по «выкупу» оружия у населения: реальная стоимость оружия гораздо выше, чем предлагаемое за него вознаграждение, поэтому из оборота изымаются, как правило, старые, не представляющие ценности охотничьи ружья, а продают их престарелые лица, даже потенциально не представляющие общественной опасности. Операции по изъятию оружия «Арсенал» (которые должны проводиться постоянно, а не в рейдовом режиме) приносят пользу только ведомственной отчетности, ибо регистрация всего изъятого ранее оружия приурочивается именно к этому периоду.
Отсутствие продуманной и последовательной уголовной политики приводит к необъяснимым изменениям законодательства, носящим не антикриминальный, а скорее прокриминальный характер.
Наиболее вредоносным и, по классификации Д. А. Шестакова криминогенным законом является неоднократно упоминаемый на в негативном смысле Федеральный Закон от 8 декабря 2003 го Им, в частности, декриминализировано незаконное приобретение ношение газового, холодного и метательного оружия, то есть действия, которые предшествуют совершению вооруженных преступлений. Таким образом, возможности «двойной превенции статьи 222 УК РФ практически сведены к нулю. В условиях обостр ния проблем вооруженной преступности, роста тяжких посягательств на личность и все возрастающей дерзости криминальны элементов, подобные новации закона не только необъяснимы, но и недопустимы. Однако не только это изменение УК способствует росту вооруженной, как впрочем, и общей преступности. Скорей это изменение – один из множества примеров неадекватной уголовной политики, характерной для последнего десятилетия.
Основой успешного функционирования всех разумных существ живых организмов и самоуправляемых систем является адекватное реагирование на внешние условия. Государство и общество, столкнувшись с новыми, растущими угрозами, должно предпринимать меры к тому, чтобы их нейтрализовать.
Между тем, если сопоставить тенденции и качественные характеристики современной преступности с мерами, направленными на борьбу с ней, то легко определить, что ничего подобного не происходит.
В год зарождения историко-социального феномена именуемого перестройкой – в 1985 году в СССР было совершено 18 718 убийств. Адекватной реакцией государства стал расстрел 770 преступников 2. В 2005 году совершено 30 849 убийств, прочно обосновались в жизни и статистике неизвестные ранее широкомасштабные террористические акты… Какова ответная реакция на беспрецедентный рост особо опасных посягательств – взрывы жилых домов, самолетов, расстрелы и сожжения десятков ответственных должностных лиц органов власти, управления, правоохраны, публичных политиков, депутатов и журналистов, захват театрального центра в самом сердце России, захват и взрыв школы в Беслане? Если считать такой реакцией фактическую отмену юридически существующего института смертной казни, то она противоречит не только всякому представлению об адекватности, но и элементарному здравому смыслу!
Потому что, кроме общеизвестного и не опровергнутого аболиционистами аргумента о стопроцентной специальной превенции этого наказания, смертная казнь имеет ряд косвенных, но немаловажных аспектов:
1. Пенитенциарный. В современной криминальной реальности физическое уничтожение авторитетных руководителей организованных преступных группировок является единственным способом удалить их отдел (практика криминальных «разборок» наглядное тому подтверждение). Концентрация этих лиц в колониях для пожизненно осужденных неминуемо вызовет беспрецедентное давление на руководителей и сотрудников этих исправительных учреждений со стороны оставшихся на свободе членов ОПГ. В случаях, когда осужденными окажутся криминально-политические фигуры типа Басаева, не исключены прямые штурмы колоний боевыми отрядами их сподвижников. Причем шансы на успех у таких грубых, не укладывающихся в рамки закона и представлений о цивилизованности акций, как показывает жизнь, весьма велики.
2. Уголовно-процессуальный. В ходе следствия и судебного рассмотрения уголовных дел лица, совершившие тяжкие преступления, но игравшие в них второстепенную роль, опасаясь смертного приговора, изобличали более активных соучастников, позволяя воссоздать картину происшедшего и установить истину по делу. С отменой исключительной меры этот мощный стимул утрачен. Ибо подозреваемые и обвиняемые боятся правосудия куда меньше, чем своих подельников: ведь те смертную казнь не отменяли…
3. Социально-психологический. В вооруженном противостоянии двух сторон (а современное противодействие преступности приобрело столь отчетливо выраженные военные формы, что без нелюбимого некоторыми учеными термина «борьба» уже просто не обойтись) в проигрыше оказывается та, которая отказывается от методов и приемов, применяемых другой стороной. Если государство отказалось от смертной казни, а преступники – нет, то последние в этой борьбе получили преимущество. Граждане боятся бандитов больше, чем закона. Сами бандиты испытывают страх не перед милицией или прокуратурой, а перед своими «коллегами». Состояние борьбы со сколь либо организованной преступностью и «успехи» судебных процессов над мало-мальски «авторитетными» лидерами преступной среды – наглядное тому подтверждение. Таким образом, хотя пожизненное заключение и двадцатилетний срок лишения свободы выдаются за равноценную альтернативу смертной казни, на самом деле они таковой не являются. Кроме того, следует иметь в виду, что суровые санкции уголовно-правовых норм за тяжкие преступления успешно «корректируются» судебной практикой. Исследователи отмечали, что «чем больше размер наказания, предусмотренный законом за то или иное преступление, тем реже суды применяют его максимальные границы». (Чем это вызвано, вопрос другой, и не менее интересный. По наблюдениям автора, несоразмерно мягкие приговоры являются одним из косвенных признаков принадлежности осужденного к организованной преступности. Это, естественно, не единственная и даже не основная причина.- Д. К.)
Несмотря на это, «правозащитниками» всех мастей внедряется в общественное сознание мысль о наступлении государства на права и свободы граждан и о необходимости дальнейшего ограничения применения любых принудительных мер, при этом совершенно необоснованно делаются ссылки на правоприменительную практику зарубежных стран. Не знающие истинного положения дел представители общественности, сотрудники СМИ, либеральная интеллигенция в штыки встречают любые предложения по ужесточению законодательства и правоприменительной практики.
