Олег Жирнов - Актуальные проблемы Европы №2 / 2012
Таблица 3
Основные подгруппы партий «новых левых»
Источник: March(a), p. 128.
Указанные выше группы партий, подчеркивает Л. Марч, перекрывают друг друга. Так, с 1990-х годов все «новые левые» становятся все более популистскими в плане определения «рабочего класса», не ограничиваясь традиционными «синими воротничками». Им также более свойственен национализм, так как они стремятся представить себя в роли защитников своих трудящихся, а не внешней политики Москвы, как это было раньше [March (a), p. 128]. Более того, нынешние «новые левые» становятся менее идеологизированными и более прагматичными, чем во время существования Советского Союза. Предпринимаются решительные, и частично успешные, попытки преодолеть разрушительные доктринальные споры и конфликты среди «новых левых», которые временами ставили их в неловкое положение [March (a), p. 129].
«Новые левые» после крушения мировой социалистической системыНа становление и эволюцию партий слева от социал-демократии оказывали влияние не только национальная специфика, но и внешние факторы. Сильно повлияло на левое движение в Европе (да и во всем мире) крушение мировой социалистической системы, которое побудило коммунистические и другие левые партии так или иначе адаптироваться к новой обстановке в мире. Поиски ответов на новые вызовы времени шли по разным направлениям.
Многие партии сменили свои названия, отказавшись именовать себя коммунистическими партиями. Для некоторых партий это был вопрос не только переименования, но и определения себя как некоммунистической левой партии. Так, шведская Левая партия – коммунисты стала именоваться Левой партией.
Другие партии, в частности большинство правящих партий Восточной Европы, трансформировались в полноценные социал-демократические партии. В Западной Европе наиболее ярким примером такой трансформации стало превращение Итальянской компартии в Демократическую партию левых, позднее ставшую просто Демократической партией.
Некоторые бывшие коммунистические партии Восточной Европы стали приобретать националистическую и популистскую окраску (Социалистическая партия Сербии, Социалистическая партия Болгарии, Социал-демократическая партия Румынии), сохраняя при этом социал-демократическую ориентацию.
Ряд партий прекратили самостоятельное существование и возродились в качестве участников непостоянных коалиций как социал-демократической ориентации (например, Компартия Испании, превратившаяся в Объединенную левую), так и младших партнеров социал-демократических партий (так, Компартия Болгарии участвовала в выборах вместе с Социалистической партией Болгарии).
Часть партий в большей степени «растворилась» в посткоммунистических коалициях различных идеологических направлений. Например, Компартия Нидерландов возродилась в 1989 г. в качестве одного из членов нерадикальной коалиции Зеленые левые. Другие сформировали так называемую «широкую коалицию левых партий», постоянную коалицию различных радикальных и крайне левых организаций, одним из примеров которых служит Левый блок в Португалии.
Многие партии сохранили свои названия и идентичность, но стремились постепенно адаптироваться к новой обстановке. Таковыми являются компартии Франции и Греции [March (а), p. 129].
Наиболее успешным, по мнению Л. Марча, ответом на новые вызовы стал переход в ряды социал-демократии. Экс-коммунистические социал-демократы правили во всех восточноевропейских странах с начала 1990-х годов, а впервые – с 1996 по 2001 г. – в Италии. Однако даже эта стратегия не стала универсальной: посткоммунисты в Словакии и бывшей Югославии оказались на вторых ролях, сдав позиции националистическим и популистским политическим силам.
Выбор стратегий, которые позволяли сохранить элементы радикальной идентичности и отличительности от социал-демократии, был вполне логичным для многих партий, поскольку трансформация в партию социал-демократического толка фактически означала самороспуск партии. Исключение составляли страны Восточной Европы и Италия, где социал-демократические партии были слабыми [March (a), p. 130].
Трансформационные процессы сказались и на идеологических установках. До сих пор отсутствуют, отмечает К. Хильдебрандт, представления о радикальных и вместе с тем реализуемых социально-экологических преобразованиях. Социализм, или справедливое солидарное общество, как и прежде, остается конечной целью общественного развития. Открытым остается вопрос о путях и методах, пригодных для его достижения: станет ли оно результатом революционных изменений или следствием трансформационных процессов и реформ [Hildebrandt (a), S. 32].
Впрочем, некоторые партии (например, финский Левый союз) отказались от понятия «социализм» и описывают конечную цель как демократичное, миролюбивое, политически и культурно открытое общество. По-разному выглядят концепции и стратегии партий, ориентирующихся на строительство социалистического общества. Для одних социализм – это общество, которое может быть достигнуто путем реализации конкретных мер по улучшению условий труда и жизни в рамках капитализма. Для других социализм начинается с осуществления трансформационных процессов в капиталистическом обществе с последующим выходом за его рамки. Третьи понимают социализм как результат революционных преобразований общества, предпосылки для которых необходимо готовить уже сегодня. Левые в Германии, Дании и Польше (Польская социалистическая партия) под социализмом подразумевают демократический социализм, переход к которому должен осуществляться демократическим путем, не нашедшим пока еще концептуального оформления. О социализме говорит и Компартия Чехии и Моравии, который она представляет как демократичное общество, которое, опираясь на процветающую экономику и полную занятость, будет защищать политические, экономические и социальные права всех членов общества. Для Коммунистической партии Греции социализм является «конечной целью» революционных преобразований греческого общества путем упразднения капитализма и строительства социализма и коммунизма.
О социализме XXI в. говорит и леворадикальная Новая антикапиталистическая партия Франции. Для нее социализм – это система коллективных организаций, ассоциация, в которой свободное развитие каждого члена общества является условием свободного развития всех членов общества. Партия является приверженцем традиций классовой борьбы и социализма, общества, свободного от эксплуатации, расизма и любой дискриминации. Под вопрос ставится право частной собственности на средства производства. Одним из первоочередных является требование перераспределения прибыли с целью увеличения заработной платы, пенсий и социального минимума и удовлетворения потребностей граждан, наиболее затронутых кризисом. Необходимая (обязательная) революционная ломка должна сочетаться с мобилизацией масс на строительство «иной Европы».
Прогрессивная партия трудового народа Кипра придерживается концепции научного социализма. Однако практически партия с момента развала Советского Союза проводит реформистскую политику [Hildebrandt (b), S. 33–34].
В острой форме обсуждаются «новыми левыми» вопросы, касающиеся значимости конфликта между трудом и капиталом, собственности и участия в правительственных коалициях.
Исследователи обращают внимание на то, что в настоящее время многие партии «новых левых» используют понятие «революция» главным образом для описания исторического контекста, хронологически ограниченного периодом с 1917 по 1989 г. Как преимущественно историческая категория используется и термин «трансформация». Используется этот термин в первую очередь для всех обобщающих описаний политических, социальных и глобальных перемен, а в ряде случаев для описания перемен, произошедших после 1989 г.
Партийные кадры и электорат «новых левых»Как известно, успешность партий в политической жизни той или иной страны определяется их способностью достигать намеченных целей, овладевать общественным и политическим дискурсом, степенью представленности партийных элит в органах государственного управления. Измеряемым индикатором такого успеха служат результаты выборов. Успех на выборах легитимирует политическую деятельность партий, увеличивает (за счет присутствия в парламентах) персональные и финансовые ресурсы партий, их возможности формирования правительственных коалиций [Striethorst, S. 89].
За счет чего «новые левые» могут добиться такого успеха, который дал бы им возможность расширить свое присутствие в политическом пространстве настолько, чтобы оказывать влияние на национальную и европейскую политику? Вплоть до начала 1960-х годов одним из наиболее важных факторов, определявших успех партий на выборах, являлась численность партий. Однако в последующие десятилетия значимость этого фактора для эффективности политической деятельности партий начала снижаться. Исследователи обращают внимание на то, что в настоящее время многие влиятельные партии (например, созданная в 2009 г. С. Берлускони партия «Народ свободы») уже не являются классическими массовыми партиями. И во многих других партиях количество членов партий уже не является важнейшим ресурсом для укоренения в общественной жизни. Решающую роль в завоевании популярности и поднятии престижа (подлинного или мнимого) той или иной партии стали играть средства массовой информации. Это, кстати сказать, в полной мере относится и к России. Что касается партий «новых левых», то они, за некоторыми исключениями (Кипр, Исландия, Норвегия), находятся либо в оппозиции, либо действуют на внепарламентском поле. По сравнению с большими «медийными партиями» они располагают гораздо меньшими финансовыми, медийными и кадровыми возможностями для популяризации себя и своих политических программ. Для «новых левых» в Европе численность партий по-прежнему имеет особое значение, ибо с ростом численности партийцев увеличиваются финансовые ресурсы, а стало быть, и возможности для мобилизации электората и активизации политической деятельности. Без этого партии не могут рассчитывать на стабильные успехи, на то, чтобы стать связующим звеном между правящими кругами и своим электоратом [Striethorst, S. 89].
